Сергей Демченко - Люди из ниоткуда. Книга 1. Возлюбить себя
Сын гладил меня по голове, улыбался, утешал и чуть не плакал. Это я видел как бы со стороны. А эта, словно чужая половина, вопила, прыгала на топчане и материлась площадно, силясь вырваться на свободу:
— Ну, гнидозы, твари!!! Я всё равно развяжусь, знайте, и всех тут щас же поубиваю!!!
Рыча, напрягаю внезапно окрепшие мышцы. Вязка начинает страшно трещать. Психи у двери переглядываются опасливо и косятся на выход. Ага, собрались удрать от справедливого возмездия, трусливые твари?!
И тут в палате раздаётся спокойно — повелительное «А ну лёг, дорогой. Тебе нельзя волноваться»… Я подпрыгнул, озираясь: жена! Её голос. Точно, — входит сюда, в дорогих мне руках та-акой огромный шприц…
Боже, да я же в нём целиком помещаюсь! Вместе с лыжами. Чувствуя, что со страху вот-вот вырублюсь, начинаю ныть и канючить, внутренне краснея от стыда и ужасаясь собственных глупостей:
— Милая, они…это. Я не хочу укола. Ты же знаешь, как я боюсь этих уколов… Сделай сперва им, чтобы я видел, что это не больно… А они и часы мои украли…, а когда тот вон помер, он свет в ванной не выключил. Ну, пожалуйста… Купи мне марки, я повезу их к бабушке. «На прививку, первый класс! — Вы слыхали? Это нас!» — Пока я юродствовал, тонкая игла молниеносно вошла мне в руку. Вскрикнув, я услышал ласковое:
— Вот и не больно, правда? Ты поспи, дорогой, и всё будет хорошо.
Я покладисто киваю головой, изображая пряничного паиньку, а внутренне строю кровавые планы самого коварного в мире побега. Им меня не обмануть, я гений, просто почему-то у меня немножко заболел живот, поэтому доктор запретил мне ходить в цирк.
Я вылечусь и убегу отсюда, потому что нельзя мне долго спать без пижамы. Потом вдруг вспоминаю, что на улице дождь, а я без калош… Твёрдо решив эти самые калоши украсть у врача, и прихватить у него пенсне, — я ведь так долго не ходил в кино, а в кино без пенсне не пускают, — я вдруг чувствую, что мне так хочется прилечь на эту подушечку, закрыть глазки…
— Эй, ты, моток ниток! Я тут посплю немного… Разбуди, когда будут жрать носить… ты это…мне…тоже возьми…
Уже засыпая, я твёрдо решил, что проснувшись, обязательно убью Мумию, а по его вонючим бинтам спущусь из Башни Страданий на землю, накопаю червей и убегу с этой красивой медсестричкой- укольшей на рыбалку…
XVII
… Судя по ощущениям разбитого в хлам организма, раннее утро. Минуты три лежу с закрытыми глазами. Свет двенадцативольтовых ламп не слишком ярок, но как-то непривычен. Значит, аккумуляторы заряжают исправно. Интересно, сколько уже сожрал генератор драгоценнейшей солярки?!
Грудь как-то странно давит с лёгким налётом болезненности. Как-то тоже ж странно не хватает воздуха. Ранен?! Да откуда? Что-то не припомню я удара в себя пуль…
Справа какой-то шёпот. Гришин и…кто? Слегка размыкаю веки. Видимо, тот солдат с простреленной стопой.
— Иван…
— Да, Босс!
Я открываю глаза. Тот уже без повязок, лицо в розовой, слегка сморщенной коже.
— Ну и рожа у тебя, Шарапов, — смотреть тошно…
— Да, масса Босс! Как скажете, масса Босс! — Гришин дурачится и смеётся как-то облегчённо.
— А скажи мне по секрету, Гришин, — я вчера чудил? — червячок стыда подозрительно нервно крутится в груди, словно у него жутко свербит в маленькой заднице…
— Да уж, было, Босс…знаете ли…, - Иван улыбается как-то смущённо.
— И что, все видели? Меня ведь вроде даже привязывали, как щенка? Впрочем, и тебя тоже, Терминатор…, так что особо тут мне не зубоскаль!
— Ну…видели почти все, Босс. Вы были неудержимы. Вот Вас и примотали мал-мала… А что до меня, так меня ещё б и приглушить надо было. Сам не свой я был, эт верно…
— Ото ж. И как, порадовал я вас клоунадой?
— Мы зааплодировали Вас, Босс, уж простите великодушно…
— Негодяи…, - беззлобно ворчу я. — Вот оставлю сегодня весь личный состав, кроме жены и сына, без похлёбки, тогда и посмеёмся все вместе.
— Как прикажете, масса Босс! Ради Вас, если партия скажет «контакт!», мы скажем «есть контакт!». А если Вы прикажете «Есть контакт!», — все будут есть контакт! — Мы уже хохочем с ним в голос.
— Шельма ты, Ивашка… Как твоё бренное чучело себя чувствует?
— Босс, завтра Николаевна меня уже под жопу мешалкой отсюда, дай ей Бог здоровья! Не чаял, что и выкарабкаюсь. Так что вручите мне, Ваш Высокоблагородие, праздничный сухарь, треух и берданку. Я по периметру хоть пробегусь! Хоть чаек постреляю, чтоб на позиции не срали. Заботу да уход отрабатывать уже треба, да и залежался!
— Да ты не геройствуй пока, Стрелок! Пока ещё тут, в обозе да «на лёгком труде», пошуруешь. А то на улице, знаете ли, мороз. Кожа у тебя новая, не одёванная. Жопа ещё с лицом смёрзнутся заново — не расклеим… Тут тоже работы невпроворот. На складе вон, — все перебрать, пересортировать. Бабы сами не поднимут бочки, да и коробки на стеллажах тяжеленные. Дам вон тебе в помощники мальков наших. Им трудотерапия не помешает, мускулы нарастить. Проведёшь там ревизию. Как я понимаю, нашего полку теперь прибыло?
— Да, Босс. Прибыло, и немало. Если б не Вы, только б ботинки до нас ихние и дотопали. Правда, Вы ж помните, — не все. Вот и паренёк из них, из выживших. Хороший, вроде, парень. Молодой ещё, но эт и хорошо, — не испорчен, понимаете, салом и махоркой.
Сидевший до этого тихо, как мышь, высокий, здоровый да розовощёкий детина лет двадцати двух — двадцати четырёх, когда я обратил на него, наконец, внимание, подскочил на кровати и вытянулся, балансируя перевязанной ногой и не сводя с меня немного испуганных глаз. И ещё больше краснея от смущения.
— Болит, солдат? — его открытое лицо мне нравилось. Таких лиц и в прежние-то времена было, — по пальцам перечесть. А уж нынче… — Тебя как величать-то, Аника-воин?
— Младший сержант Луцкий Леонид Георгиевич, товарищ Босс! Никак нет, почти не болит! Разве что совсем немного, товарищ Босс! — «отрапортовал» тот бодро.
— Не кричи ты так… — я морщусь. Голова трещит почище хвороста. — Ты уж прости меня, солдат… Порядки у меня тут такие, строгие немного… Чужих я тут часто встречаю завёрнутым в газету кирпичом и сталью… А уж потом говорю. Не серчай, что так вышло. Рад, что вы выжили. — Я позволил себе ободряюще ему улыбнуться. Надеюсь, в моём состоянии улыбка не вышла гримасой людоеда.
Лёва не знал, куда ему деть себя и свои большие руки:
— Товарищ Босс, ну что Вы! Мы сами… как дураки… Думали, что всё уже, каюк. Собаки нас километров пять гнали. Игорь и Виктор, покойники, нам как-то рассказали про Ваше место. Они местные, отсюда. Ну, мы с ребятами посоветовались и решили сюда идти. А потом собаки… Так пришлось и вообще, — бежать. А так — куда?! Кругом всё либо ветхие домишки, либо есть дома, — заборы — да, здоровые, крепкие. Да только как потом-то? Сдохли бы просто в осаде. И всё тут. А здесь, у Вас… — Солдатик замолчал, не зная, как и продолжить.
— А что, Лёв, когда в мою сторону бежали, были планы нас перебить? Да самим на царство утвердиться? — я смотрел на Лёвку, пряча улыбку, однако тот лихорадочно искал взглядом…ну, пистолет, что ли, чтобы застрелиться от стыда?
— Товарищ Босс! — бедный парень мучительно просил глазами его пощадить, но я был непреклонен.
— Так были планы, спрашиваю? Отвечай, солдат! — рявкнул я неожиданно.
Лёвка испуганно подскочил и затараторил:
— Так точно, товарищ…Босс! Были, — давно, в начале операции по уходу из части, — у старшины Салаватко и лейтенанта Ефимова! В процессе продвижения группы лейтенант Ефимов «случайно» разбился в горах, а старшину Салаватко застрелил старший лейтенант Круглов!
Я вытаращил глаза:
— За что застрелил-то?!
— В процессе выяснения «дальнейшего плана действий», товарищ Босс! Старший лейтенант Круглов предлагал идти к Вам с переговорами, а старшина Салаватко побуждал группу к захвату Вашей базы! Старшина Салаватко достал пистолет и направил его на старшего лейтенанта. Защищаясь, старший лейтенант Круглов выбил оружие и застрелил старшину Салаватко.
— А с чего вы вдруг решили сюда идти, а, солдат? У меня разве приглашающие рекламные плакаты в горах развешаны?
— Так это…товарищ Босс, — в расположении нашей части случился этот…ну, можно сказать, переворот. Часть теперь раздроблена на несколько подразделений, в которой имеется собственный командир. Старший лейтенант Круглов разъяснил нам, что в ближайшее время часть перестанет существовать как данность, «превратившись в средоточие анархизма и своеволия». И что скоро всё кончится взаимной бойней. Потому, по его рекомендации, мы решили ночью оставить часть с оружием и боеприпасами, и на бронетехнике добраться в Ваш район, товарищ Босс. Нам удалось незаметно сесть в боевую машину пехоты и покинуть расположение части. После пересечения Маркотхского хребта в БМП закончилась соляра, и мы приняли решение идти по льду пешком. Пройдя спокойно и без происшествий несколько километров, обнаружили в оптические приборы, что за нами устремились животные. Ну… мы и побежали сюда со всех ног. Пока не попали под огонь Ваших сил. Дальше Вы, товарищ Босс, знаете…
