Сергей Уткин - Само собой
- Это ты зря… - подал голос Михалыч.
- Я потом и сам понял что зря. День-то жил нормально, а как дело к вечеру – чудилось что Олежка в своей кроватке плачет. Я к нему, а там пусто… Потом стало казаться, что Олежка уже подрос, по полу бегает и лопочет чего-то… Нинкин голос ни разу не слышал, а Олежкин – каждый вечер. На шестой день отчетливо услышал как он «папа» сказал! Вот тогда я бутылку водки, которая уже полгода нетронутая в холодильнике стояла, и открыл…
- Это понятно…
- За полгода я пропил все, что до этого заработал. Дома из мебели только матрас, стол и Олежкина кровать осталась.
- А кроватку-то зачем оставил?
- Не знаю, не смог я ее продать. Пил просто беспробудно, только бы голос Олежкин не слышать. А он с каждым разом все отчетливей, с каждым днем взрослее… Словно он за месяц год проживал. Когда пить стало не на что, пошел искать собутыльников… Ну да это дело обычное, сам небось также водку добывал?
- Было дело, – кивнул головой Михалыч. Недоеденный бутерброд так и валялся на газете, чай в стакане давно остыл.
- В общем, превратилось мое жилище в натуральный клоповник. И вот бреду я как-то по улице, ищу кого-нибудь, кто на водку расщедрится, и вдруг сзади Олежкин голос: «Папа!» А до той поры я голос только дома слышал! А сзади снова: «Папа, пойдем домой!» Я где стоял, там на снег и уселся. Обернулся – никого, только пацаненок незнакомый глаза таращит. Я говорю: «Подойди сюда, не бойся». Он подошел. Я спрашиваю: «Это не ты папу сейчас звал?» Молчит, только головой мотнул – нет, значит. Я опять спрашиваю: «А звать-то тебя как?» Петькой, говорит. Голос совсем другой, на Олежкин ничуть не похож. «Ладно, - говорю, - Петька, беги домой, а то батя с мамкой тебя заругают, что с таким чучелом связался». «Не заругают, - отвечает, - нету у меня ни бати с мамкой, ни дома: интернатский я». Потом помог мне подняться, посопел и говорит: «Вы, дядя, меня не прогоняйте, а то мне жить негде – сбежал я». – Витек сунул погасшую «беломорину» в набитую окурками жестянку с надписью «Морская капуста», хлебнул остывшего чая. – Самое удивительное, что я тогда все принял так, словно так оно и должно было быть. Пришли ко мне, начали потихоньку житье налаживать. Соседям сказали, что племяш мой приехал, сиротой остался. Друзья тамошние помогли на работу устроиться, денег ссудили в долг. В «комиссионке» кровать купили и тахту для Петьки, одежонку кое-какую. Работенка, кстати, неплохая была – телевизоры в ателье чинил, благо по радиосвязи кандидатскую защищал и паяльник в руках держать умел. Петьку в это время учительница одна к школе готовила, только с документами проблемы были. Голос Олежкин я слышать перестал, да и выпивкой больше не баловался. Так и жили почти год, до августа. Я справил Петьке документы – все та же учительница помогла, форму купили… И как-то вечером ребята в ателье говорят: задержись после работы, у мастера день рождения. Я домой позвонил, Петьку предупредил чтоб не волновался. И засиделись! Конечно, до беспамятства никто не упился – с утра же на работу, но поддали хорошо. Домой пришел – Петька сидит у окна, обиделся, время-то к одиннадцати шло, а мы в семь заканчивали. Ну, сперва он меня отчитал по первое число, потом помирились. Сели вместе на подоконник, в окно смотрим. А над городом такое небо! Звезды сияют, месяц вовсю светит! Посидели немного, я Петьку в охапку и на тахту – спать, говорю, пора. Во сне, говорю, дети быстрее растут, а ты у меня за год почти не вырос. Петька сразу как-то весь сжался, к стене отвернулся. Я внимания не обратил, по плечу его потрепал и сам спать пошел. Вырубился сразу, словно кто-то рубильник выключил. Не знаю сколько проспал, но когда от сушняка в глотке проснулся, за окном еще темно было. Только вставать собрался, слышу – дверь открывается, на пороге Петька стоит. Спрашиваю: «Чего не спишь, Петь?». Он подходит, в руке стакан. Говорит, слышу как ты тут ворочаешься, наверное пить хочешь? Думаю, вот добрая душа – я про него спьяну забыл, обидел, а он мне воду принес! И не просто воду, а еще сиропу туда добавил… Выпил я, отослал Петьку дальше спать и сам отключился. А очнулся только через три месяца, в реанимации.
- Как так?
- А вот так. Отравление какими-то химикатами. В истории записали что водку пил подвального разлива, там какой-то дряни было намешано, вот и причина. Да только не в водке дело, а в Петьке!
- С чего ты взял? Ведь могли же и действительно «паленую» бутылку подсунуть!
