Теа Бекман - Крестоносец в джинсах
— Святая Богородица, спаси и помилуй нас!
Вслед за ними во двор ворвались семнадцать демонов, на которых нельзя было взглянуть без содрогания. Впереди скакал вприпрыжку самый рослый, сверкая торчащим рогом, размахивая огромным острым ножом. Вся эта орда издавала вой, крики, визг. Мужчины, женщины и дети, столпившиеся во дворе, тоже заголосили, побросали что у кого было в руках: ведра, тазы, седла, упряжь — и бросились врассыпную, преследуемые воющими чертями.
Одна из женщин упала на колени, три дьявола пролетели над ней. Бородатый воин, за которым гнался предводитель демонов, внезапно обернулся и схватился за свой меч, но ужасное чудовище опередило его, вонзив в руку воина свой нож. Мужчина с криком боли свалился наземь, еще секунда — и дьявол взгромоздился на грудь раненому, прижимая его к земле.
— Пощадите, пощадите… спасите!
Волосатая нога наступила ему на ухо, и человек едва не умер от испуга.
— Где пленники? — орал дьявол прямо ему в лицо. — Отдайте нам полсотни детей из господнего воинства, мы высосем кровь этих безгрешных!
Черт вскочил, схватился за кольчугу поверженного воина.
— Быстро вставай! Тащи сюда маленьких святош, да поскорее, а то полетишь у меня в чан с кипящей серой, грешник проклятый!
Человек, так и не распрямившись, на корточках отползал от своего мучителя. Во дворе замка царил несусветный переполох. На взрослых и детей с отвратительным визгом кидались черти, маленькие черные лапы раздавали щипки и пинки направо и налево. Людям и в голову не приходило сопротивляться. В жилых помещениях замка распахнулись окна, показались бледные, искаженные страхом лица и тут же попрятались. Сам граф фон Шарниц вышел на деревянную галерею, опоясывающую второй этаж.
— Тащите нам детей! Маленьких крестоносцев сюда! — что было силы орал Долф.
Эти вопли тут же были подхвачены остальными чертями, которые словно безумные носились по всему двору, разгоняя людей графа.
— Отдайте им детей! — вскричал граф, охваченный отчаянием при виде того разорения, которому подвергался замок. Впрочем, он не находил ничего подозрительного в том, что дьяволам больше по вкусу дети из святого воинства, нежели закоренелые грешники, подобные ему.
Под ноги Долфу грохнулся серебряный крест, и он пинком отшвырнул его, полностью войдя в свою роль. Бородатый мужчина улепетывал от него в сторону боковой пристройки, он размахивал здоровой рукой, оставляя за собой кровавый след. С башни просвистели стрелы, но тот же громовой голос с галереи остановил лучников:
— Прекратите стрелять, глупцы!
Одну из женщин во дворе ранило стрелой. Люди искали убежища в часовне — там дьяволы не преследовали своих жертв. Пятна крови покрывали землю: черти кололи ножами и острыми камнями всех, кто попадался им под руку, сея панику в толпе. Долф, кривляясь и пританцовывал, словно негр, охваченный амоком [10], несся по пятам за бородатым воином.
— Скорее ведите сюда детей! — подстегивали слуг повелительные окрики сверху.
Двойная дверь распахнулась, и во двор высыпали ребята, похищенные наемниками графа. Все пятьдесят два человека были здесь. Но, увидев дьяволов, которые цепко хватали их, пленники пришли в ужас, их мольбы о пощаде слились с криками обитателей замка.
В мгновение ока Долф оказался впереди всех и бросил Франку:
— Успокой ребят, это же мы.
Только теперь маленький кожевник догадался, кто перед ним.
Каролюс рванул на себя Берто:
— Бежим скорее, это мы придумали хитрость.
Однако далеко не все ребята сразу поняли, что демоны, беснующиеся вокруг них, вовсе не из преисподней, и прекратили сопротивление.
Черти получили то, что они требовали. Окружив кольцом пленников, они погнали их перед собой: быстрее, быстрее, через ворота, через мост, прямо в лес. А вслед им смотрели с облегчением еще не оправившиеся от пережитого потрясения люди графа.
После набега чертей внутренний двор замка представлял собой картину ужасающего разгрома: на заляпанных кровью булыжниках валялись сломанный нож, фазаньи перья и все, что побросали слуги — побитые блюда и кувшины, растоптанный хлеб, рваные башмаки…
Вскоре все пятьдесят два пленника оказались в гуще леса, далеко от графской крепости. Пробегая мимо кустов, черти схватили припрятанную ночью одежду. Они забыли, как мерзли еще совсем недавно, пот градом лил по раскрашенным спинам. Несколько детей до сих пор так и но поняли, что нападение чертей было хитроумным замыслом.
Бедняги молились и жалобно хныкали, подгоняемые своими ужасными преследователями. Франк метался от одного к другому, успокаивая их, но вид рогатых чудовищ был столь невыносим, что ребята отказывались поверить в то, что перед ними друзья.
Счастливый Каролюс радостно поспешал вслед за своим другом Берто.
— Мы с Рудолфом все придумали, а я устроил этот маскарад. Ты рад, Берто?
