Даниэль Марес - Кампос-де-Отоньо
Я включил телевизор и устроился в кресле перед экраном. Не было сил добраться до постели.
Вы когда-нибудь смотрели телевизор в Кампос-де-Отоньо? Конечно, если у вас есть кабельное телевидение, это другое дело, но я-то имею в виду местные передачи — они просто невыносимы! Хотя идеально подходят как снотворное.
Я проспал два часа.
Однако это был неспокойный сон: мой мозг полицейского ни на секунду не переставал трудиться. И, проснувшись, я первым делом вспомнил о трупах. Было нечто общее, хотя это и не бросалось в глаза: нечто такое, что дразнило мое подсознание. Должно быть, сработал инстинкт полицейского. Я знаю, что это глупости, но другое объяснение в голову не приходит. Мне было что-то известно, но я не понимал, что именно.
Я отправился в туалет, все еще размышляя. Любопытно: когда не думаешь о мочеиспускании, то все получается гораздо лучше. В данном случае я убил двух зайцев: помочился на славу и наконец-то осознал, что же меня так тревожило во сне. Я спал прямо в плаще, поэтому достал из кармана телефон и набрал номер, который мне дала Бреннан.
— Кто говорит? — Ее голос заглушал грохот поездов на железнодорожной станции.
У меня очень чуткий слух, и я могу узнать любой район Кампоса даже по телефону. Слух — единственный орган восприятия, который у меня сохранился в отличном состоянии.
— Это Торрес. Есть идея.
— Надеюсь, хорошая! — завопила она в трубку, пытаясь перекричать шум. — Потому что у нас появился еще один труп.
— Так быстро?!
За один день три трупа — такое не приснится даже в кошмаре.
— Да нет, — пояснила Бреннан. — По данным экспертизы, это убийство произошло три дня назад. Жертву звали Карлотта Грулл, она работала кассиршей на вокзале…
Вот оно! От волнения я сам тее заметил, как тоже закричал в трубку:.
— Постой, Бреннан, а сколько ей лет?!
— Секунду! — Она что-то сказала кому-то и вновь обратилась ко мне. — Двести двадцать семь!
— Так я и думал!
— Что? — Наверное, она разговаривала с кем-то на вокзале, но мне надо было поведать ей о своей догадке.
— Связь есть! Подожди секунду. — Я застегнул ширинку, взял шляпу и вышел из дома. — Знаешь, сколько человек старше двухсот проживает в Кампос-де-Отоньо?
— Я могу посмотреть…
— Очень мало. Продление жизни с помощью ЛГ предусматривает всего лишь сто девяносто лет. А теперь скажи мне, каков возраст жертв? У тебя под рукой есть эти. данные?
— Да… Вот, пожалуйста: Гомес — двести пятнадцать. лет, Уоллес — сто девяносто семь, Пеллхем — сто двадцать восемь, Сойер — двести тридцать один и Грулл — двести двадцать семь.
Пока она перечисляла, я успел добраться до трамвайной остановки.
— Ну вот, все они были слишком старыми даже для Кампоса. Всем им около двухсот лет, и убиты они почти одновременно— вот тебе и связь!
— За исключением Пеллхема, — уточнила она.
Ничто не совершенно, но моя версия пока оставалась единственно возможной.
— Согласен, — продолжал я. — Но четыре из пяти — это неплохое процентное соотношение… Можешь, выяснить по компьютеру, кто из долгожителей живет в Кампосе? Выбери десятку самых старых, и я готов поспорить на что угодно — наша четверка окажется в их числе.
— Ага… Да, верно: Гомес, Сойер и Грулл — в этом списке.
Ну, что вы на это скажете? Первым наткнулся на верный след старый полицейский, а не последнее слово детективной науки, которое послали ему в подмогу!
В трамвае я почувствовал такую радость, что даже перестал ощущать голодные спазмы в желудке. Ничего, через пару часов я заявлюсь в кабинет Калеро, притащив с собой убийцу в наручниках, и тогда мы с Бреннан закатим банкет за счет мэра!
Я вновь достал телефон:
— Бреннан, ты слышишь меня? — Да.
— Найди мне адрес самого старого из обитателей Кампоса. Ты все еще на вокзале?
— Да, мы только что отправили в морг труп Грулл. Я не звонила вам, потому что… потому что…
Сейчас она была похожа на внучку, извиняющуюся перед своим дедом за то, что забыла поздравить его с днем рождения.
— Неважно. Найди те сведения, которые я прошу.
Я постепенно начинал чувствовать себя увереннее. Девчонка оказалась не такой противной, как я полагал, и безоговорочно подчинялась моим указаниям, а раз так, то чего еще желать? Конечно, есть и кое-что другое, что можно пожелать от девушки, но не в моем возрасте.
Моя помощница раздобыла нужные сведения довольно быстро.
