Зиновий Юрьев - Брат мой, ящер
— А как я узнаю того, кто пригласил меня?
— Не беспокойтесь, узнаете, — успокоил ее Гавриков.
Глава 2. Кафе
В кафе с огромными фотографиями развалин римского Колизея и Помпей было прохладно — наверное, был включен кондиционер — и сумрачно, но Ирина Сергеевна сразу же увидела высокого слегка полноватого человека, который встал из-за столика на двоих и с улыбкой направился к ней. Ей показалось почему-то, что именно таким она себе его и представляла. Солидный человек в солидном отлично сидящим костюме. Улыбающийся президент какой-нибудь компании. Хотя кто его знает, нынче проходимцы сплошь и рядом выглядят куда респектабельнее порядочных людей.
— Я уж думал, вы где-нибудь застряли, хотя, — он посмотрел на часы на руке, — пожалуй, я несправедлив. Прошу вас, садитесь. Меня зовут Иван Иванович. Буду с вами честен и сразу же признаюсь: это не мое имя, и если уж быть совсем откровенным, это даже не мое лицо и не моя внешность.
— Как это?
— Со временем вы поймете. Но свое настоящее имя я пока назвать вам не могу. Впрочем, какое это имеет значение?
Иван Иванович смотрел на Ирину Сергеевну с какой-то мягкой доброжелательностью, от которой у нее сразу потеплело на душе. Почти отцовской. Ангелы и прочие чудеса вместе с болезнью Альцгеймера тихонько отплыли куда-то в сторонку, на душе стало спокойнее. Ей было просто приятно смотреть на Ивана Ивановича и совсем не хотелось больше думать о всех сегодняшних странностях и нелепостях. Она почувствовала, как душа ее как-то неожиданно преисполнилась покоем и детским радостным предвкушением какого-то приятного чуда. Вроде подарка Деда Мороза или похода в цирк.
— Чтоб ничего нас не отвлекало от завтрака и нашей беседы, давайте займемся вашей правой ногой.
— В каком смысле? — спросила Ирина Сергеевна. Каким-то ускользающим краешком сознания она отметила, что на этот раз почему-то даже не удивилась странному предложению. А может быть, промелькнула в ее сознании забавная мысль, она уже вообще потеряла способность удивляться. Может, это и к лучшему? Может, это просто защитная реакция организма от всех этих телепатий, ангелов, везших ее в «вольво», и человека, который знает про нее все. Ведь стоит на мгновенье допустить реальность того, что происходило с ней в это утро, как ее привычный мир с твердо устоявшимися понятиями возможного и невозможного, а с ними и остатки здравого смысла должны были мгновенно взорваться, погребя под обломками ее здравомыслие, а может быть, и вообще всю ее жизнь.
— Видите ли, друг мой, чтобы чувствовать себя спокойной при нашем разговоре, вам нужно сразу же привыкнуть к мысли, что многие ваши представления о том, что возможно, а что нет, не совсем соответствуют действительности. Во всяком случае, пока вы имеете дело со мной. — Иван Иванович мягко улыбнулся. — И не волнуйтесь, в чудесах тоже есть своя логика, уверяю вас. Во всяком случае, держитесь подальше от понятия «этого не может быть». Поверьте, это хороший совет, да вы и сами скоро в этом убедитесь. Вот, например, если не ошибаюсь, вы уже с полгода страдаете от двух межпозвоночных грыж. Так ведь они, кажется, называются?
— Да-а…
— Стандартная физиотерапия в вашей поликлинике вам почти не помогла, от операции вы очень благоразумно отказались, и сейчас вас пользует доктор Роман Борисович. Его иголки, массаж и растяжения улучшили ваше состояние, но правая нога иногда еще побаливает. Так?
Ирина Сергеевна почему-то почувствовала себя увереннее. С одной стороны, чудеса продолжались, потому что Иван Иванович, или кто он там был на самом деле, откуда-то знал о ее болезни и даже знал имя ее доктора. Хотя ничего этого знать он не мог. С другой стороны, в межпозвоночной грыже была хоть какая-то реальность, реальность, которая связывала ее с настоящим миром, а не с ангелом и иранской икрой. Грыжа — это не ясновидение на расстоянии или таинственная иранская икра. И уж подавно не говорящая Валаамова ослица или как она там звалась. Две ее межпозвоночные грыжи, особенно когда они мучили ее по ночам, были уж куда как реальны.
— Да. Так. Сегодня как раз была не очень спокойная ночь. Пришлось даже лечь минут на десять на пол, на твердое, мне это, знаете, чаще всего помогает. Хотя и не надолго. Но я стараюсь не слишком концентрироваться на своих болячках.
— Ну и прекрасно, друг мой. Забудьте о своих грыжах и болях, и особенно о мази виоккс, которую вы с таким трудом доставали.
