Ольга Белоусова - Перекресток волков
И здесь, в городе, я скучал по дому, по привычным запахам, знакомым проблемам, по друзьям и врагам, по всему этому вместе и по каждому в отдельности. Нет, я никогда раньше не испытывал одиночества, но все же я быстро сроднился с ним. В какой-то момент пришло устойчивое ощущение, что именно так и должно быть. Что так было всегда. Что я всегда был один и что мне это нравилось. Только вот я не понимал, что значит — всегда… И не представлял, как можно получать удовольствие от разговоров с самим собой. Впрочем, вру, собеседник у меня обнаружился довольно быстро. Дьяволенок, поселившийся в моей душе, составил мне прекрасную компанию. Он был маленьким злобным чудовищем, радующимся любому насилию. Порой он раздражал своими советами и требованиями, но никакого другого спутника у меня не было. Он внимательно слушал меня и даже отвечал иногда. Или мне это только казалось. Наверное, я по-своему медленно сходил с ума.
Днем я спал или бродил по улицам, а с наступлением темноты отправлялся на охоту. Моими охотничьими угодьями стало ближайшее кладбище и населявшие его грызуны, птицы и так вовремя выпавший снег. Охота не дала мне пополнить армию городских попрошаек — что собак, что людей. Дико было видеть копошащихся в мусорных баках или греющихся на крышках колодезных люков грязных оборванных детей. Я старался держаться подальше от таких компаний — они вызывали во мне чувство брезгливости.
После каждой охоты я оставлял немного мяса для той кошки, что приходила по ночам греть меня. Я был абсолютно уверен, что это именно кошка, хотя ни разу не видел ее. И каждое утро мясо исчезало, а на своих штанах я обнаруживал клочки белой кошачьей шерсти.
Я привык… почти привык к такой жизни, когда все вдруг снова изменилось.
Тот день вообще начинался странно. Какая-то женщина на улице, увидев, как я свернул голову вороне, резким голосом спросила, зачем я убил бедную птицу.
— Есть хочу, — честно ответил я, надеясь, что она сразу уйдет. Но женщина не ушла. Достала из сумки булку белого хлеба и сунула мне в руку.
— Возьми. Голод — плохой спутник.
Я пожал плечами. Я не нуждался в подаянии, но выбрасывать хлеб было бы полнейшей глупостью. Какая разница, откуда еда, если это — еда?
По дороге домой, уже на подступах к своему убежищу, я уловил шум борьбы и голоса. Конкуренты? Такая малоприятная мысль заставила меня сбавить шаг и напрячься. Дьяволенок в душе заворочался и, как мне показалось, даже заурчал в предвкушении драки.
— Кретин! Ты что, убил его?!
— Да дышит вроде…
— Тогда давай, подымай!
— Эй, пацан! Пошли, посидишь у нас, пока Кис не заплатит…
— Ага, ты его еще поуговаривай!
Их было трое. Два парня чуть старше меня, и мальчишка лет десяти. Вряд ли они могли бы представлять для меня опасность, даже если бы кинулись в драку все разом.
— Всем привет, — сказал я, выходя из кустов. — Веселимся?
— Опс, — сказал один из парней, с длинными руками и боксерским сломанным носом. Он сидел на корточках возле какой-то железной арматурины и не слишком вежливо тряс за плечи маленькое детское тельце. Мальчишка, кажется, был без сознания. — А это что за оборванец?
— Фу-у, — ухмыльнулся второй, высокий, худой и весь какой-то жилистый. Я подумал, что, если ударю его чуть сильнее, то легко сломаю пополам. Парень обернулся ко мне, натягивая на лицо глупую улыбочку, красноречиво перекладывая из руки в руку кусок грубы. Глупо, неудобно и тяжело. И совсем не страшно. — Фу, не от него ли так воняет?
Я нахмурился. К чему лишний раз напоминать мне о том, что я давно толком не мылся?
— Не люблю, когда со мной так разговаривают, — сказал я.
— О, извини, — улыбнулся «боксер». Он отпустил мальчишку, поднялся и со вкусом расправил плечи. Широкие плечи. Впрочем, я тоже не отличался хрупкостью сложения. — У нас здесь все по-простому. Ты куда-то шел? Вот и иди себе дальше.
— А я уже пришел. Я здесь живу.
— Мы так и подумали. Воняет, грязно и помойка рядом.
— Желаете составить компанию?
Этот, со сломанным носом, замахнулся, целя кулаком мне в лицо. Если он и был боксером, то очень плохим. Я легко уклонился, перехватил руку, рванул… Раздался хруст. Что толку в широких плечах? Парень заорал от боли и упал на колени. Уверен, я сломал ему кость.
— Ты… Ты… — второй растеряно озирался по сторонам, переводя взгляд с меня на своего приятеля и пытаясь понять, как же такое могло случиться. По-моему, он напрочь забыл про железку в своих руках. И правильно, здоровее будет. Может, усвоит, что противника нужно выбирать среди себе равных.
