Святослав Логинов - Высокие технологии
— Так-то вот, — покивала контролёр. — Простили тебя. Между прочим, я и выносила решение. Ты небось думал, что хуже вины не бывает, а между тем среди пропольщиков, почитай, ни одного нет, кто бы в таком деле повинен не был. Новорожденный элюр от земли едва видать, среди травы его не вдруг и отыщешь, и нежный он, коснись неловко — и конец. Так что губят их пропольщики, иной раз сами того не замечая. А мы всё замечаем и прощаем проступок или нет, смотря по обстоятельствам. Иной раскаивается в содеянном, руки на себя готов наложить. А другой принимается едва ли не героем разгуливать: вот, мол, какие штуки мне с рук сходят. Задумываться начинает о непотребном, разговорчики разговаривать: зачем мы элюр растим и нельзя ли это как-нибудь иначе делать, чтобы ручки белые пожалеть и спину не натрудить. Вот этих субъектов мы отбраковываем в ту же минуту.
— Разговоры не запрещены, — шёпотом произнёс Маркел.
— Разумеется, не запрещены. А как мы иначе будем узнавать, кто о чём думает? Легко запретить разговоры, но мысли-то не запретишь, а от них самый вред. Вот ты поначалу, после той оплошки, вёл себя как следует, но постепенно начал думать не о том, за умные беседы принялся, и уже тогда я знала, что тебя придётся отбраковывать. Так что твой вчерашний поступок только ускорил неизбежное.
— Но почему, — с отчаянием выдохнул Маркел, — если даже гибель молодого элюра бывает простительна, вы считаете опасными обычные мысли, из которых не следует никаких поступков?!
— А твой вчерашний поступок откуда следует, как не от вредного направления мыслей? Это всё вещи взаимосвязанные. Вот что, — контролёр вскинула голову и совершенно по-человечески улыбнулась Маркелу, — ликвидировать тебя я всегда успею, а прежде давай проанализируем твои разговоры. О чём ты думал, какие планы лелеял, я не знаю, а разговоры — вот они. Итак, о чём ты вчера беседовал с коллегой Ферменом?
— Я с ним вчера толком и не разговаривал, он же полный неуч, с ним говорить, что со стенкой.
— И всё-таки?
— Он меня спросил, что такое нанотехнологии, и я объяснил на доступном уровне.
— Замечательно! А до этого ты упомянул, что в быту у нас нанотехнологии, а в отношении элюра — ручной труд. А ты подумал, что если мы применим нанотехнику при выращивании элюра, наноботы могут внедриться в его плоть и напрочь изменить все свойства. Хорошо, если элюр при этом погибнет, а если нет? Это будет уже не элюр, а нечто чудовищное и непредсказуемое.
— Не внедрятся. У наноботов предусмотрена программа самоликвидации после окончания работы или при отклонении от заданного режима.
— А кроме того, у них имеется постоянно действующая программа самовоспроизведения. И я не могу утверждать наверное, какая из этих программ возобладает. К тому же не надо забывать, что наноботы — объекты молекулярного уровня. Они чрезвычайно легко мутируют. Представь, что они возьмут пример с тебя, начнут работать не «как следует», а «как лучше», и изготовят коллеге Фермену ложку с термоядерным приводом, которая станет кормить коллегу насильно, пока у него брюхо не лопнет.
— Этого не может быть. В каждой наносистеме существуют специальные наноботы-убийцы, которые уничтожают любой объект, чьи параметры отличаются от нормативных.
— А если мутировавший нанобот никак не нарушает технологический процесс, но потенциально способен это сделать? Его тоже отбраковывать?
— Разумеется, — ещё не осознав, куда клонит собеседница, ответил Маркел. — Это же основы техники безопасности.
— Ну вот, — резюмировала госпожа главный контролёр, — я знала, что ты умница и поймёшь, за что тебя отбраковывают. И чем ты в таком случае недоволен? Да ты не беспокойся, вешать тебя я не собираюсь; активизируем программу самоликвидации, а всё остальное ты сделаешь сам.
