Кэтрин Фишер - Сапфик
Спустя несколько часов он постиг их очертания.
— Сапфик, — произнёс он, — будет моим именем.
Легенды о СапфикеКейро прыгнул.
Потрясённая Аттия проследила, как он, сбросив оковы, бросился в пустоту, поймал Перчатку и исчез из виду.
Аттия кинулась было следом, но Ро её удержала. Падая, Кейро успел схватиться рукой за плющ, качнулся и с ошеломляющей силой ударился о край виадука, однако, ему удалось удержаться.
— Идиот! — проорала Аттия.
Кейро, висевший на плюще, посмотрел на неё снизу вверх, всем своим видом выражая торжество.
— И что теперь, собакорабыня? — крикнул он ей. — Ты меня вытащишь, или мне падать?
Аттия не успела ответить, потому что их всех сильно тряхнуло. Виадук загудел. Волна мелкой дрожи прокатилась по прогонам и арматуре.
— Что это? — только и смогла выдохнуть Аттия.
Ро обернулась, её разные глаза блеснули в темноте. Она шумно втянула воздух в лёгкие, побледнела.
— Они идут.
— Что? Снова переселенцы? Сюда, наверх?
— Смотрите! — крикнул Кейро.
Аттия вглядывалась в темень, но что бы там ни напугало этих двоих, её взору оно оставалось недоступным. Мост содрогался и раскачивался, словно по нему тяжело ступало некое огромное существо.
И тут Аттия наконец увидела.
По сплетениям проводов, по листьям плюща ползли круглые создания размером с кулак. Она некоторое время не могла понять, что это такое. Но когда до неё дошло, по коже пробежал мороз. «Жуки», миллионы «жуков», всепожирающих плотоядных исчадий Тюрьмы. Виадук уже блестел под их телами. Послышался новый жуткий звук — треск распадающегося металла, словно обожжённого кислотой, шелест панцирей и маленьких клешней, кромсающих стальные конструкции и тросы.
Аттия вырвала из рук ближайшей девушки ружьё.
— Уводи людей! Убирайтесь вниз!
Но Лебеди уже начали действовать сами — развернули и спустили с моста верёвочные лестницы, бешено закачавшиеся в пустоте.
— Идём с нами, — сказала ей Ро.
— Я не могу его бросить.
— Придётся!
Загрохотали выстрелы. Аттия посмотрела вниз и увидела, как Кейро, держась за плющ руками, яростно пинает ногой наползающего на него «жука». Испустив неожиданно жалобный визг, «насекомое» сорвалось в пропасть.
Прямо у её ног из плюща выползли два «жука». Она отскочила, заметив, что металл под тельцами тварей задымился и начал стремительно крошиться, пока не рассыпался в прах.
Пальнув по «жукам», Ро перескочила через образовавшуюся в мосту дыру.
— Аттия! Идём!
Может быть, Ро права? Но если Аттия уйдёт с ними, то больше никогда не увидит Финна. Не увидит звёзд.
— Прощай, Ро, — сказала она. — Поблагодари остальных за всё.
Между ними поднялся столб дыма, застилая глаза.
— Я вижу в твоём будущем и тёмное, и золотое, Аттия, — сказала напоследок предводительница Лебедей. — Я вижу, как Сапфик открывает тебе секретную дверь.
— Удачи! — Аттия хотела бы сказать больше, но слова застряли в горле. Она подняла оружие и стала зло расстреливать подбирающихся к ней «насекомых». Те сгорали в сине-фиолетовом пламени, с шипением рассыпаясь на мелкие части.
— Вот это зрелище по мне! — Кейро, вскарабкавшись по плющу, забрался на край виадука. За поясом его торчала Перчатка. Он потянулся за ружьём. Аттия шагнула назад.
— Не сейчас.
— И что ты собираешься сделать? Убить меня?
— Нет необходимости. Они справятся с этим гораздо лучше, чем я.
Он посмотрел, как армия блестящих «насекомых» без устали пожирает виадук, и напрягся, во взгляде появилась жёсткость. Мост разваливался, куски его падали в неизмеримую бездну. До лестниц, спущенных товарками Ро, было слишком далеко, не допрыгнуть.
Он повернулся.
Сеть тросов дрожала, балки трещали от вибрации. Со стреляющим звуком отлетали болты и заклёпки.
— Выхода нет.
— Разве что вниз. — Аттия осмотрелась. — А что если всё-таки попробовать спуститься?
— Он рухнет раньше, чем мы доберёмся до середины лестницы. — Кейро закусил губу, потом крикнул прямо в небо:
— Тюрьма! Ты слышишь меня?
Если Инкарцерон и услышал его, то не ответил. Мост под ногами Аттии начал распадаться.
— Видишь это? — Кейро вытянул из-за пазухи драконью Перчатку. — Если она тебе нужна, то сохрани её. Тебе придётся поймать её. И нас!
