Евгений Лукин - Требуется пришелец
Взметнула навстречу чёрные свои шипы страшилка. Определённо у подножия её что-то происходило: там ворочались бурые сгустки мглы, уменьшающиеся с каждым моим шагом. Разумеется, ёжики. Сослуживцы мои, кстати, называют их колобками. Растерянно и бестолково округлые создания суетились вокруг чёрного со смоляными наплывами ствола, возле которого лежала и плакала Валерия.
Я остолбенел, потом кинулся к ней.
— Лера… Что с вами?..
Она ударила кулачком по колкому пружинистому мху.
— Не могу… больше… Сил моих больше нет…
— Ну что вы, Лера… — пролепетал я. — Что вы…
— Домой хочу… — пожаловалась она детским голосом, утирая мокрый от слёз подбородок.
Дрогнувшей рукой я осмелился погладить её голое бледное плечо.
— Ну и… отправитесь домой… — растерянно бормотал я. — Чёрт с ним, с островком в океане… Если невмоготу уже!.. На особняк-то, я думаю, вы за четыре месяца заработали…
Она резко приподнялась на локте и посмотрела на меня с ненавистью.
— Дур-рак! Ты что, ещё ничего не понял? Отсюда не возвращаются! Отсюда путь один — на свалку…
Я даже не испугался услышанному. Я просто не поверил.
— Господи… — простонала она. — Какая дура!.. Ну дали бы мне там два условно… А тут пожизненное… пожизненное!..
И стало до меня помаленьку доходить, что всё это всерьёз. Так не разыгрывают.
— Позвольте, Лера… — Я попробовал улыбнуться — лицо задёргалось. — А как же… пять тысяч в день?..
— Кретин!.. — с наслаждением проскрежетала она и снова уткнулась лицом в мох.
Я стоял перед ней на коленях, а в локоть мне тыкался колобок: дескать, уходи, всё равно утешать не умеешь. Он-то и привёл меня в чувство.
— Что такое свалка? — отрывисто спросил я.
Лера всхлипнула. Мне представилась копошащаяся гора бледных изуродованных тел. Стало жутко.
— Лера… — сказал я, и голос у меня дрогнул. — Бедная Лера…
Вскинулась, взяла за плечи.
— Иди ко мне… — обессиленно попросила она. — Иди…
Мне бы закрыть глаза, а я не закрыл. Вряд ли она увидела в них своё отражение, да этого и не потребовалось. Охнула, уткнула в ладони голое лицо и тихонько завыла. Я почувствовал, что ещё секунда — и сойду с ума. Наконец дыхание у Леры кончилось, но тишина оказалась ещё хуже, чем этот тихий вой.
— Я там красивая была… — разрывая мне сердце, прерывисто произнесла Лера. — У меня ресницы были…
Я медленно поднялся на ноги. Горло перехвачено от злобы, руки отяжелели.
— Зажигалка… далеко?.. — хрипло выговорил я.
Она отняла ладони, смахнула слезинки, всмотрелась.
— Зачем?
— Сожгу всё тут… на хрен!..
Резко выдохнула, стремительно приходя в себя.
— Не дам, — сказала она. — Я ещё жить хочу…
Перед глазами у меня затанцевали сразу три медузы. В бешенстве отмахнулся. Увернулись и затанцевали снова — уже вчетвером.
— Тогда пойду Обмылка изуродую!..
Лера грустно улыбнулась.
— Не надо, Володя… Кулак обобьёшь. Обмылок — андроид…
После этих слов неистовство моё — как рукой сняло. Колени подвихнулись, и я снова опустился на колкое упругое покрытие. Обмылок — андроид?!
— Но… ты же говорила… у вас роман был…
— Да мало ли что я говорила!..
Помяни чёртушку, а он тут как тут. Серенькое пространство поблизости лениво искривилось, складываясь полегоньку в знакомую гладкую фигуру с волдырём взамен головы. Гримаса жизни.
— Чё надо? — привычно осведомился наладчик.
Глава 9
ЛЁХА
Я ненавидел этот мир. Я ненавидел тесные кривляющиеся сумерки, ненавидел Мымру, Обмылка, даже ёжиков. Один из них сунулся мне под ноги, и я его, стыдно вспомнить, пнул. Он, естественно, увернулся, но всё равно стыдно.
А разбираться я шёл почему-то к Лёхе. Хотя понятно, с лохматыми попробуй разберись! Думаю, дивное и грозное зрелище представлял тогда собой Володенька Турухин. Взбесившийся Турухин — свихнуться можно…
«Я ещё жить хочу…» Боже мой, какие мы выносливые твари! Лишь бы жить, лишь бы жить…
Лёха работал. В данный момент он пребывал в сложной позе: стоя на одной ноге, придерживал правой заведённой за спину рукой левую ступню, а левой ладонью прикрывал правый глаз. Высший пилотаж! Андроид седьмого разряда.
