Рейчел Уорд - Числа. Трилогия
В голосе у нее слышалась странная дрожь — я не могла понять, откуда она. Энн пыталась говорить обыденные вещи обыденным тоном, но эта дрожь выдавала какой-то дикий страх. Чего она боится?
Мне стало стыдно: меня же застали в постели, черт знает в каком виде. Я поставила ноги на пол, не без труда встала. В глазах покраснело, потом потемнело, я вцепилась в краешек стола, чтобы не упасть.
— Встала слишком резко? — Энн полуобняла меня рукой, поддерживая, но при этом не давая нашим телам соприкоснуться. Мне показалось — будь у нее щипцы, она взяла бы меня щипцами. — Присядь вот сюда. У тебя голодный вид. Съешь-ка тост. Вот, держи.
Она развернула фольгу. Там лежало несколько ломтей поджаренного хлеба, разрезанного на треугольники. Я поняла, что не смогу проглотить ни кусочка: от одного вида еды меня начинало выворачивать. Я ведь только проснулась. Я прикрыла хлеб фольгой, чтобы не видеть.
— Мм… Я пока не голодна. Лучше потом.
— Ну, хотя чая выпей. Давай, пошли.
Она поставила на стол четыре кружки, села рядом со мной и Карен.
Саймон остался стоять. Он был даже бледнее вчерашнего и, похоже, так и решил топтаться на месте. То и дело облизывал губы, хмурился. И наконец выдавил:
— Тебя видели вчера ночью, Джем. На башне.
— Что? — так и ахнула Карен.
— Джем вчера видели на крыше, на башне. Похоже, она взяла ключи. Это очень опасно — подниматься туда в одиночку. Нам стали задавать всякие вопросы. Стивен скоро придет.
— В чем дело? — осведомилась Карен.
Я вздохнула:
— Когда вы заснули. Мне было никак не отключиться. Мысли разные лезли в голову, вот я и пошла погулять. А вы разве сами никогда туда не поднимались? — Этот вопрос я задала Саймону.
— Ну, конечно поднимался, — ответил он. — Но это ведь совсем другое дело. Ты ребенок, а я взрослый человек… сам за себя отвечаю.
Он стоял переминаясь с ноги на ногу и тиская пальцы — трудно было представить, что человек его возраста может выглядеть таким трогательным и беззащитным.
Мне он нравился, правда нравился, но было что-то в этом «сам за себя отвечаю». Я расхохоталась.
Его бледно-голубые глаза удивленно расширились — он не привык, чтобы над ним смеялись, — а потом в них показались слезы. Да что я такое творю? Этот парень меня спас, в самый последний момент предоставил мне убежище.
— Простите, — сказала я торопливо. — Я не должна смеяться. И я, конечно, не имела права брать ключи. Я не хотела ставить вас в трудное положение. — Он пристально смотрел на меня, постепенно смаргивая нанесенную обиду. — Саймон, вы мне очень помогли. Без вас мне бы совсем кранты. — Он сморщился, но глаз не отвел. — Мне вчера просто очень захотелось осмотреться. У вас тут так здорово.
Лицо его смягчилось.
— Да, — сказал он. — Это верно. — Взял ключи, так и лежавшие на столе. — Ладно, пойду проверю, все ли заперто, а потом пора готовить храм к службе.
Он ушел. Энн налила нам еще чая.
— Скоро полицейские вернутся, — сказала она. — Ты бы поела немножко…
Я промолчала, поплотнее натянув фольгу, крепко запечатав пакетик. Хотелось сказать: отвяжись ты от меня, когда захочу, тогда и поем, но в то же время какой-то внутренний голосок твердил: придержи язык, она просто желает тебе добра. В результате я просто промолчала, а для меня это — крупное достижение. Впрочем, Энн, наверное, все равно сочла меня грубиянкой. Я посмотрела на нее: стоит с обиженным видом, можно подумать, я ее послала или что еще. Блин, велика важность, какой-то там паршивый тост.
Впрочем, не только тост. В этот момент глаза наши впервые встретились; я пыталась не смотреть, но вот ведь оно, яснее ясного. Ее число. 862010. Ей осталось меньше года. И тут я поняла, откуда эта ее перешуганность. Она, может, и сама этого не осознает и все-таки боится того, что я знаю. Она посмотрела на меня как кролик, попавший в свет фар, громко сглотнула и отвернулась.
Потом, разумеется, снова явились полицейские, а с ними соцработница Имоджен. Пришли и другие: мужики в темных костюмах, которые сидели в дальнем углу комнаты и слушали. Карен осталась со мной во время допроса; полицейские талдычили все то же, что и накануне. Первое время я прикидывалась дурочкой, пытаясь понять, что же им на самом деле нужно. Да, они продолжали задавать вопросы про тот день возле «Лондонского глаза», про Жука, но появились и новые вещи. Похоже, кто-то сболтнул им про числа. И вот полицейские оставили меня в покое, а один из темных костюмов подошел и уселся за стол.