— Пошли вон, — сказал я, вслушиваясь в далекий собачий вой. — Как вы верно заметили, здесь и без ваших трупов неважно пахнет.
«Боксер» сумел подняться без посторонней помощи.
— Мы еще встретимся, — пообещал он откуда-то из темноты.
— Договорились, — я наклонился за припрятанными в кустах вороньими тушками. — И приятеля своего прихвати. А то мы как-то плохо с ним познакомились.
Они исчезли быстрее, чем я ожидал. Поверили в реальность моей угрозы. Инстинкт. Или сила привычки. Твердая уверенность, что есть в этом мире вещи, с которыми человек не справится никогда — ни сейчас, ни через тысячу лет. Например, боязнь темноты. Отвращение к паукам. Желтый волчий взгляд в лесной чаще… Или…
Тема была приятной. Настолько приятной, что я чуть не забыл еще одного участника этого глупого спектакля.
Мальчик сидел на земле, прислонившись спиной к металлической конструкции, и вытирал руками лицо, тщательно размазывая по нему кровь, грязь и слезы. Он посмотрел на меня только раз и тут же испуганно сжался, словно пытаясь спрятаться от новой опасности. Он был темноволосый, худенький, остроносый, очень похожий на Эдди, моего младшего брата. На Эдди, который любил спорить со мной и который любил меня. Я понимал, что был для него кумиром. И конечно, я тоже его любил…
Я подошел поближе.
— Эй! С тобой все в порядке?
— Нет, кажется…
— Я слышал, что человек человеку — брат.
— Человек человеку — волк.
Глупое выражение.
Он попытался встать. Не получилось.
— Меня зовут Кроха.
— Какое странное имя, — я помог ему подняться и натянуть куртку.
— Ну это, конечно, не имя, а прозвище… — Кроха отпустил мою руку и снова чуть не упал. Я схватил мальчишку за плечо.
— Сильно они тебя приложили… Давай-ка я тебя провожу.
— Спасибо, — он через силу улыбнулся. — Это рядом.
— Эй, минуточку! — мне вдруг показалось, что мальчик сейчас потеряет сознание. Я потряс его за плечи. — Кроха! Посмотри на меня! Вот так… Слушай, мы доберемся до твоего дома гораздо быстрее, если ты будешь показывать дорогу.
— Хорошо, — сказал он и отключился. Я нащупал на голове рассеченную кожу и здоровенную шишку под ней. Похоже на сотрясение. Вот не было у меня печали…
Я думал об этом же, когда укладывал мальчишку на свою постель. Честно говоря, я с гораздо большим удовольствием отнес бы его домой, если бы хоть немного представлял, где этот дом может находиться.
Он очнулся, когда я заканчивал ощипывать ворону.
— Где… я?..
— У меня в гостях.
Его взгляд сфокусировался на моем лице. Возникло такое чувство, будто мальчик пытается докопаться до самых сокровенных моих мыслей. Дьяволенок испуганно спрятался за темнотой моего сознания.
— Это — твой дом?
— Да.
— Больше похоже на сарай.
— Извини, какой есть, — я начинал испытывать раздражение. Черт возьми, я ведь мог бросить его на пустыре и ни на секунду не задуматься, выживет этот человечек или нет!
— Не сердись. Я не хотел тебя обидеть. Как тебя зовут?
— Ной, — я разорвал воронью тушку пополам и в знак примирения протянул один кусок мальчику. — Будешь?
Его вырвало. Я с запозданием вспомнил, что большинство людей не ест сырое мясо.
— Из-звини, — пробормотал мальчишка, отвернувшись от меня..
— Я уберу…
Я дал ему воды умыться и попить.
— Ничего. Грязнее здесь от этого не будет. Это ты меня извини. Голова болит?
— Болит. И тошнит все время.
Сотрясение, так и есть.
— Терпи. Настоящий мужчина никогда не жалуется.
— Да? — в его голосе прозвучало явное сомнение.
— Да. Слушай, ты идти можешь? Я провожу тебя домой. Уже почти полночь. Представляю, как беспокоятся твои родители.
— Мои родители умерли. Я живу с тремя братьями.
Великолепно. Братья — это как раз то, чего мне не хватало для завершения дня.
Перед уходом я, как всегда, оставил для кошки немного мяса. Вдруг она придет раньше, чем я вернусь. Кроха смотрел на меня широко раскрытыми глазами, но ни о чем не спросил. Хорошо, а то вряд ли я смог бы дать вразумительный ответ.
Потом мы отправились искать его дом.
Это и впрямь оказалось почти рядом. Старая обшарпанная многоквартирка с чудом сохранившимся номером на фасаде. На первом этаже три окна были забиты фанерой; настежь распахнутая дверь подъезда открывала чудесный вид на грязную темную лестницу. Пахло сыростью и человеком.