— Человека, о котором вы говорили, зовут Конрад Бул. Это самый пожилой… то есть самый старый житель Кампоса. Ему двести двадцать три года, он картограф и проживает в Зеленом квартале.
— Дай мне его точный адрес, и мы с тобой встретимся там. Путь к дому Була занял у меня не более десяти минут, даже с учетом вынужденного посещения туалета.
План у меня был следующий: поговорить с картографом, чтобы получить от него любую интересующую нас информацию. Вы наверняка можете спросить меня, зачем картограф в Кампос-де-Отоньо? Дело в том, что каждый приезжает сюда, чтобы продолжать работать, а не сидеть взаперти в каком-нибудь доме для престарелых, питаясь диетическими супчиками и попивая слабое винцо. Боюсь, что у Була не было возможности применить свои профессиональные знания на практике, ведь здесь у нас в Кампосе нечего картографировать. На что же он тогда жил? Ведь здесь нет пенсий — каждый работает и получает за свой труд зарплату. Потом уже я узнал, что Бул числился на какой-то должности в строительной конторе, но думаю, что ему нечем было заняться.
Да, я начал излагать свой план действий. Было необходимо побеседовать с Булом, а впоследствии — и со всеми долгожителями Кампоса, и тогда бы мы вычислили общий фактор, которого нам до сих пор не хватало.
Когда я встретился с Бреннан на перекрестке рядом с домом Була, то все еще прикидывал, какие меры следует предпринять: установить наблюдение за каждым из двадцати самых старых обитателей Кампоса или вывезти их в надежное место, чтобы защитить от убийцы? Последнее — вряд ли: мы здесь предпочитаем поймать преступника с поличным, нежели спасти потенциальную жертву, ведь человеку, которому перевалило за двести лет, и так уже недолго остается тянуть лямку на этом свете.
Зеленый квартал — довольно приятное местечко в Кампосе. Он почти полностью состоит из небольших домиков с красивыми садовыми участками. Такое жилье стоит дорого, и мое жалованье полицейского вряд ли позволило бы мне поселиться в этом районе. Перед домом Була (зеленого цвета, как и все остальные дома) был разбит ухоженный сад. Мы уже вошли в калитку и направились по узкой дорожке, посыпанной гравием, как вдруг в доме раздался крик. Это было невероятной удачей: застигнуть убийцу в момент совершения очередного злодеяния.
Бреннан с ошарашенным видом посмотрела сначала на меня, потом на улицу. Там спокойно прогуливались люди. Я понял, что так удивило мою спутницу.
— Да, это одна из главных наших проблем. Никто в Кампосе не бросится на помощь, даже если услышит зов. Здесь каждый живет по принципу: меня не трогайте. Мы, старики, всего боимся, и нам лучше не влезать в передряги, понимаешь?
Поняла Бреннан меня или нет, но она пустилась бежать — насколько я понимаю, этому их тоже учат в полицейских академиях, — забыв, что находится в городе, где никто не бегает.
Эта пышка подбежала к фасаду здания и — не знаю, почему — решила залезть в окно второго этажа. Она вскарабкалась на забор, который упирался в стену дома, подпрыгнула и зацепилась за оконный карниз. Однако ей было трудно подтянуться, поэтому я любезно пришел на помощь. Я встал на цыпочки и протянул руки к той части тела, которую избрал бы любой на моем месте: эти округлые бедра так и призывали, чтобы до них дотронулись. О, как я люблю толстушек, я всегда их обожал! Я ощущал молодую плоть под брюками и, признаться, только делал вид, будто подталкиваю свою напарницу, а на самом деле наслаждался ни с чем не сравнимыми тактильными ощущениями. Черт побери, я ведь уже больше века не держал в своих руках подобные телеса! Бреннан ничего не сказала, она только просила, чтобы я подтолкнул ее сильнее, и пыталась подтянуться, чтобы выскользнуть из моих рук, но ей это не удавалось. Она была из тех девиц, которые не зовут на помощь, когда старцы зажимают их в час пик в общественном транспорте — не из похоти, а, скорее, из желания вспомнить молодость. А может быть, она просто не хотела кричать, чтобы не вспугнуть убийцу, который притаился в доме. А я вовсю пользовался моментом. Черт возьми, я столько лет уже не испытывал подобных чувств!
В течение всей этой возни, которая не заняла и двух минут, внутри дома не было слышно ни звука, но в тот момент, когда моя помощница наконец взобралась на карниз, чтобы проникнуть через окно в дом (или чтобы вырваться из моих рук), какой-то тип в черном, в надвинутой на лоб кепке, в полусапожках, украшенных металлическими пряжками, с тростью в руках выскочил из окна, сбив Бреннан и меня и оказавшись сверху. Признаюсь, я слишком увлекся пальпацией бедер Бреннан и потерял бдительность. Для полицейского с моим стажем это непростительно, но что я могу сказать в свое оправдание? Слаб человек, слаб…
