Виктор Пелевин - Ананасная вода для прекрасной дамы
"Исходящему — от — огня — который — горит — далеко — в — вышине…"
Появилось подобие костра, который унесся на вершину горы и превратился в яркую точку.
А затем случилось нечто неожиданное — между ним и этой точкой пронеслась быстрая тень, словно какая-то птица закрыла на миг крыльями источник света.
Олег успел увидеть, куда улетела птица — сделав несколько кругов в темноте, она метнулась в сторону и села на какую-то ровную плоскость. Олег вгляделся в нее пристальнее и понял, что видит собственную тень на стене перед кроватью.
От испуга он неловко дернул головой и почувствовал боль в шее — кажется, ухитрился растянуть какую-то крохотную мышцу.
Видимо, тень хотела больше внимания.
"Вот почему духовно богатому человеку так трудно попасть в рай, — подумал Олег. — Потому что у него в голове очень много верблюдов, с которыми он ни за что не хочет расстаться. Караваны сокровищ. А рай — это игольное ушко".
11На следующий день Олег отыскал у Платона что-то вроде издевательского намека на свой вчерашний опыт:
"Когда с кого-нибудь снимут оковы, заставят встать, повернуть шею, пройтись, взглянуть вверх — в сторону света, ему будет мучительно выполнять все это, он не в силах будет смотреть при ярком сиянии на вещи, тень от которых видел раньше… Да еще если станут указывать на ту или иную мелькающую перед ним вещь и задавать вопрос, что это такое, и вдобавок заставят его отвечать!"
Хорошо еще, что рядом не было пытливого и требовательного Главлита, с которым пришлось бы обсуждать мелькнувшее в темноте.
Из платоновского текста следовало, что верхнюю дорогу можно увидеть — но никаких практических методов "снятия оков" описано не было. Впрочем, все вопросы можно было задать тени.
Придя домой, Олег обнаружил, что в комнате кое-что изменилось: хозяин наконец поменял белье и полотенца. Кроме того, на стене появился большой плакат с Шивой — к счастью, не там, где жила тень, а сбоку, возле двери.
Это был так называемый Шива Натараджа: Царь Царей и Царь Танцоров. Он был синего цвета, с четырьмя руками и попирал ногой маленького усатого человека, похожего на Микояна. Усатый человек не проявлял ни страха, ни недовольства, ни даже интереса, и принимал происходящее со спокойным достоинством.
Сев в луч света, Олег сформулировал про себя свои вопросы и около часа созерцал тень, пытаясь получить хоть какой-то ответ. Потом, устав от ее молчания, он стал коситься на плакат с Шивой.
Он столько раз объяснял символику этого изображения туристам, что у него в голове сам собой включился суфлер, заговоривший его собственным бодрым голосом:
— В его волосах, дорогие друзья, вы видите полумесяц. В одной из его правых рук дамара, барабан, напоминающий по форме песочные часы. Из звуков этого барабана образовался санскритский алфавит, и все остальные алфавиты тоже — все человеческие языки. Из этого же барабана появляется и творение… В одной из левых рук Шива держит пламя. Этот огонь разрушает и сжигает весь материальный мир. Таким образом, танцующий Бог есть разрушитель и созидатель одновременно…
Он мог бы рассказывать и дальше, были бы слушатели. Свободные руки Шивы показывали полные мистического смысла мудры, и даже поднятая нога была приподнята не просто так — этот жест символизировал майю, то есть иллюзию. Можно было поговорить и про барабан, и про браслеты на ногах, и про набедренную повязку из тигровой шкуры.
Синий толстяк с усами тоже оказался под божественной пятой не просто так. Это был злобный карлик с труднозапоминаемым именем на "М" (наверно, поэтому вместо него и выныривал Микоян — один раз Олег даже сказал так важным туристам из Баку, и никто из них не удивился). Карлика создали в богоборческих целях какие-то медитативные мудрецы древности, но он не смог причинить Шиве вреда.
Олег в свое время сочинил бедняге такую эпитафию:
У Шивы четыре руки,
в руках его барабан и огонь.
Но трогать его не моги, не моги,
не будь, братан, таким дураком.
Однако сейчас Олег задумался не о поверженном Микояне. Повернувшись к лампе боком, он поднял руки в стороны — так, что ладони с растопыренными пальцами оказались на одной линии с головой и фонарем. Вокруг головы на стене возник ирокез из пальцев — словно шипы над черепом динозавра.