- Могли, но тогда в реанимации вместе со мной вся наша бригада должна была лежать. А отравился я один! И потом – Петьку с той поры никто не видел. Когда я утром на работу не пришел, мастер первым делом домой позвонил. Трубку никто не снял, хотя Петька-то дома обязательно должен был быть – у него последние занятия с учительницей были. Снарядили гонца ко мне домой, а там эта учителка уже вся в слезах стоит – уже полчаса звоню, а никто не открывает. Вызвали милицию, сломали дверь, нашли меня на кровати, а Петьки след простыл.
Витек замолчал, выуживая новую папиросу.
- Ну а как же ты квартиры лишился-то?
- А, обычное дело… Из больницы я полуслепым вышел – отрава по глазам шарахнула, инвалидность дали. Работать я не мог, а жить на что-то надо. Решил свою трехкомнатную на что-нибудь поменьше разменять, с доплатой. Дал объявление в газету, пришел один «деловой», с ним пара бугаев. Посидели, поговорили, его однокомнатную посмотрели, о цене сговорились. Я бумаги-то подписал, да сослепу не разглядел, что это не договор, а дарственная! Не успел я подписаться, меня пинком под зад из квартиры вышибли! Я кричу: «Вы что, а деньги? Ключи?» А они смеются: «Протри гляделки, батя, ты эту квартиру только что нам подарил». Поорал, а что толку-то? Мне же еще по шее и накостыляли… Так вот с той поры и маюсь по белу свету.
- Ну, это бывает… А на моего Петьку ты не греши – спутал ты сослепу.
- Да у меня сейчас зрение лучше чем у моряков!
- А голова хуже чем у ребенка! – отбрил Михалыч. – Ты сам подумай – тому пацану уже третий десяток идет! Если не прибил никто, конечно. И на хрена ему тебя убивать?
- Я сам себе уже это тыщу раз говорил… Но кроме него отраву подлить никто не мог! А вдруг он как тот пацан из сказки – не хочет расти и все?
- Питер Пэн, что ли? – усмехнулся Михалыч. – Нет, Вить, ты и впрямь как дите малое, всяким сказкам веришь.
- А ты не регочи раньше времени! – сердито зашипел Витек. – В наше время все что угодно может случиться!
– Ну да, и в наше чокнутое время вдруг появился пацан навроде Питера Пэна? Это же чушь полная! А травить тебя на кой шут ему нужно было? Что он, просто уйти не мог?
- Да я-то откуда знаю?! – возмущенно зашептал Витек. – Он же мне не исповедывался! Может, просто боится что упихают в какой-нибудь институт и будут изучать его как мартышку! Ведь он же не просто не растет! Карликов вокруг пруд пруди! А он же еще и не стареет, ему всегда будет двенадцать! Всегда!
- Тебе бы, Витек, в университете не на физмат, а на литературный надо было идти. Такой сюжет задвинул, что любой фантаст позавидовал бы! – Михалыч поднял с газеты свой бутерброд, энергично зажевал, но вдруг фыркнул в ладонь и гулко расхохотался. – Петька - Питер Пэн! Да еще убивающий людей! Ну надо же такое придумать!
- Чего придумать? – недовольно забурчал сонный голос.
- Ой, Петька! – спохватился Михалыч. – Разбудил, да? Вот дурак-то старый! Ты меня извини, просто анекдот очень смешной Витек рассказал.
- И мне расскажите! – потребовал Петька, усаживаясь на диване.
- Не, маловат ты еще для таких анекдотов! – решительно запротестовал Михалыч, исподтишка показывая Витьку кулак. – Лучше ложись и еще покемарь.
- Не, не хочу. У вас поесть чего осталось?
- Да всего полно! Только чай поостыл, счас подогрею!
Михалыч вновь пристроил чайник на горелке, вернулся к столу. Петька методично раскладывал на столе принесенную Витьком снедь, организуя некоторое подобие сервировки. Открыл банку с маринованными огурцами, нарезал тонкими ломтиками колбасу, выудил из пакета пару батонов, высыпал на стол горку дешевых карамелек… Придирчиво оглядел стол, и, явно довольный увиденным, спросил у Витька:
- Это что, каждый день тебе столько жратвы дают?
- Если бы… - вздохнул Витька. – Все от торговли зависит: ежели есть народ, то и мой харч побогаче, а ежели нету, то девчонки не шибко щедрые. Но и тогда жаловаться грешно, голодным спать не ляжешь.
- Счастливый, - вздохнул Петька, делая бутерброд. – А мы тут недавно почти неделю не жрамши сидели. Помнишь, Михалыч?
- Еще бы! – хмыкнул в ответ Михалыч. – Я тогда чуть было не похудел, щеки даже вваливаться начали.
- Ничего, теперь все будет путем, - заверил Витек. – Пока меня из ларьков не гонят харч я вам обеспечу, всем троим хватит.
- Это хорошо, - кивнул головой Петька.
- Только похоже, Витек, что вскоре мы тут с тобой вдвоем останемся, - добавил Михалыч.
- Это почему же? – встрепенулся Витек.