— Мы тут слышали про тебя кое-какие вещи, Джем. Интересные вещи. Например, почему ты тогда убежала с набережной. Говорят, ты умеешь предсказывать будущее. Можешь сказать, когда человек умрет. Это так?
Я опустила глаза и молчала. Один из них вытащил из портфеля стопку фотографий:
— Посмотри вот на эти снимки и скажи, что видишь. Сколько осталось жить этому человеку? А этому? Скажешь?
И так раз за разом, пока в голосах их снова не зазвучали страх и раздражение.
И вот тогда я заговорила.
— Я могу вам сказать. Сказать все, что вы хотите знать.
Тут они все выпрямились на стульях, переглянулись — быстро, торжествующе, — потом снова уставились за меня.
— Да, я была тогда у «Лондонского глаза» и, кажется, видела мужика, который нес бомбу. Даже говорила с ним. Я могу вам его описать. Могу рассказать про этого типа с татуировками и почему он нас преследовал. Даже про эти фотографии могу рассказать. — Теперь они так заинтересовались, разве что слюни не пускали. — Могу сказать и скажу, но сначала привезите сюда моего друга, Жука. Я расскажу все, о чем вы меня спросите, а потом вы дадите нам машину и еще денег, тысячи, наверное, хватит, позволите спокойно выйти отсюда и вообще оставите в покое.
Мужик в костюме нагнулся ко мне:
— Ты, похоже, не понимаешь, в какую скверную историю вляпалась вместе со своим приятелем. Тебя обвиняют в серьезном преступлении. Не тебе с нами торговаться.
Фиг ему удалось меня припугнуть. Я их видела насквозь: им главное, чтобы я заговорила.
— А я буду торговаться. Я знаю, вам нужно раскрыть это преступление. Что, не так? А еще вы очень хотите знать, сколько еще протянет ваш премьер-министр, да? Проживет ли он еще десять лет или в него попадет снайперская пуля. Вам ведь это интересно, да?
— Мы должны обсудить твои требования.
Он отодвинул стул, царапая ножками по полу, и вышел вместе с остальными. Карен осталась со мной.
— Что ты делаешь? — спросила она. — Что ты такое говоришь?
— Я же вам вчера все рассказала. А вы не поверили.
— Джем, нужно это немедленно прекратить. Все эти выдумки — ты слишком далеко с ними зашла, Джем. Перестань пороть эту чушь. Давай я увезу тебя домой и буду о тебе заботиться.
— Нет! Я не согласна. Мне нужно, чтобы сюда привезли Жука, и пока этого не произойдет, они ничего от меня не добьются.
Карен вздохнула, я поняла: она сейчас пустится в очередное нудное нравоучение, но тут дверь снова раскрылась. Вернулись мужики в костюмах.
— Ладно, — сказал один из них. — Мы согласны.
У меня аж желудок подпрыгнул. Кто бы мог подумать: я победила!
— Вы привезете Жука сюда?
Он кивнул.
— После того как ты ответишь на все наши вопросы.
— Дадите нам машину и денег, как я сказала?
Он снова кивнул, но два полицейских у него за спиной как-то подозрительно переглянулись, и я засомневалась.
— Вы должны написать это все на бумаге, — быстро добавила я. — И подписать. Официально.
И я получила от них эту бумагу, черным по белому. Я рассказываю полицейским все, что они хотят знать, а они привозят ко мне Жука до пятнадцатого декабря и обеспечивают нам возможность свободно покинуть аббатство. Читаю я медленно, так что просидела над этой бумажкой довольно долго, но, казалось, всё на месте. Я попросила Карен посмотреть тоже, но она отказалась.
— Это полная глупость, Джем. Я не хочу в это ввязываться. — Она проследила, как я подписываю документ, а потом сообщила: — Ладно, я возвращаюсь домой, к мальчикам. Им я тоже нужна. Завтра опять приеду.
Перед тем как уйти, она обняла меня:
— Имоджен и Энн будут с тобой. А если вдруг что — сразу звони.
— Ладно, — ответила я. Признаюсь честно, когда она уходила, мне даже сделалось немного жалко. Мы, конечно, расходимся во многих взглядах — и, скорее всего, никогда не сойдемся, — но она хочет мне добра, это я теперь знала точно. Но я в любом случае, я должна была прежде всего думать о другом. Пока всё шло по плану. Мне осталось одно: рассказать им, что они хотят знать, а потом им придется выполнить свою часть сделки.
Привезти Жука.
34
Я выдала им в точности то, что они хотели услышать. Кое о чем, разумеется, умолчала. Не их свинячье дело, что там было у нас с Жуком. Это касается только нас. Но все остальное они получили плюс кое-какие «сведения» о людях с фотографий.