Дорога раскололась. Аттия пошатнулась и широко расставила ноги, чтобы не упасть.
С металлических балок сыпался иней, конструкции разваливались с резким скрежетом и гулом. Кейро ухватил Аттию за руку.
— Надо рискнуть! — проорал он ей прямо в ухо.
И прежде чем она успела завопить от ужаса, спрыгнул с моста, утащив её за собой.
Клодия выбирала маску. Одна — кукольное личико Коломбины, украшенное блестящими синими сапфирами, сверху обрамлённое голубыми перьями. Другая из белого шёлка — отороченная мехом кошачья мордочка с изящным раскосым разрезом глаз и бакенбардами из серебристой тесьмы. Клодия взяла с постели красную дьявольскую маску, но та крепилась на палочку, поэтому была тут же отвергнута. Сегодня вечером никто не должен узнать Клодию. Стало быть, кошка.
Присев на валик кровати и скрестив ноги, она спросила у Элис:
— Ты упаковала всё, что мне понадобится?
Складывая одежду, кормилица нахмурилась.
— Клодия, ты уверена, что поступаешь разумно?
— Разумно или нет, но мы едем.
— Но если Совет признает Финна принцем…
— Они этого не сделают. — Клодия подняла глаза. — Ты же знаешь.
Где-то далеко в залах дворца настраивали свои инструменты музыканты: по коридорам разносилось невнятное пиликанье на все лады.
— Бедный дорогой Финн. — Из груди Элис вырвался вздох. — Он очень хороший, Клодия. Хотя иногда он так же капризен, как и ты.
— Я не капризна, а практична. А Финн все ещё в плену прошлого.
— Он скучает по тому пареньку, по Кейро. Он мне как-то рассказывал про их похождения. Какое ужасное место эта Тюрьма! И всё-таки мне кажется, он с грустью вспоминает про те времена. Становится задумчивым, словно…
— Словно там он был счастливее?
— Нет. Нет, не так. Словно бы там осталась его настоящая жизнь.
Клодия презрительно фыркнула.
— Он нагородил тебе горы лжи, а ты и поверила. Финн одну и ту же историю рассказывает каждый раз по-разному. Джаред считает, что это помогало ему выжить.
При упоминании о Джареде обе притихли. Наконец Элис осторожно поинтересовалась:
— Ты получала известия от мастера Джареда?
— Наверное, он слишком занят, чтобы ответить на моё письмо, — попыталась оправдать учителя Клодия и саму себя не убедила.
Элис затянула ремни на кожаной сумке и поправила растрепавшиеся волосы.
— Надеюсь, он бережёт здоровье. Боюсь, что Академия — это большой сарай, в котором жуткие сквозняки.
— Ты слишком над ним трясёшься.
— Конечно, я волнуюсь. И есть о чём.
Клодия поднялась. Нет сил беспокоиться о здоровье Джареда, думать о неминуемом уходе учителя. Да ещё и слова Медликоута оставили жгучую рану в её сердце. Джареда нельзя купить! Никогда, никогда она не поверит в подобное.
— Мы уйдём с бала в полночь. Проследи, чтобы Саймон ждал с лошадьми наготове. Позади павильона возле ручья за Верхним лугом.
— Да знаю я! А если его заметят?
— Тогда он просто прогуливает лошадей.
— Это в полночь-то?! Клодия…
— Тогда пусть спрячется в лесу, — нахмурившись, предложила Клодия. Но, увидев тревогу в глазах Элис, предупреждающе вскинула руку. — И закончим на этом!
К кошачьей маске подойдёт белое шёлковое платье, раздражающе тяжёлое, но под ним легко скрыть бриджи; а если станет жарко, то придётся потерпеть. Сапоги и куртка уже упакованы. Пока Элис занималась шнуровкой, Клодия думала об отце. Он бы наверняка надел очень простую маску из чёрного бархата, носил бы её с лёгкой долей презрения во взгляде. Он никогда не танцевал, поэтому элегантно расположился бы у камина и стал бы вести беседы, кланяться и наблюдать за менуэтами и гавотами дочери. Стало грустно. Она скучает по нему? Это же просто смешно!
Но откуда вдруг возникла мысль об отце? Когда Элис закончила с последним узелком шнуровки, Клодия поняла — всё дело в портрете. Вот он, на стене, смотрит прямо на неё.
Портрет отца?
— Ну вот. — Элис, вспотевшая от напряжения, отошла на шаг. — Я сделала всё что могла. Ты очень хорошо выглядишь, Клодия. Белый цвет так тебе идёт…
В дверь постучали.
— Входите, — пригласила Клодия. В комнату вошёл Финн. Они уставились друг на друга. Сначала Клодия даже не поверила, что это он. Одет в чёрный бархатный камзол с серебристой тесьмой, на лице — чёрная же маска; волосы аккуратно зачёсаны назад и перевязаны чёрной лентой. Он казался чуть ли не принцем, пока не заговорил:
