Владимир Моисеев - Наивный наблюдатель
— Нет, он верткий, так правильнее, — возразил другой.
— Эй, что вы делаете? — закричал Зимин.
— Успокойтесь, — сказал Контров лишенным эмоций голосом. — Все делается правильно. Грегору будет хорошо в стационаре. Он привыкнет.
Жека сидел все это время в углу, закрыв руками глаза, но заявление Контрова почему-то возмутило его.
— Не верьте ему! — крикнул он. — Грегору будет очень плохо.
— У тебя не спросили! Знаток, понимаешь!
Врачи остановились, но возникший спор показался им скучным, и они, громко хлопнув дверью на прощанье, поволокли плачущего Грегора дальше, по известному только им маршруту.
Зимин подошел к Жеке, взял его за грудки, поставил на ноги и сурово сказал:
— Рассказывай, что знаешь.
Парень немного пришел в себя, видимо, уже одно то, что врачи побывали в его доме, а ему ничего плохого не сделали, ввергло ему в состояние полного восторга. Он даже не сразу понял, о чем его спрашивают. А потом все-таки собрался и рассказал одну из тех историй, которые в семнадцатом квартале заменяют людям традиционные ужастики и страшилки.
Выяснилось, что в семнадцатом квартале каждый знал, куда врачи доставляют инфицированных нарушителей общественного порядка. Называли это место кварталом И, о нем многие знали, да мало кто видел. Довольно большой участок земли в Трущобах был обнесен высоким забором и колючей проволокой. Там размещался сад из редко посаженных деревьев и зеленого газона. И где-то там, внутри сада, высилось невысокое, этажей пять-шесть, не больше, кривоватое здание из красного кирпича. Народ его прозвал Страшным домом или Больничкой.
— Вот туда их болезных и свозят, чтобы не страдали на глазах у сознательных граждан и не портили настроение законопослушным обитателям.
— Может быть, их там лечат? — спросил Зимин. Он догадался, что речь идет об Институте. Но признаваться в том, что он там работал, ему не хотелось.
— Говорят и такое. Только никто их больше не видел, вылеченных! Слышал я, что тех, кто выживает, прямиком отправляют на Марс.
— Не исключено, — неожиданно поддержал разговор Контров. — Но на Марс без генетических коррекций не полетишь, не выживают там посланцы. Одна надежда на биотехнологии. Методики постоянно совершенствуются. Изобретаются новые подходы. Однако без смелых опытов над людьми успеха не добьешься. Я верю в прогресс. Марс будет нашим! Поверьте мне!
— Грегора отправят на Марс? — ужаснулся Зимин. — Что он там будет делать?
— Нет, — сказал Небов строго. — Ему уготована другая судьба.
Зимин хотел спросить какая, но испугался.
— Он умрет?
— Вероятно, нет.
— Я его увижу?
— Это слишком философский, я бы сказал, слишком деликатный вопрос. Даже самые известные современные мыслители не придумали на него точного ответа.
— Как это?
— Хотелось бы вам играть с Грегором в футбол, регби или бадминтон?
— Нет, — признался Зимин.
— Не будете. Это мы бы не смогли вам гарантировать. Хотели бы вы с ним разговаривать, играть в шахматы или шашки?
— Да.
— А вот на этот вопрос следует ответить положительно. В этом удовольствии вам не будет отказано.
— А как же врачи?
— Ерунда, я вашего Грегора пристроил в одно очень престижное место. Думаю, вы еще ему завидовать будете.
— Но я не понимаю…
— Придет время, вам все расскажут. А пока скажите: «До свидания, Грегор»!
И Зимин, и Жека хором повторили вслед за Небовым:
— До свидания, Грегор!
20. Мечты сбылись
— А что будет со мной? — спросил Зимин.
— Это тоже философский вопрос, — сказал Небов. — Захотите, отправитесь с нами и начнете новую жизнь.
— Я смогу взять с собой свою подругу Марго?
— Конечно. Зеленый билетик выдается на двоих.
— Тогда я согласен.
— Хорошо. Нам такие люди нужны.
