Николай Бенгин - Срочная помощь сексуальнозависимым
– Семья оценила героя?
– Еще как оценила. Я, знаешь, не первый год женат, – Федор тщательно разгладил ладонью скатерть. – Верка моя, она, как бы это выразиться, не очень заводная. То есть пока-а это она раскочегарится, я, бывало, уже и того. Заканчивал, так сказать, выступление. А отсюда и недопонимание в семье случалось, и разные проблемы в быту.
Он смахнул со стола несуществующие крошки, испытующе поглядел на меня.
– Ты бобыль и женат-то никогда не был, вряд ли поймешь, но это неважно, потому что в прошлом. Мне теперь, что сексом заняться, что по свежему воздуху пройтись – одна только полезная физкультура.
– Это хорошо?
– Польза огромная! Вот представь: живешь впроголодь – все о еде думаешь, потом – бац! Диета! А кругом реклама деликатесов. Это же стресс. И зачем?! Я теперь свои правила здоровья и благополучия соблюдаю.
Чайник забулькал и отключился. Пока я метал на стол сушки и чашки, Федор продолжал развивать мысль о правильных удовольствиях, толпах дураков на улице и плавно возвращался к себе – успешному.
– А при чем медицина? – встрял я, когда он начал заходить на третий круг. – Складная койка и персонал?
– Значит, так, – Федор отложил сушку и посуровел, – это специальная государственная инновационная фундаментально-прикладная программа.
– Звучит, как «распил бюджетных денег».
– Там очень серьезные люди. Между прочим, программа закрытая.
– Уже?
– Чего «уже»? Засекреченная, говорю, программа. Государственная тайна.
– Точно, воруют.
– В основе – новейшая разработка. Вернее, древнее знание, но в свете последних достижений. Такого вообще ни у кого нет. И не перебивай! – Федор бабахнул кулаком по столу. – Все очень серьезно. Я многим рискую, так что будь любезен – помолчи.
– Черта с два, – я не торопясь отпил горячего чая. – А еще стукнешь мебель – выгоню.
Федор насупился, запыхтел как добропорядочный гражданин, обнаруживший в собеседнике вольнодумца, потом вновь принялся за сушки.
– Пользуешься, что рассказать больше некому, – проворчал он. – И с каких пор ты вдруг непьющий?
– Ни с каких. Рассказывай по порядку. Значит, пришел ты в лабораторию для секса, а там?
– Дался тебе секс… Короче история такая: эта самая лаборатория левой оказалась. Денег гору вбухали или даже две. Наверняка олигарх какой-нибудь замутил под свои делишки. Короче, ухитрился я и предбанник, и душ их снять. Зал – не получилось, да и фиг с ним. Выложил фото в Сеть и на следующий же день – гости. Очень такие вежливые люди.
– Вежливые с пулеметами или в штатском?
– В штатском. Двое. Один худой, другой потолще. Удостоверения показали, в гости попросились. Хорошо, Верки дома не было. У нее на корочки бзик. Как увидит, сразу орет и на скандал рвется. Обязательно думает, что претензию нарисовать хотят и под это денег содрать. Короче, начальники жизни. А я сразу смекнул, откуда ветер, впустил, конечно. Вытащили они фотки знакомые и доброжелательно спрашивают: «Это Вы их в Интернете разместили? Это Вы где снимали? Это Вы зачем?». А я что? На духу, оба адреса и все как было. Тут они, само собой, посуровели. «Вы участие приняли, говорят, в незаконной деятельности группы лиц и можете быть привлечены к ответственности».
Федор взял паузу и принялся составлять из баранок башню. Я тоже помалкивал, глядя на филигранные движения толстых, как сардельки, пальцев.
– Ну вот, – продолжил он, водрузив последнюю, четырнадцатую, сушку, – а я в ответ: «Что ж, товарищи офицеры, надеюсь, моя информация вам помогла», и гляжу на них безо всякого выражения, потому что раз пугают, значит, надо чего-то. Просто так за решетку и полиция определит.
– Просто так полиции ни к чему, – вяло возразил я, наблюдая за тихим покачиванием четырнадцатиярусной башни, – причина нужна.
– И я о том же. Который потолще по инерции начал было про незнание, которое ни разу не освобождает, а худой его обрезал и тихо так: «Вы ведь не держите дома наркотики? Это хорошо. Пожалуйста, не говорите никому о нашем визите, а то вдруг здесь два грамма героина найдется…» Попрощались оба вежливо да ушли, а я думать остался.
Федор опять умолк, меланхолически прихлебывая остывший уже чай. Я попытался снять верхнюю сушку, и башня, конечно, рассыпалась. Пока мы вместе ловили прыгавшую по столу еду, я заметил массивный знак супружеской принадлежности, украшавший Федоров палец. Раньше сосед колец не носил, уверяя, что это все равно как этикетку на себя наклеить или тату выколоть, – никакого смысла, если не ходишь регулярно в соответствующий клуб по интересам.