Конечно, все они были рады, и еще как! Пятьдесят два спасенных пленника обнимали своих отважных друзей, перепачканных сажей. Всем хотелось поскорее возвратиться в лагерь, но Долф остановил их:
— Мы догоним наших к вечеру, а день лучше пересидеть в лесу, чтобы никому не попадаться на глаза. Пусть Ромхильд и его люди думают, что мы утащили свою добычу прямиком в ад. Стоит им заметить, что мы переходим долину, они поймут, как их провели, и тогда уж нам не поздоровится.
Они залегли в лесу, утоляя голод ягодами и сухарями, о которых предусмотрительно позаботились заранее. Лишь под прикрытием темноты они спустились вниз и к утру снова были на месте вчерашней стоянки лагеря. Тут они снова укрылись в лесу, чтобы поспать несколько часов.
Они отошли от замка километров на десять, теперь можно было рискнуть и двигаться днем, чтобы нагнать колонну до наступления сумерек, пока она еще не вышла из долины.
Черти сменили свой маскарад на обычную одежду, но избавиться от въевшейся в кожу сажи им не удавалось.
Сколько они ни терли себя пучками сухой травы, мхом — вид у них был не лучше, чем у трубочистов. Сухари были доедены, охотиться некогда, ребята подкрепили силы ключевой водой и заторопились вдогонку армии крестоносцев.
Поздним вечером вдали показалось пламя костров.
Колонна остановилась на отдых у подножия новой гряды отвесно вздымающихся отрогов, последней цепи горного массива Карвендел.
Они вступили в лагерь, спотыкаясь от изнеможения черные от сажи и дорожной пыли.
Каролюс, едва держась на ногах, шагнул в палатку, выхватил из рук Ансельма кусок жаркого, но силы оставили его, и он свалился, так и заснув с куском мяса во рту.
Хильда, два дня без устали искавшая своего нареченного, залилась слезами радости. Она смочила кусок полотна и отерла замурзанное лицо мальчика, а тот спал как убитый.
Фрида, рыдая, бросилась обнимать подруг. Берто, Виллем и Карл опустились на землю у первого же костра, умоляюще протягивая руки к еде. Как же они изголодались!
Внезапное появление похищенных вызвало в лагере отчаянную сумятицу, но все вопросы ребят оставались без ответа. Спасенные, как и их спасители, с трудом ворочали языками. Они просили только немного поесть и спать, спать!
Долф, Петер и Франк услышали мычание ослика, которое и привело их к Леонардо и Марике. Мальчики плюхнулись на землю, им бы сейчас только глоток воды! Горячий суп, которым их кормили друзья, обжигал жадно хлебавшие рты. Марике уцепилась за руку Долфа, черную от сажи, и расцеловала его, не помня себя от радости. Только Леонардо ничего не сказал. Он крепко обнял Франка и Петера, круглыми от изумления глазами посмотрел на Рудолфа, который устало стаскивал меховые башмаки.
Наконец к студенту вернулся дар речи:
— Получилось, значит…
И его голос, обычно насмешливый, дрогнул.
У Долфа не хватило сил описать свои приключения в подробностях. Как был, пропитанный потом и грязью, он растянулся на земле и заснул, положив под голову скатанную куртку. Словно в тумане, он услышал слова Леонардо: «Мы совсем потеряли тебя…» Это было последнее, что он помнил.
Ему снилась мама, снился дом и душ в ванной, который почему-то не работал как следует: сколько ни крути кран, из него бежала только ледяная вода…
Шел проливной дождь.
ПЕРЕХОД ЧЕРЕЗ АЛЬПЫ
Нескончаемая колонна путников растянулась по отрогам Карвендела, минуя извилистые, путаные тропы, которые и дорогами-то нельзя было назвать, шумно низвергающиеся потоки, утесы и лощины, непролазную чащу и колючие изгороди кустарника; они скатывались по осыпающимся каменистым склонам, натыкались на обломки скал и вновь взбирались к вершине. С каждым днем холода усиливались, дождь лил не переставая.
Казалось, это плачут горы — повсюду хлюпала, журчала, пенилась вода. На отлогих местах ноги по щиколотку увязали в грязи. Мешки с сухарями промокли и стали вдвое тяжелее. Грубые башмаки до крови натирали подошвы, плохо выделанная кожа прилипала к ногам, от нее исходил зловонный запах. Грязная жижа пропитала одежду, засыхала в волосах. Пеньковая перевязь колчанов натягивалась, до крови врезалась в тело, стрелы погнулись. Ребята на ходу грызли остатки сухарей, чтобы заглушить голод; сильный ливень не позволял зажечь костер и приготовить пищу. Устраиваясь на ночь, они вначале должны были повалить толстое дерево: самая сердцевина его ствола, пропитанная смолой, еще годилась для костра, но хворост насквозь отсырел, трава не загоралась, искры, высекаемые кремнем, тут же гасил дождь. Для того чтобы, вопреки стихиям, разжечь и поддержать пламя, требовалась незаурядная изобретательность и, конечно, легкая рука. Чего только не выдумывал Каролюс в эти дни всеобщего уныния, стремясь вселить бодрость в своих маленьких подданных! Но в горах не было ни тростника для плетения навесов, ни ивовых прутьев, из которых выходили прочные щиты, прикрывающие от ветра. Промокнув до нитки, хныча от изнеможения, немногие счастливцы забивались на ночь в расщелины скал, на худой конец, устраивались под кронами деревьев, сочившихся влагой. Остальные мерзли под струями дождя, дрожали на ледяном ветру.
