Николай Романецкий - Искатели жребия
И Абсолютно Чуждое Существо исчезло. Мгновением позже исчез и весь этот мир. Калинов забыл обо всем, что несколько секунд назад происходило с ним, и снова умер.
* * *Когда он пришел в себя, ему представилось, что он проснулся. Спал, спал и проснулся. А в том, что человек ничего не помнит из того, что ему только что снилось, ведь нет ничего сверхъестественного — это же случается так часто. Он открыл глаза и обнаружил себя лежащим на койке. Взгляд уперся в стену, на стене была нацарапана надпись: «Я здесь спал много ночей. Один. А ты?» Такую надпись он видел когда-то в одной из трех камер изолятора, оборудованного в подвале здания Социологической комиссии. Он подтянул к лицу левую руку и посмотрел на часы. Усилие оказалось тщетным: часы на руке отсутствовали. Он напряг память, но так и не вспомнил, когда их успели отобрать. Голова казалась чугунно-тяжелой, как бывает после сна на закате солнца.
Сзади кто-то легонько кашлянул. Калинов перевернулся на другой бок и обнаружил в камере еще одного человека. На стуле за столиком сидел мужчина. Калинов сразу его узнал: это был Кирилл Назаров — убийца из засады, отец Игоря Крылова. Калинов с трудом подавил вздох безысходности. Чертовщина продолжалась.
Назаров снова кашлянул и сказал:
— А я к вам, Александр Петрович!
— У меня сейчас не приемные часы. — Калинов сел на койке, свесив ноги.
Назаров не улыбнулся. Он сидел в напряженной позе, вытянув шею, и смотрел на Калинова с испугом и ожиданием.
— Вы не имеете права здесь находиться, — сказал Калинов. — Что за безобразие?.. Вас нет! Вы умерли двадцать лет назад, и уже двадцать лет ваше тело покоится на кладбище!
Назаров кивнул и с отчаянием воскликнул:
— Вот именно, Александр Петрович, вот именно!.. Тело-то покоится… Да только не все так просто!
Калинов закрыл глаза и осторожно помассировал указательными пальцами виски.
— Уходите! Вы мне пригрезились.
— Ах, Александр Петрович! — вскричал Назаров с горечью. — В том-то и проблема, что я не могу уйти!.. Я — Забытый!
— Тс-с-с! — Калинов приложил палец к губам и воровато оглянулся. — Зачем вы так орете?! Услышит охрана, заглянет в камеру. Придется идти к психиатру ни в чем не повинным людям.
Назаров быстро-быстро закивал и прошептал:
— Да, вы правы, надо тише, тише. Мне совсем ни к чему, чтобы меня здесь кто-нибудь увидел!
— А мне, значит, можно? — сказал с усмешкой Калинов.
— Так ведь к вам я по делу! — Назаров в первый раз несмело улыбнулся. — Не может же решать деловые вопросы бестелесная тень!
— Это вы меня имеете в виду?
— Что вы, право! — испугался Назаров. — Исключительно себя… Ведь вы пока живы. — «Пока» прозвучало со странной интонацией — не то с угрозой, не то с горечью.
Калинов встал, подошел к собеседнику и осторожно коснулся его плеча. Удовлетворенно хрюкнул: на стуле сидела отнюдь не «бестелесная тень».
— А вот если бы мы, скажем, принялись с вами драться?..
— Нет, — сказал Назаров. — Драться я с вами не могу!
«Сейчас разберемся, — подумал Калинов, — кто вы такой на самом деле». Он коротко, без замаха, ударил собеседников подбородок. И едва удержал равновесие: кулак пролетел сквозь физиономию Назарова.
— Ай-яй-яй, Александр Петрович! — сказал тот. — Фома вы неверующий!.. Я же сказал вам, что давно умер!
— Это я вам сказал, а не вы мне! — Калинов вернулся обратно на койку.
— Ладно, — примирительно начал Назаров. — Умершие на живых не обижаются… — Он вдруг упал перед Калиновым на колени и взмолился: — Отдай те мне моего сына!
— Зачем умершему живой? — Калинов поморщился: мужчина, стоящий на коленях, вызывал у него чувство брезгливости.
Впрочем, Назаров уже взял себя в руки. Он встал, отряхнул брюки и сел на стул. Калинов вдруг ощутил в себе дикое желание предложить ему сигарету. И самому закурить. Как в первой жизни…
— Так зачем вам Игорь?
— Да-да, Игорь, — пробормотал Назаров. — Игорь… Боюсь, вы мне просто не поверите.
— Отчего же? Попытайтесь объяснить — может, и поверю… Смотря каким образом все сплетете.