Если бы у него, как у Шивы, была рука с пылающим в ней огнем, она вполне могла бы выполнять роль фонаря. Тень бы не изменилась. А если была бы еще одна, с магическим барабанчиком, то тень этого инструмента слилась бы с тенью головы, и никто не догадался бы, что именно из барабанчика рождаются заполняющие голову слова и мысли. Все четыре руки слились бы в одну кляксу, вроде овала с рептильным ирокезом, который он видел перед собой на стене… Шива, ей-богу, Шива… Затанцевался, совсем себя забыл, и решил, что он и есть тень. Типичнейший случай.
Трехнедельная тень поглядела на Олега с любопытством, но не сказала ничего.
12Возрастом совершеннолетия для тени был один лунный месяц.
Олег не помнил, откуда это стало ему известно, но предполагал, что от самой тени. Она могла послать ему сообщение в коротком сне, куда он часто проваливался во время своих созерцаний, или нашептать что-нибудь в ухо, пока его ум был занят другим.
В двадцать девятый день практики он сел на свое место между фонарем и стеной с некоторой опаской. Но ничего необычного не случилось. На тридцатый день тоже. А на тридцать первый Олег решил проявить активность сам.
Усевшись перед стеной рано утром, он перепробовал все — рюмку, трезубец Шивы, копье судьбы и еще много промежуточных безымянных комбинаций. На тень это не произвело никакого впечатления. Прошло больше двух часов, и у него стали болеть ноги. Тогда он вдруг гаркнул на стену:
— Говорить будем?
Как ни странно, это подействовало. Тень сразу ответила — мало того, Олег услышал именно то, что хотел.
"Ты думаешь, что есть тайный смысл в рассказе Платона про пещеру. И в изображении танцующего Шивы тоже…"
Именно так, согласился Олег.
"Такой смысл действительно есть. Но даже если ты с ним ознакомишься, то вряд ли поймешь. И уж точно не запомнишь надолго".
Олег выразил полную готовность к такому ограничению.
"Кроме того, — добавила тень как-то грустно, — это знание доступно только тени… Но здесь как раз проблемы не будет. И еще — один из нас заплатит за это жизнью…"
Последнее понравилось Олегу значительно меньше. Он ожидал продолжения, но тень молчала, и скоро стало ясно, что она решила ограничиться этими смутными и жутковатыми словами.
Олег хотел встать с кровати, но вдруг заметил, что его тень приобрела какую-то странную плотность и густоту. Она выглядела так, будто ее покрыли черной масляной краской. И еще у нее появилась глубина, словно ее выдавили в стене.
Олег с изумлением увидел, что, если он двигает головой из стороны в сторону, с тенью ничего не происходит — она остается неподвижной. Он поднял руку и помахал ею в воздухе. Черный контур на стене даже не шелохнулся, а следа руки на стене не появилось.
Такого просто не могло быть.
Олег осторожно поднес ладонь к тени и почувствовал, что какая-то сила затягивает его руку во тьму. Сперва это было еле заметно, но чем ближе к темному пятну оказывались его пальцы, тем мощнее делалось притяжение, и, когда он подумал, что может не успеть отдернуть руку, было уже поздно.
Пальцы прижало к стене, а в следующий миг произошло немыслимое — они прошли сквозь нее, и непреодолимая сила, сдернув Олега с кровати, протащила его через стену, словно кто-то очень серьезный с той стороны, не довольствуясь простым рукопожатием, решил познакомиться с ним ближе. Рывок был резким и грубым, однако Олег точно вписался в черный контур тени — как пуля в ствол.
За стеной оказалось что-то вроде шахты: сначала было мгновение невесомости, а затем Олегу показалось, что он падает вниз, только этот низ располагался не там, где ему положено, а прямо впереди. Потом Олег словно зацепился солнечным сплетением за какой-то крюк, и сила инерции вывернула его наизнанку. Было не больно, но до того головокружительно, что он потерял сознание.
Придя в чувство, он увидел нечто странное.
Он был вне себя в самом буквальном смысле. Его тело, голое по пояс, в полосатых хлопковых штанах, сидело прямо напротив него в позе лотоса.
Смотреть на собственное лицо было трудно, потому что за затылком, словно солнечная корона, горел ясный белый свет. Но все же было видно, что сидящий или спит, или потерял сознание. Его глаза оставались приоткрытыми — только лицо как-то поглупело, съехало вниз, и нижняя челюсть отвисла.
Олег подумал, что похож на шофера-дальнобойщика, уснувшего за рулем. Или на пьяного кинозрителя, забывшегося в луче проекционного аппарата, который своим светом припечатал его душу к экрану.
