Евгений Лукин - Требуется пришелец
Разумеется, зачастую это огрехи сценаристов. Но мы здесь имеем дело с тем удивительным случаем, когда удача складывается из промахов.
Иногда их пытаются исправить. Лучше бы этого не делали. Скажем, кто-то от большого, видать, ума заставил Коломбо без нужды (то есть в отсутствие подозреваемого) поговорить с женой по телефону, чем сильно снизил эффект. С другой стороны, заметив, что образ незримой супруги особенно пришёлся по вкусу публике, сценаристы начали на этом спекулировать (вот-вот должна появиться, но так и не появляется), что тоже, на мой взгляд, ни к чему хорошему не привело.
Частный сыщик одинок по определению. Но Коломбо — офицер полиции, он — винтик аппарата и не может пребывать в пустоте. Только вот прописать в деталях работу отдела убийств при вечном цейтноте и отсутствии постоянного состава крайне сложно. Каждый раз приходится набирать новых статистов, новых актёров. Репетировать с ними некогда. Поэтому все сослуживцы лейтенанта на диво безлики: новенькая форма, корректные физиономии, строгие костюмы — поди кого-нибудь запомни!
С подчинёнными ещё так-сяк, а вот с начальством — полный караул.
Какое-то оно у лейтенанта странное. Всё разрешает, несмотря на постоянные угрозы и жалобы высокопоставленных нарушителей закона. Даже свободный художник Шерлок Холмс — и тот, помнится, был в большей степени обжат обстоятельствами. Сенаторов, во всяком случае, в наручники не брал.
В кадре начальство практически не появляется. Его незримость, пожалуй, вполне сравнима с незримостью супруги лейтенанта. Тем более что на старших по званию Коломбо ссылается не менее часто, чем на жену: «Да я бы уже сейчас закрыл дело, но, понимаете, с меня требуют…»
Один лишь раз важный чин полиции помаячил на экране дольше, чем следовало, и был в итоге арестован по обвинению в убийстве. Видимо, у зрителя даже вопроса не возникает, почему руководители то и дело меняются. Не исключено также, что их просто регулярно увольняют — за потворство неугомонному Коломбо.
Исполнителей, многократно задействованных в одной и той же роли, можно перечислить по пальцам: собачка (возможно, принадлежащая самому Фальку), ветеринар, эксперт. Мелькнул пару раз молодой сержант, но быстро исчез — не иначе, ушёл сниматься в каком-нибудь другом сериале.
Короче говоря, полицейская машина — просто фон, не более того.
Крайне редко мы видим Коломбо за черновой работой (уточнение данных в архиве, контакты с экспертами и т. д.). Даже если подобные эпизоды и возникают, то единственно ради того, чтобы подчеркнуть неуклюжесть и несветскость лейтенанта полиции.
Вообще любая частная деталь — и образ снижается, если можно так выразиться, теряет эпичность. Национальность, например. Да, по происхождению Коломбо итальянец, но он итальянец в той же степени, в какой Воланд — немец.
Казалось бы, всё вчерне просчитано: большая семья — большие расходы. Отсюда жёваный плащик и хромой драндулет. Но благодаря такой нестандартной внешности Коломбо решительно выламывается из общей картины и остаётся одинок. Как демон.
* * *Итак, слово сказано. Демон. Некто не от мира сего, прикинувшийся мелким полицейским чиновником, но ни от кого и ни от чего не зависящий. Ни от мифической грозной жены, ни от мифического грозного начальства. Почуяв истинного преступника, он начинает его преследовать и донимать — с тысячью извинений и оправданий, уходя и опять возвращаясь, безошибочно целя в самые больные точки, пока измученная жертва не сорвётся и не совершит свою последнюю глупость. Доходит до того, что убийце начинаешь сочувствовать, и в памяти невольно всплывают слова Гекльберри Финна: «Будь у меня собака, такая назойливая, как совесть, я бы её отравил…»
Ну вот она и разгадка.
Совесть. Именно такими приёмчиками она и грызёт человека.
Совесть, вылезшая из тёмных закоулков, из немыслимых трущоб подсознания и принявшая облик невзрачной скрюченной фигурки в жёваном плащике и с полицейским значком. Её гонят, она съёживается и уходит, но тут же является вновь, становясь всё назойливее, неотвратимее, беспощаднее.
