Марина Дяченко - Пандем
– Папа, – позвал его Александр Тамилов-младший, Шурка. – Чего ты там ищешь?
Алекс огляделся. Никто, кроме него, не стоял у бортика; молодые мамаши с молодыми папашами читали книжки и разговаривали друг с другом. Только чья-то бабушка – полная женщина немногим старше самого Алекса – вертела головой, стараясь не выпускать внука из виду.
– Ты чего? – удивился Шурка. – Что она тебе, утонет, что ли?
– Зачем ты вообще нужен? – раздраженно спросил Алекс, усаживаясь рядом в садовое кресло. – Ты, отец?
Посреди бассейна раскручивалась вертушка – то горизонтально, как карусель, то под углом, то вертикально, как мельничное колесо. Дети постарше с визгом цеплялись за поручни, пролетали в воздухе, разбрасывая брызги, плюхались в воду и уходили в глубину, чтобы вынырнуть с другой стороны, снова взлететь на воздух, оторваться и шлепнуться, и вынырнуть со смехом и фырканьем.
– Ты опять, – печально сказал Шурка.
– Я опять, – Алекс скрестил руки на груди. – Я все время… вы смотрите на меня, как на дурачка. Как на городского сумасшедшего. И ты, и мама, и Вика, кстати, тоже.
– При чем тут Вика? – насупился Шурка.
Пробегающий мимо пацаненок лет четырех выронил на траву обертку от мороженого. Вернулся, молча подобрал обертку, пустился к ближайшему утилизатору.
– Ты окончательно решил? – спросил Алекс.
– Что? – Шурка смотрел, как летает над водой красно-желтый глянцевый мячик.
– Насчет работы?
– А… да. Агрегаты и узлы.
– Еще одна Пандемова марионетка, – Алекс отвернулся. – Еще один живой манипулятор. Еще одна светлая голова, которая будет работать проводником Пандемовых идей…
– Что ты предлагаешь? – помолчав, спросил Шурка.
Алекс пожал плечами:
– Да ничего… Тебе решать. Я бы на твоем месте не спешил бы так. В строй.
– Какого черта, – Шурка, по всему видать, с трудом сдерживал себя. – Знаешь, ты иногда просто… Я, конечно, почуял, в чем дело, еще когда ты вызвался сюда, посмотреть на Юльку. На Юльку тебе, как я понимаю, плевать… Но почему тебе так хочется сказать гадость? Да, я хочу работать на космическую программу! И буду делать то, что мне скажет Пандем! Потому что это его идея и его проект! Потому что я мог бы сидеть в норе, изобретать велосипеды, как малыши в технических школах…
– Мне – плевать на Юльку?
– Ну конечно. Ты с ней хоть раз говорил о чем-нибудь? Кроме «Здравствуй, внученька, как дела»? Или ты думаешь, что можешь ее воспитать лучше, чем Пандем?
– Ну все, – Алекс поднялся. – Финиш. Папаша признается, что даже не пытается воспитать своего ребенка, потому что Пандем это сделает лучше его…
– Не передергивай, – Шурка был очень красный. – Это моя дочь, я ее понимаю и люблю… Но без Пандема я ее понимал бы хуже!
– Прости, – сказал Алекс – Я опять сел в лужу. Опять попытался убедить тебя в чем-то, в то время как Пандем…
– Ты – убедить?! – Шурка тоже встал. – Это называется убедить? Ты просто достал уже всех – и меня, и маму, и Вику, между прочим!
– Не ругайтесь, – сказала Юлия Александровна, возникая в траве между отцом и дедом.
Алекс, начавший было отвечать, осекся.
– Пандем просил передать, – сообщила Юлия Александровна, вытирая двумя тоненькими пальцами мокрый нос, – просил передать, что я вас обоих люблю-у.
С длинных волос ее струилась вода.
* * *– Аля, я тебя в самом деле достал?
Алекс сидел на куске бронзы – еще вчера это была абстрактная скульптура на магнитной подушке, но сегодня утром автор, одержимый творческими метаниями, собственноручно низверг свое творение с пьедестала. Александра не стала вызывать автоуборщик – по ее мнению, будучи брошенной на землю, скульптура значительно выиграла и превратилась из посмешища галереи в украшение ее.
Алекс, инстинктивно любивший все, в чем заключен был бунт, выбрал для сидения именно бронзовые останки.
– Аля, наш сын сказал, что я достал тебя, его и всех. Наш сын – болван при Пандеме, к этому я привык. А ты? Тебя я тоже достал?
Александра проводила взглядом группку запоздавших экскурсантов. Их смеющиеся голоса прыгали от одной глыбы к другой; музей под открытым небом назывался «Поляна видений» и полностью соответствовал названию. Александра гордилась сложной и продуманной структурой экспозиции: скульптуры (по условиям устроителей не менее двух метров в высоту) выстраивались таким образом, чтобы эмоциональное состояние идущего сквозь экспозицию человека плавно менялось от экспоната к экспонату и чтобы, пройдя через «созерцательный», «беспокойный» и «печальный» модули выставки, посетитель выходил из нее с ощущением едва ли не эйфории.