– И вот нарисовалась передо мной развилка, – Федор сгреб не успевшие разбежаться сушки в кучу, но башню строить не стал. – Накануне мымра очкастая мне телефон дала. Де мол, консультировать они готовы круглые сутки, и так, между прочим: «А если кто интересоваться станет, Вы нам сразу дайте знать, не подведите, пожалуйста». И как-то мне отчетливо стало, что ежели не откладывая позвонить, ничего у тех вежливых не получится, но и в тюрягу не хотелось ни разу. На тот момент я сильно пожалел насчет фотографий. Так и сидел – телефон разглядывал.
– Стало быть, воздержался от звонка?
– Да нет, позвонил, – он мрачно отодвинул от себя чашку. – Ты, вообще, знаешь, как нормальный кипяток делают? Помойка теплая, по правде, а не чай. Я на следующий день позвонил. С работы.
– Остыл, значит. И как? Дозвонился?
– Никто трубу не взял. У тебя правда во всей квартире ничего, кроме сушек?
– Могу пельмени сварить.
– Пельмени… – Федор укоризненно покачал головой. – Иду я после работы, мысли поганые. Тут, как в фильме ужасов, волжаночка служебная рядом тормозит, и вылезает тот, который худой. Все, думаю, хана. Да здравствует народная тайная полиция…
Федор сердито посмотрел на мой холодильник.
– Черт с тобой, вари пельмени. Авось не отравимся.
– Вчера ел. Нормально.
– Нормально – это когда приятные девушки вкусным кормят или хоть жена.
– Кому девушки из лаборатории, кому хоть жена, – я водрузил кастрюлю с водой на плиту, – а кому пельмени. Всяк по-своему развлекается.
– И вот, значит, усадили меня в волжаночку. Едем. Мы с худым сзади, который потолще – за рулем. За окошками люди по своим делам гуляют, а мы неспешно так, молчком: Арбат, Знаменка, Манеж и тем же ходом вверх на Лубянку. Приплыли, думаю. Но нет! Сворачиваем правей, еще вправо, и без остановок к Красной площади.
– Значит, все-таки Кремль?
– ГУМ.
– Тоже неплохо.
– Выходим из машины, поднимаемся на пятый этаж…
– Подожди, дай стряхнуть.
– Чего?
– Лапшу с ушей. Спецслужбы, стало быть, не за смутьянами следят и всякими прочими иностранными агентами, а с утра до вечера эксперименты в сексе наблюдают, в ГУМе, говоришь, пять этажей, а там отродясь – не больше трех…
– Это все обывательские заблуждения. На самом деле, любая спецслужба без секса все равно, что паровоз без свистка, – ехать можно, но скучно; а что в ГУМе пять этажей – тебе любой скажет, кто хоть раз на том служебном лифте ездил. Теперь вспомни мой «лексус» и не перебивай.
Федор вытащил из портфеля запечатанную сигару и принялся хлопать себя по карманам. Вообще говоря, мне нравится аромат дорогих настоящих сигар – это запах приключений, это негромкое эхо скрипа канатов, тонкий узор комфорта, риска и романтики, то есть чего вместе на самом деле и не бывает, но помечтать-то можно? С другой стороны, у меня давно не было дымящих гостей, и я засомневался – открыть окно или ограничиться форточкой.
– Ты не против? – Федор вытащил маленький хитрый ножик, снял с сигары обертку, срезал кончик и снова принялся хлопать по карманам.
– Кури на здоровье.
– Ну вот. Доставили меня до места. Большой, серьезный кабинет, ничего лишнего, даже окон. За столом – тетя вся в черном и в черных же очках. Мы вошли, она ручкой махнула, и больше я своих провожатых не видел. «Проходите, говорит, присаживайтесь. Знакомиться будем». Минут десять она со мной знакомилась – рассказывала мне про меня. Подробности из жизни.
– Интимные?
– В том числе. А потом говорит: «Вы нам подходите. Все у Вас на сегодняшний день хорошо. Добро пожаловать в цех. Можете называть меня Старшая».
Федор наконец нашел зажигалку, с наслаждением затянулся и тут же выпустил целый клуб дыма. Я понял, что форточка не спасет.
– Зачем настежь-то, – проворчал Федор, – не май месяц. И вот, значит, цех… Перестань хрюкать. Ничего смешного, все серьезно.
– Прихожу на пляж, а там – станки, станки… – я вытащил из морозилки пачку пельменей, но высыпать в кастрюлю не стал – вода еще не закипела.
– При чем тут пляж? Прикинь, стена в кабинете на глазах исчезла. Я потом этот фокус много раз видел: вот есть стенка и через полсекунды – нету. Там, за ней, в общем, ничего особенного – полумрак и кабинка белая. Старшая говорит: «Сначала душ. Необходимо очистить ваш кожный покров. Не удивляйтесь – волосы тоже смоются. Проходите. Раздевалка там же».