Не знаю, осмеливался ли кто-нибудь до меня прервать рабочий процесс. Наверное, нет. Стремительно подойдя к коллеге, я вызвал настоящий переполох. Два открыто сговаривающихся механизма — это уже, согласитесь, мятеж. Бунт машин. Перед тем как исчезнуть, Лёхин владелец не просто взбурлил, он, по-моему, ещё издал панический писк. Впрочем, мне могло и почудиться.
Лёха отнял ладонь от глазницы, отпустил ступню. Изумлённо повернулся ко мне.
— Ну ты и впрямь партизан! — произнёс он, покручивая головой. — На свалку захотелось?
— От кого ты узнал про свалку? — хрипло спросил я.
— От Леры, — отозвался он, продолжая с любопытством меня разглядывать.
— А она говорит, что от тебя услышала!
— В самом деле?.. — удивился он. — При мне она ссылалась на Вадима… Да-а, вот так и рождаются мифы. Концов не сыщешь…
— Ты сам-то в это веришь?
— Во что?
— В то, что домой отсюда не возвращаются! Только на свалку.
Алексей поскучнел, досадливо крякнул.
— Понимаешь, — признался он с неохотой. — Вообще-то логика в этом есть… Какой смысл отправлять нас домой? А вдруг мы там всё разболтаем? Это ж весь бизнес накроется…
— И ты так спокойно об этом говоришь?
— Я рассуждаю. А рассуждать следует только спокойно.
Мне уже хотелось его убить.
— Но Карина-то вернулась! Аркадьевна…
Алексей оживился.
— А! Так тебя тоже Карина вербовала? Это мы с тобой, выходит, молочные братья-андроиды…
Как всегда, уводил разговор в сторону.
— Вернулась же! — неистово повторил я.
— Если вообще здесь была, — меланхолически отозвался Лёха. — Про негуманоидов она, помнится, совершенно непохоже рассказывала…
У меня ёкнуло сердце. Вправду ведь непохоже!
— В любом случае, — задумчиво продолжал Алексей, — свалка это вопрос веры. Если бы даже свалки не было, её следовало придумать. С целью укрепления трудовой дисциплины…
— Дисциплины?.. — Я задохнулся. — Домой не вернут, денег не заплатят… Может, нас потому лохматые и боятся! Узнаешь, что терять нечего, всё тут на фиг спалишь!..
Алексей вскинул глаза.
— Хорошая мысль, — оценил он. — Мне это как-то в голову не приходило… Только почему ты так уверен, что не вернут, не заплатят?..
Пришлось рассказать про Леру. Лёха выслушал, покивал.
— То-то, я смотрю, тебя с болтов сорвало… Истерика, Володь! Обыкновенная дамская истерика. Ей теперь чем хуже, тем лучше… Слушай, а что мы тут стоим? Меня ведь тоже, по твоей милости, не скоро задействуют. Пойдём прогуляемся…
Такое впечатление, что он и сам слегка нервничал. Деланным было его спокойствие. Мы двинулись к Лёхиному футляру.
— Может, лучше Леру навестим?
— Позже… — сказал видавший виды Лёха. — Сейчас она или спит, или бесится. И на будущее запомни: если взбрык, на глаза ей лучше не попадаться. И себе нервы сбережёшь, и сама она быстрее очухается…
— Часто это с ней?
— На моей памяти второй раз… Так ты, говоришь, тоже через Карину прошёл? Как там моя грядка перед домом? Заросла, небось?
Но я ещё был слишком взвинчен, чтобы вести светские беседы и вспоминать общих знакомых.
— Это правда, что Обмылок — андроид?
Лёха остановился. Медленно повернулся ко мне.
— Первый раз слышу… Тоже Лера сказала?
Самое неприятное в общении с такими умниками заключается в том, что даже если они признаются в собственном незнании, ты им уже не веришь. Вот и тогда мне показалось, будто Лёха опять морочит мне голову.
— Собственно, почему бы и нет?.. — помыслил он вслух. — Тогда всё становится ещё забавнее. Мы прикидываемся андроидами, а андроид прикидывается… Нелицензионный, так?
— Почему нелицензионный?
— Лицензионный робот с программой жулика? — усомнился Лёха. — Как-то, знаешь… не слишком представимо…
— Да это вообще непредставимо! Жулик-андроид…
— А бизнесмен-андроид возможен?
— Н-ну… — Я запнулся.
— Допустим, что возможен, — ответил за меня Лёха. — Тогда достаточно минимального вмешательства в программу. Стереть из памяти уголовный кодекс — и перед нами жулик. А можно даже и не вмешиваться, можно просто изменить законы, а программу оставить прежней…
— Да не может такого быть! — сказал я в сердцах. — Ну ладно, лохматые не различают, кто где. Но чтобы мы сами так пролетели с Обмылком…
— Запросто! — заверил Лёха. — Лексикон его — триста слов. Ну, может, чуть больше… Как он отвечает на вопросы, ты знаешь. А что под шпану косит подворотную… Так это, согласись, самая простая форма поведения!