Александра перевела взгляд на сидящего Алекса. Подошла, положила руки на опущенные плечи, поцеловала в редеющие на макушке волосы.
Теперь, оглядываясь назад, она понимала, что бросить школу в шестнадцать лет и выйти замуж за невыносимого подростка, каким был Алекс, ее принудило не сочувствие и ни в коем случае не любовь, а тайное знание. Так получилось, что она единственная в целом свете знала, как уязвим на самом деле этот «анфан террибль», какой у него, ходячего источника конфликтов, низкий болевой порог. Что он защищается, нападая, и что его выходки – всего лишь реакция на постоянные раздражители, почти незаметные прочим, зато невыносимые для мальчика без кожи. И что в целом мире у него нет ни одного защитника, потому что миру кажется, будто уж этот-то в защите не нуждается…
Но пусть у нее было в какой-то момент желание податься к нему в адвокаты – она вышла замуж не за подзащитного, а за бойца. Он был воин в душе, солдат и мужчина, стойкий оловянный солдатик; наверное, жена единственная понимала, что приход юного Алекса в военное училище вовсе не был демаршем: восемнадцатилетнему Александру Тамилову хотелось привести свою жизнь в соответствие со своей сутью…
– Разумеется, ты достал меня, – сказала она, расправляя рубашку на его плечах. – Давным-давно. Что в этом удивительного?
– Давай жить вместе, – сказал Алекс.
– Да, но мы ведь живем вместе…
– Нет. Давай как раньше. Пусть у нас будет один дом. И, когда ты куда-то поедешь, пусть я поеду с тобой.
– Гм, – сказала она, слегка сбитая с толку. – Да ведь тебе не будет интересно таскаться по всем моим презентушкам, марафонам… Во-первых, ты всегда был равнодушен к «изо». А во-вторых, как мы с тобой уживемся, ты представляешь себе?
– А как мы раньше уживались? До Пандема? У нас была однокомнатная квартира…
Александра сняла руки с его плеч. Обошла сидящего мужа по дуге, разглядывая, будто какой-нибудь экспонат:
– Сашка… Ты меня пугаешь.
Алекс молчал, нахохлившись, похожий на огромного больного воробья.
– Пока ты возмущаешься, злишься, доказываешь всем, какое уродище Пандем и какие дураки люди, – я спокойна за тебя. Но когда ты начинаешь вспоминать, как хорошо нам было в однокомнатной квартире…
Алекс молчал.
– Сашка… Поехали домой. По-моему, ты нуждаешься в хорошей супружеской ночи…
– Куда домой – ко мне или к тебе? – тихо спросил Алекс.
– На этом континенте, – Александра улыбнулась, – моя база все-таки ближе.
Алекс не шелохнулся.
– Аля… Ты довольна жизнью? Собой?
– Вполне, – она помедлила и уселась рядом.
– Я тебе все еще нужен?
– Не забивай себе голову глупостями. Если даже Ким смог преодолеть свой бзик и теперь у них и с Ариной все в порядке, и с Пандемом все в порядке…
– Семья втроем?
Александра улыбнулась:
– Вот теперь я узнаю тебя. Какой ты брутальный, Сашка. Мне нравится.
Глава 17
Кусочек суши плыл будто по воле волн, а на самом деле повинуясь скрытой навигационной системе; квадратная площадка сто на сто шагов несла на себе пять берез, три пальмы и автоматический ресторанчик. Гостям предлагалось устраиваться как кому заблагорассудится – на гладко отесанных бревнах, на мягких креслах или на пожухлой травке.
В центре понтона развели костер. Есть почти никто не хотел; Андрей Георгиевич, преисполненный умиления и гордости, прочитал стихи в честь своих замечательных дочек, а потом и спел под собственный аккомпанемент. Александра серьезно пообещала статью в «Музыкальном обозрении», а Виталька выпустил в небо серию огней из ручного «дизайнера» – машинки для композиции фейерверков. Ромка, его восьмилетний брат, проворчал что-то в том духе, что некоторые только энергию переводят, потому что при заходящем солнце ни черта не видно.
Потом попросил слова Ким. Пообещал сестрам-именинницам небывалый подарок. Вытащил из кармана плоскую коробочку с плотно пригнанной крышкой; на дне коробочки лежали семена травы. Не более того.
– …совсем вытоптали, бизоны. Смотрите…
И аккуратно высеял травку вокруг пирующих – под креслами и под ногами, всюду, куда успел дотянуться.
– Только не пугайтесь…
Мама охнула. Маленькая Юлька завизжала, но от восторга, а не от страха. Только что высеянная Кимом трава пошла в рост – земля на пятачке зашевелилась, потревоженная белыми тонкими корнями. Проклюнулись ростки; Виталька опустился на четвереньки, разглядывая экспресс-траву. После первого рывка ее рост чуть замедлился – тем не менее, прислушавшись, можно было ясно различить шорох. Новая трава поднималась, раздвигая старые жухлые стебли.