— Я бы с удовольствием, уж поверьте мне. С очень большим удовольствием, — улыбнулась Ирина Сергеевна. Забавно, как ее больной позвоночник помог ей обрести хоть толику уверенности в себе.
— Верю. Кстати, о мази виоккс. Недавно ее запретили к употреблению в США, стало быть, вскоре запретят и у вас. Передайте это вашему Роману Борисовичу. Итак, больше нога у вас не болит, и болеть не будет. Во всяком случае, пока мы решим с вами, каковы будут наши дальнейшие отношения.
— Спасибо большое, но, боюсь, я скверно поддаюсь внушению. Наверное, из-за врожденного скепсиса.
— Никаких «но». Тем более, что я и не собираюсь внушать вам что-либо.
— А тогда…
— Не будем спорить. Лучше скажите, вы чувствуете боль в ноге?
— Н-нет… Но днем, когда я отвлекаюсь, я часто забываю о ней.
— Тогда, чтобы вы окончательно убедились в своем полном выздоровлении, сделайте какое-нибудь самое неудобное для вас движение. Смелее.
Ирина Сергеевна повернула несколько раз ногу, нажала на нее, преодолевая укоренившееся опасение такой знакомой боли, — ни малейших ее признаков. А ведь обычно она, как генеральский лампас, мгновенно пронизывала при таких движениях наружную сторону ее правой ноги. Она бы, конечно, должна была петь от радости — кончились ее мучения и бессонные ночи, но она уже вошла в какой-то сказочный мир, где все было сдвинуто, перевернуто, перекручено. Где ангелы возят ее на «вольво», а человек без имени мгновенно изгоняет из нее въевшуюся, казалось, навсегда боль. Может, в следующую секунду полетит она на ковре-самолете поговорить с говорящей ослицей. Или на метле на какой-нибудь ведьминский шабаш. Или получит Нобелевскую премию. Она улыбнулась и сделала последнюю попытку вернуться в свои старые, привычные координаты:
— Спасибо, Иван Иванович, но что это? Чудо, фокус, внушение, гипноз, заговор?
— Узнаю ученого, для которого главное — классифицировать. Отвечу вам пока так: всего понемножку. Ну, а теперь за завтрак.
Маленькие бутерброды с иранской икрой были божественны.
— Иван Иванович, а это действительно иранская икра?
— Ирина Сергеевна, давайте договоримся: я вам никогда не буду врать, ничего не буду приукрашивать, не буду пускать пыль в глаза, какими бы фантастическими вам ни казались мои слова. Договорились? Кое-что сказать я вам не смогу, во всяком случае, пока, но это не столь существенно.
— Да, но ваш помощник Гавриков рассказал мне, что он ангел. Настоящий ангел, который преградил путь Валаамовой ослице. И вы хотите сказать, что я должна этому верить? Я бесконечно благодарна за ногу, даже если ночью она опять разболится, но как я могу поверить, что только что разговаривала с настоящим ангелом, так похожим на наших доблестных омоновцев? Вы понимаете, что я… как вам это объяснить… мой мозг привык функционировать рационально, и поверить в реальное существование ангелов, да еще в камуфляже, я просто не могу. Даже если бы очень этого хотела. Мое сознание просто не приемлет такой возможности. Оно просто отталкивает ее, точнее — выталкивает. Что хотите со мной делайте, не могу. Мне не хочется спорить с вами, вы милый и, по-видимому, добрый человек и только что каким-то необыкновенным образом избавили меня от давно мучающей меня боли в ноге. Да к тому же в споры о том, есть ли бог, а, стало быть, и ангелы, повторялись, наверное, миллионы раз и давно стали, извините, пошлостью… И вдруг человек, который только что привез меня сюда в более чем современном роскошном «вольво», рассказывает, как он остановил Валаамову ослицу. Сами подумайте, как я должна на это реагировать?
— Во-первых, правильно — Бильамову. Это в русском переводе библии принято имя Валаам.
— Да, да, ваш помощник уже поправлял меня.
— А во-вторых, я сам послал его, чтобы остановить Бильама. И не надо так пугаться, друг мой Ирина Сергеевна. Мир ведь сложней, чем вы многие себе его представляете. И не забывайте, что для миллионов верующих, иудеев и христиан слова Писания — высшая и дословная правда. И даже для вполне современных людей. Вот, например, есть такая религия крисчиан сайентистс, основанная лет сто пятьдесят тому назад некоей Мэри Бейкер Эдди в США, в Массачусетсе. Сегодня у них отделения в сорока восьми странах. Христианские ученые, как они себя называют. Они учат, что Бог бесконечно добр, что все болезни — лишь иллюзия, лечить их не надо, достаточно читать Библию.
