Брайан Олдисс - Оксфордские страсти
Днем в ней никто не признал бы ту же самую женщину. Никто не знал на самом деле, какая она. И она не подавала своим мужчинам никаких особых сигналов.
По древним холмам вдруг прошло движение. Еще в незапамятные времена река отделила гряду от Уайт-Хорс, ближайших холмов по соседству, к югу отсюда, с их доисторическим утесом Риджвей. Эта река, прежде ревущий поток, прорезавший себе ложе в меловых отложениях на излете ледникового периода, ныне стала прирученным ручьем Хэмпден, что неторопливо журчал, стремя свой путь на юг, к совершенно незначительной речушке Ок.
Ночь, казалось, сгустилась на самой вершине. На юго-восток привидениями, черными тенями помчались дикие собаки; они неслись, летели, раскрыв пасти, вывалив языки, сверкая острыми зубами, самцы и самки бок о бок, целая свора.
Они промчались подле дубов. Они не обратили внимания ни на медсестру Энн, ни на ее любовника – да и она их не заметила. Она их вообще никогда не замечала.
Ни один из молодых людей, исполнявших этот языческий обряд на Моулси, никогда ни с кем не делился тем, что испытал. И про диких собак тоже не говорил.
Утро принесло занятия иного рода. Кругом кишели люди, машины, автобусы. Деревенский воздух гудел от человеческой суеты.
Автобус из Марчэма неспешно двигался в Оксфорд. Вокруг зеленели поля; деревья оделись в прозрачнейший свой пеньюар, еще не оскверненные разгаром лета; борщевик рассеял серебро своих цветов по канавам. Ночной ливень утолил жажду земли. Джуди Чун и Хетти Чжоу сидели рядышком и обсуждали, до чего непохоже все это на Гонконг – и как чудесно!
– Смотри, целое поле коров!
– Ara. Черно-белые. А где же цветные?
– Ой, а это что такое? А-а, овцы. Настоящие овцы!
– Ого, а это что за животное?
Обе никогда в жизни не видели осла. И совершенно точно не видели такого осла: рухнув на спину среди мокрого поля, он взбрыкивал задними ногами – именно ногами» человеческими, со ступнями с пальцами, а вовсе не с копытами. Все это менялось на глазах. Из косматого, покрытого шерстью туловища уже торчали человеческие руки. И длинная ослиная голова меняла форму. Эта странная помесь животного с человеком будто сошла с полотна какого-нибудь Фрэнсиса Бэкона. Оставалось лишь взирать в восторге и ужасе, как будто прямо перед ними разыгрывалась сцена из кошмарного мифа.
– Может, остановить автобус? Это что-то невероятное.
Бритый наголо парень на сиденье впереди повернулся и обратился к китаянкам:
– Ага, невероятное, – сказал он. – Тут, правда, все равно остановка. Оттуда еще лучше будет видно.
Джуди вдруг испугалась:
– А у вас такое часто бывает? Я-то думала, что Оксфордшир – приятное место.
– Не-а, не очень часто. Был когда-то «Золотой осел» Апулея,[42] но отсюда вон как далеко. А пришельцы без конца меняют форму.
Точно: автобус замедлил ход. Парень встал, подошел к водителю, о чем-то поговорил. Поманил китаянок:
– Шофер тоже все видел. Он до смерти напуган. Его зовут Гарри. Но, говорит, обождем, посмотрим – вдруг чем помочь удастся.
– Ой, он такой красивый! – шепнула Джуди на ухо Хетти. – Да не осел этот жуткий, а мальчик…
Автобус резко затормозил. Гарри вылез из-за руля и объявил, что у них, как он выразился, «немного чрезвычайное положение».
– Только без паники, – добавил он.
Никто и не паниковал. Пассажиры молчали, загипнотизированные драмой в поле.
Некоторые встали вдоль живой изгороди у границы поля, где творилось преображение, где нелепая, фантастическая фигура боролась с собой. Метаморфозы без боли не бывают, вот у осла и разверста пасть в ужасной муке, а в пасти целое кладбище больших желтых зубов. Пассажиры прилипли к окнам, старались открыть их, чтобы высунуться наружу.
– Окна не открываются, спасибо за понимание, – заученно объявил водитель, – Это против правил автобусной компании.
Водитель хороший семьянин, ему вот-вот стукнет сорок шесть, он год назад бросил курить, болеет за «Суиндон-Сити», каждый день читает «Миррор» и верит каждому слову, напечатанному в этой газете.
А в поле удлинялось, извиваясь, коренастое, похожее на бочонок, тело осла, в корчах делаясь все тоньше. Шкура поблекла, местами возникли лоскуты бело-коричневатой кожи, да и не одной кожи, а много чего еще. Некоторые женщины в автобусе захихикали при виде всего, что предстало их взору. Существо уже стояло на ногах – то неверно пошатывалось, припадая на колени, то вновь вздымалось вертикально. Оно держало длинную голову двумя обрубками рук, словно пытаясь отвернуть ее от шеи.
Но вот оно испустило последнее «йа-йо», а затем человек срывающимся голосом крикнул «помогите!».
– Давай сюда! – заорал шофер, замахав ему с подножки. – Мы поможем, мы друзья! Сам дойдешь?
Какая-то пассажирка истерически выкрикнула:
– Ни за что! Не пускайте это чудовище в автобус!
– «Мы друзья», ха! Прямо как в «Звездном пути»! – воскликнул бритоголовый, неожиданно впадая в экстаз.
Хетти Чжоу вспомнила про фотоаппарат. Она собиралась поснимать позже, когда они пойдут по демонстрационным залам у торговцев автомобилями в поисках новой машины. Но сейчас нажала на спуск: в кадре был голый мужчина – собственно, почти целиком не осел, только череп еще деформированный, удлиненный, длинные уши и пушистый хвост… – нажала как раз в тот миг, когда он пытался перелезть через ворота с пятью перекладинами, чтобы выбраться с поля на дорогу. Дважды у него ничего не получилось, и он валился назад, прямо в заросли крапивы, где лежал, испуская глухие стоны, но затем поднимался и вновь атаковал ворота. Движения бессвязные, нескоординированные, но в итоге он преодолел барьер и упал на колени в траву по эту сторону изгороди. Когда он направился наконец к автобусу, все увидели, что у него выросла эспаньолка.
Когда он без сил рухнул на ступени автобуса, из челюстей его еще капала густая слюна. Водитель спустился на землю помочь.
– Ну ты и поишачил сегодня, приятель, – посочувствовал он, предлагая незнакомцу руку. – Ничего, оклемаешься. И не бери в голову: с каждым может случиться.
Наконец несчастное раздвоенное создание, оступаясь, заковыляло по проходу в автобусе; шофер подвел его к ближайшему свободному сиденью и дал свою газету, чтобы тот прикрыл причинное место. «Как не стыдно!» – вскрикнула какая-то пассажирка, и несколько женщин рассмеялись.
– Как тебя звать-то? – спросил шофер. – А живешь где, кроме как в поле?
– И-и-и-и… н-н-иззззвнни-и-ите… Йа… йа… я – Грейлинг, Джон Грейлинг. И-и-и-и… или йа… думаю, что это я. Мне надо скорее в больницу.
– Больница мне не по пути, кореш. Сиди, не рыпайся, и все будет путем.
Грейлинг тяжко дышал. Его голову еще украшали два больших ослиных уха, хотя череп с каждой минутой все больше походил на человеческий и все меньше – на череп животного.
Автобус снова двинулся по маршруту. Все разом заговорили – в основном, недоуменно. Большинство твердо придерживалось мнения, что во всем виноваты наркотики. Джуди вновь спросила парня на сиденье впереди, часто ли подобные вещи происходят в Оксфордшире.
– Наверное, это какой-то фокус, – отвечал тот. – Парень этот, небось, фокусник. Профессионал.
– Зачем же ему репетировать посреди поля? – спросила Хетти Чжоу.
– Не знаю. Может, это его собственное поле.
Услышав эту догадку, мужчина через проход заметил:
– Ничего подобного. Поле в собственности у местной экологической организации. Дело явно политическое. Сейчас приеду в офис и тут же позвоню своему члену парламента.
– Давай-давай, звони, мужик, дело хорошее, – пробормотал парень, поворачиваясь к китаянкам. – Меня Барри зовут. Я профессиональный киноактер. По прозвищу Стармэн. А вас я знаю: вы, это, только что переехали в Феррерс, да? Добро пожаловать. – И он приветливо улыбнулся.
Джуди первая пожала ему руку. Задержала ее, представляясь и спрашивая, где он живет.
Он ответил.
– А-а, да это совсем близко от нашего дома!
У них завязалась беседа. Но Барри во все глаза смотрел на Хетти.
VII
И тут явился Элъ-Каккабук…
Сегодня суббота, поэтому Соня, жена викария, осталась дома. Она возилась на кухне, готовила сладкую наливку из бузины и напевала. Только она выжала в миску лимон, как пришел отец Робин. Он тут же обнял жену за плечи:
– Не зайдешь ко мне в ризницу, дорогая?
– Ого! Кто же устоит перед таким предложением?
Он рассказал, что поступил точь-в-точь, как ему заповедал тот ангел в грязной футболке: да, он своими руками кощунственно разрушил собственность церкви, да, проделал дыру в задней стенке старинного шкафа, где обычно хранились сборники гимнов для прихожан. Робин что-то увидел. Ему нужна Сонина поддержка. И чтобы Соня была свидетелем.
Она повернулась и взглянула на него поверх очков. Вообще-то Соня из тех женщин, которые расцветают, едва им представляется возможность помочь ближнему. Как растения бурно цветут, если подложить компост к корням, так и Соня словно росла над собой, когда кто-нибудь навязывал ей себя и свои проблемы. Но на этот раз ее рост никак не вырос. Она лишь вглядывалась в глаза мужа, будто в надежде обнаружить признаки сумасшествия.