Зимин всегда верил, что однажды услышит от людей из Усадьбы эти слова. Неужели победа? Получается, что он все сделал правильно. Остальное — дело техники. Зимин был уверен, что ему удастся добиться главной цели и стать писателем. Он ни на минуту не усомнился в том, что ему удастся договориться с интеллектуалами из Усадьбы. Как тяжелы были первые шаги, теперь будет легче. Это книги вытащили его из Трущоб. И книги помогут найти новых интересных друзей. Зимин попытался вспоминать, что он знает про жителей Усадьбы и, к ужасу своему, понял — его представления о жизни элиты наивны, неправдоподобны и отрывочны.
Однако его, если честно признаться, никогда особо не интересовали подробности жизни по-настоящему богатых людей. Наверное, они могут позволить себе что-то такое, что беднякам и не снилось. Свобода! Вот, чего у жителей Усадьбы должно быть вволю. Вот, собственно, ради чего стоило потратить столько усилий, превозмогать лишения, сносить оскорбления и презрение правильных пацанов. Зимин, может быть, впервые в жизни обрадовался тому, что всегда был изгоем, чужим и в Институте, и в своем родном восьмом квартале.
Настоящая жизнь, оказывается, еще только начинается. Страшно было стать свободным человеком. Ни с того ни с сего. По собственному хотению, по велению людей из Усадьбы. Спасибо им за это!
Наблюдение 3
Прекрасные холодные глаза
Нет места, которое бы я назвал своим.
Джон Леннон
1. Мечта сбылась наполовину
Зимин старался сидеть неподвижно. Ему необходимо было сосредоточиться, но получалось у него плохо: глаза удалось сфокусировать на гвоздике, вбитом недавно для хозяйственных нужд, а вот придушить предательскую улыбку сил не хватало. Он был по-настоящему счастлив. Его признали годным для работы в Усадьбе. Он преодолел еще одно препятствие на пути осуществления своей самой заветной мечты.
Для обитателя Трущоб было огромным достижением трудоустроиться в Усадьбе. Понятно, что это было только самым первым шагом к настоящему успеху, но Зимин был готов к испытаниям, работы не боялся, отлынивать не собирался. Слишком многое было поставлено на карту, он прекрасно понимал, что предстоящие труды и надежды может перечеркнуть какой-нибудь глупый пустяк. Так что рисковать он не собирался и готов был бороться за место под солнцем. И если для того, чтобы остаться в Усадьбе, ему придется стать передовиком производства, он им станет. Работать собирался на совесть. И терпеливо ждать счастливого шанса. Зимин верил, что однажды судьба сведет его с настоящим писателем. Вот тут главное было не растеряться, смело вступить в разговор, рассказать о планах, предъявить черновики, заинтересовать, показаться интересным. И тогда обязательно все изменится. В свой талант он верил. Да и везучим был с детства. Сомнений в том, что он сумеет наилучшим образом воспользоваться благоприятным случаем, у него не было. Осталось лишь немного подождать и действовать по обстоятельствам.
Зимин не забыл о Марго. Она была хорошей девочкой. Конечно, он возьмет ее с собой. Глупо было думать о том, что жизнь в Усадьбе может сопровождаться невзгодами или неприятностями, но близкий человек, особенно, в первое время, не помешает. Зимину на миг показалось, что он никогда не расстанется с Марго, что она и есть та единственная, о существовании которой в прошлом веке любили говорить романтики и поэты. Впрочем, Зимин прекрасно понимал, что когда речь идет о столь тонком обстоятельстве, как личные отношения, загадывать, хотя бы на пять лет, не стоит. Мало ли что произойдет за это время. К тому же было бы неплохо спросить у самой Марго, захочет ли она до конца дней своих делить свою судьбу с Зиминым? Он помнил, что она мечтала попасть в Усадьбу. Говорила, что остается с ним именно потому, что рано или поздно ему удастся попасть в мир избранных. Марго хотелось в этот момент быть рядом. Свершилось. Пришло время рассказать ей об исполнении мечты.
— Послушай, Марго, сегодня мы с тобой переезжаем. Собери вещи.
— Надолго?
— Если повезет, то навсегда.