— Ну зачем же так? — Назаров пошевелил в воз духе пальцами правой руки, словно стремился поймать нечто неуловимое. — Впрочем, попытаюсь. — Он сел поудобнее и в упор посмотрел на Калинова. — Разговор наш получится несколько странным, но вы не удивляйтесь.
— За последние дни я потерял всякую способность чему-либо удивляться.
— Что ж, тем проще мне будет давать объяснения… Дело в том, что в момент смерти умирает только тело человека. Надеюсь, вы не будете возражать против подобного утверждения?
— Не буду, — согласился Калинов. — Я пока еще не умирал, откуда мне знать!
И тут же вспомнил: умирал. Тогда, во сне, десять лет назад, незадолго перед рождением Сельмы.
— Так вот… Умершее тело хоронят или сжигают, а некая субстанция, которую называют душой и которая и является собственно человеком, остается. Дальнейшая судьба души зависит от близких умершему людей. Если усопшего помнят, душа его спокойно уходит, если же он забыт, душа остается в этом мире навсегда и обречена на вечную маету… Как вы относитесь к такой информации?
— Не скажу, что все это мне известно, но, во вся ком случае, вы не сообщили ничего такого, во что я бы не мог поверить.
— Прекрасно, — обрадовался Назаров и продолжал: — Забытые души бродят по Земле, стучатся в сны Забывших. Стучатся и не могут достучаться. В свою очередь, Забывшие, когда наступает их черед умирать, оказываются в такой же ситуации. Их души тоже не могут уйти и навсегда остаются в этом мире. Так множится зло. Словно цепная реакция…
— Простите, — сказал Калинов, — но вы не можете пожаловаться на беспамятство близких. Насколько я знаю, ваша… э-э… жена, что ли?.. Лидия Крылова, родившая от вас сына, до самой смерти вас не забудет. Что-то в вашем рассказе не связывается.
— Вы правы. Я не сказал, что главную роль здесь играют дети Забытого. Душа уходит, если умершего помнят дети.
Калинов покачал головой:
— Пожалуй, Игорь действительно вас не помнит. По его рассказам, он сын некоего героя, доблестно погибшего в Космосе незадолго до его рождения.
— Да уж! — Назаров горестно вздохнул. — Эта дурочка, надо думать, приложила максимум усилий, чтобы мальчик не имел обо мне никакого представления.
— Полагаю, она не одна виновата в этом.
— Вы правы, — сказал с горечью Назаров. — Я и сам во многом виноват. Если бы я знал!..
— Вам было удобно жить, ничего не зная. Потому вы знать ни о чем и не хотели…
— Вот я и наказан за свою глупость! А теперь еще и своего сына убить должен…
— Зачем? — флегматично спросил Калинов. «Кажется, мы подходим к главному», — поду мал он.
— Дело в том, что если Забытая душа убьет Забывшего, она сможет уйти. И душа Забывшего тоже уйдет. Все оказалось бы проще, кабы Игорь имел своих детей. Если бы они его не забыли, мне следовало бы только дождаться его естественной смерти, и память внуков освободила бы нас обоих. А так и я, и его душа обречены на вечную неприкаянность. В общем, считайте, я наказан дважды.
— Я бы наказал вас еще больше… — начал Кали нов и осекся, поняв: все, что он собирается сказать, будет слишком безжалостным.
— Вы вполне можете меня наказать… Не пускайте отца к сыну, и наказание станет бессрочным. Но этим же вы накажете и самого Игоря. Он, правда, об этом знать не будет. Но позднее, после своей смерти, все равно узнает…
— Это вы преследовали его в последние дни?
— Да, я.
— А с его друзьями такая же ситуация? Кажется, Назаров удивился:
— О его друзьях не знаю, я с ними незнаком… А что с ними такое?
— Ну, не знаете и не знайте. Для вашего случая это абсолютно неважно. Экая вы любопытная душа!
— Души как люди, — сказал Назаров. — Они любопытны или равнодушны, веселы или грустны… Вернее, это люди как души. Психологически я не слишком отличаюсь от человека по имени Кирилл Назаров.
— Но все-таки отличаетесь?
— Конечно! Перспектива «вечной жизни» меняет душу. С вашей точки зрения, я вот вполне готов совершить убийство.
— А с вашей?
Назаров невесело улыбнулся:
— С точки зрения Забытого, лишение жизни Забывшего убийством не является. Естественно, в человеческом понимании этого термина… Лишение жизни Забывшего — всего лишь наказание Забытого, но одновременно и освобождение для них обоих… Впрочем, я это, кажется, уже говорил… К тому же, кроме своего несчастного ребенка, Забытый убить больше никого не способен.
— То есть для меня вы безопасны?
— Разумеется, — сказал Назаров и продолжил: — А так как в лишении жизни Забывшего нет никакого насилия, то и квалифицировать это событие как преступление вы не можете.
— Как же это можно — лишить человека жизни без насилия?