Вот почему любая попытка режиссёра пристегнуть Коломбо к действительности, сделав из него обыкновенного, пусть даже и выдающегося, лейтенанта полиции, вызывала у меня такое отторжение. Причём не у меня одного — я спрашивал.
Однако, позвольте! Какая совесть? Откуда она у этих расчётливых безжалостных господ? Ни один из них, даже будучи изобличён, не раскаялся в содеянном!
Совершенно верно. Совесть была подавлена до такой степени, что приняла черты мнительности (А все ли я следы замёл? Все ли я затёр пятнышки крови? Ой, не все… Так и есть: осталось одно! Или всё-таки я его затёр? Да, кажется, затёр… Или нет? Затереть! Затереть, пока не поздно…)
И не выдержав этих страхов, как правило, беспочвенных и раздутых, злодей срывается с места, бежит затирать проклятое пятнышко, а пятнышка-то, оказывается, и не было вовсе.
Случалось ли кому второпях уничтожать следы пьянки, супружеской измены, иного неблаговидного поступка?
Вот в точности то же самое.
Впрочем, думается, существует и другая причина болезненного интереса, с которым мы следим за тем, как терзает виновного демон совести, назвавшийся лейтенантом Коломбо. Признайтесь честно: разве не мечтали вы добиться успеха, взойти на вершину жизни? Но ведь именно этого и достигли те, что совершают убийства в нашем сериале. К зрительскому злорадству примешиваются зависть и восхищение. И пусть блистательные мерзавцы выглядят на экране несколько опереточно. Так даже лучше, идеальнее. Мы тоже мечтали стать такими же удачливыми и решительными, мы тоже мечтали жить в подобной роскоши — мы этого достойны! Другое дело, что наши мечты не сбылись.
И второе. Неужто ни разу не хотелось вам расправиться с каким-либо своим обидчиком, но так, чтобы ничего за это не было? Неужто не представляли ни разу, как именно вы его уничтожите и как заметёте следы?
Представляли, конечно. Но не смогли опять же. А эти смогли.
Не потому ли настойчивость лейтенанта временами начинает казаться нам возмутительной. Да что ж он творит? Он же рушит наше несостоявшееся благополучие! Он мстит за неубитых обидчиков наших!
* * *А потом, видать, пришёл новый хозяин — и всё испортил. Выпало это несчастье на тридцать седьмую серию (под этим номером она значится в каталоге). «Вы чем тут занимаетесь? — должно быть, рявкнул очередной босс. — Зрителя потерять хотите? Детектив должен быть детективом! Чтобы до последнего эпизода никто не догадался, чьих рук дело!» И начались чудеса.
Убийца, данный крупным планом, исчез как явление, раздробился на несколько подозреваемых, у каждого из которых и мотив, и средство, и всё, что хочешь. Исчез психологический поединок, наивные уловки хитроумного Коломбо стали просто излишни. Всё, что от него теперь требовалось, — угадать кто. Угадать-то он, конечно, угадал, но какой ценой… Юродство сменилось разухабистой развязностью, прилипчивость — хамоватой прямотой. Обозначился полицейский аппарат, набежало рыл пять сержантов, на которых лейтенант уже откровенно покрикивал. Оно и понятно: чем-то же надо было заполнить образовавшуюся пустоту.
Словом, куда что делось! Осталась оболочка — мятый плащик, дешёвая сигара, подержанная колымага. А под занавес Коломбо, подобно какому-нибудь, я не знаю, Эркюлю Пуаро, собрал всех подозреваемых в одной каюте и объявил злодея.
Так что, боюсь, сериала я так до конца и не досмотрю. Чего там теперь смотреть-то? Совесть кончилась. Начался детектив.
* * *P.S. Однако, видите ли, моя жена обожает детективы. Она просто без ума от них. Ну и потребовала продолжения банкета. Вы не поверите, но в тридцать девятом выпуске (тридцать восьмой почему-то пропущен) всё вернулось на свои места, и Коломбо стал прежним. Видимо, разбалованная психоанализом американская публика тридцать седьмую серию не приняла напрочь. Подумаешь, преступление они раскрыли! Ты нам Коломбу, Коломбу давай…
Ну, если так, то буду смотреть дальше.
Январь 2011.
