Геннадий Семенихин - Лунный вариант
Мрак все плотнее обволакивал их обоих. Лидии казалось — она не видела таких ярких и крупных звезд. Сколько же времени она вообще не смотрела на звезды!
«Однако при чем тут звезды? — морщит Лидия лоб, будто она школьница и решает необыкновенно трудную задачу с иксами и игреками. — Рядом сидит Алеша. Как он нежно поддерживает левой рукой плечо Наташки. Интересно, если бы он стал моим мужем, полюбил бы он ее, как родную, или нет? Мужем?.. Да откуда ты взяла, наивная, растерявшаяся в жизни женщина? Неужели в мире так мало свежих, молоденьких девчонок, достойных этого добродушного парня? Но почему же он тогда так охотно встречается в эти дни со мной, дарит Наташке игрушки? Вот и сейчас ласково прижимает ее, сонную, к себе».
Ой как трудно было Лидии проводить грань в своих размышлениях между мечтами и реальностью! И как не хотелось ей, даже мысленно, отдавать Алексея во власть тех девчонок, которые были, по ее убеждению, его достойны. «А чем они меня лучше? — парировала она. — Тем, что не испытали и десятой доли моего? Тем, что, не споткнувшись, идут по жизни? А может, я, так много пережившая, в десять раз ему дороже. Да и сумеют ли они любить его, как я? Первый раз после смерти Николая встречаю человека, которому можно довериться».
Звезды напористо лезли в квадрат окна, молчаливые и холодные. Лидия неотрывно смотрела в ночное небо, такое чарующее и далекое. И Алексей, будто они сговорились, тоже любовался ночным небом. Сказал:
— Странное дело, Лида… Вы видите группу вот этих бледноватых звезд, что вытянуты спиралью? Совсем как браслет от часов. Это Млечный Путь, или, иными словами, та самая Галактика, в которую входит и наше Солнце. И если смотреть на нас откуда-нибудь с Юпитера или Сатурна, то что мы такое? Всего-навсего мерцающая звезда. А наше солнце, которому мы ежедневно умиляемся… Оно тратит около двух миллионов лет, чтобы замкнуть орбиту вокруг Галактики. Страшно даже подумать, что галактический год — это двести миллионов наших обыкновенных годиков. С точки зрения этого календаря человечество не просуществовало и двух суток.
Лидия недоверчиво усмехнулась:
— Алеша, да откуда вы знаете это?
Он тряхнул головой, будто обрадовался, что вспомнил:
— Так. Приходилось. Мы же, летчики и парашютисты, к звездам поближе, чем такие земные пешеходы, как вы с Наташей.
— Что же тогда, по-вашему, человеческая жизнь с точки зрения этих масштабов?
— С точки зрения Солнца, что ходит вокруг Галактики двести миллионов лет?
— Да.
— Пылинка, — весело ответил он. — Но мы от этого не унываем. Раньше мы считали, что человек — царь природы только на земле, а теперь подбираемся и к космосу.
— Может, наши потомки и к солнцу подберутся?
— Опасаюсь, что нет. На его поверхности шесть тысяч градусов. Зачем нам лезть в такое пекло?
— Конечно, — засмеялась Лидия, — нам и на земле дела хватит.
Они помолчали. Поезд промчался мимо какого-то полустанка, и желтые огни косо перечеркнули окно. Наташа забормотала во сне. Алексей поправил завернувшееся на ее холодных коленках платье. Поймал себя на мысли, что снова ему хочется протянуть руку вперед, столкнуться как бы нечаянно с рукой Лидии. Словно прочтя эту его мысль, невидимая во мраке Лидия промолвила:
— Я уже отогрелась, Алеша. Возьмите плащ. Вы тоже замерзли в одной рубашке. Да и Наташка…
— Я-то ничего, — тронутый ее заботой, возразил Алексей, — а вот Наташа, та действительно. — И сжал в потемках ее ладонь неповинующимися твердыми пальцами. Лидия ответила слабым пожатием. Он ощутил на ее руке шершавые утолщения.
— Это мозоли, — неестественным от напряжения голосом сказала Лидия. — Я же все сама делаю, да и по косметическим кабинетам ходить некогда. Видите, какая я совсем не светская женщина.
Он сильнее пожал ее руку, сказал:
— Вы — хорошая.
Лидия сделала вид, что не расслышала.
— Сейчас будет Гирей, — вспомнила она, — потом Новая и Степновск. — Отдернула руку и, словно извиняясь за это резкое движение, ласковым грудным голосом повторила: — Плащ-то возьмите.
Горелов покрыл Наташку шуршащим Лидиным плащом и опять уловил исходивший от материи запах ее духов.
Поезд опоздал с прибытием в Степновск на час. Когда в окне замелькали перронные огни и, лязгнув буферами, старенькие вагоны замерли под усталый вскрик паровоза, Лидия обеспокоенно кивнула на спящую дочь:
— Давайте ее будить.
— И не думайте, — запротестовал Горелов, — девочка только-только разоспалась, а вы… На руках понесу.
— Так она ж уже школьница, — не сдержала женщина счастливого смешка, и Алексей понял, как она сейчас хочет, чтобы он на самом деле вынес Наташку из вагона на руках. «А вдруг кто из наших забрел в это время на полустанок?» — поморщился он и тотчас ощутил, как какой-то неведомый голос с вызовом спросил: «Ну и что же? Вот ты уже и испугался, что кто-то что-то о тебе подумает». «Да нет же, вовсе нет! — возразил он этому голосу. — Пусть хоть сам Андрюшка Субботин увидит, первый наш пересмешник. Чихал я и на его остроты!»
— Давай, моя маленькая, — Алексей поднял на сильных руках показавшееся таким легким тельце девочки. — Вы идите вперед, Лида, — попросил он.
Газик стоял на шоссе. Водитель с некоторым удивлением покосился на заснувшую девочку и весело поприветствовал Горелова:
— Управились, товарищ капитан? А я минутка в минутку по расписанию прибыл. Но ведь «экспресс» у нас знаете какой? На целый час опоздать соизволил… Вы с девочкой впереди сядете?
— Позади, пожалуй, удобнее, — решил Горелов. — А вы, Лида, как хотите. Можете и на переднем сиденье устроиться.
— Я тоже с вами, — отозвалась она. — Держать Наташку помогу.
— Устраивайтесь как вам удобнее, — подал голос солдат, — а я свою «коломбину» так поведу, что кроха и не услышит.
Он не соврал: и на самом деле за всю дорогу Наташа лишь раз сонно всхлипнула. Когда Горелов вынес девочку из машины и разрешил ехать водителю в гараж, Наташа открыла на секунду глаза, увидела звездное небо и лицо Алексея, освещенное подъездным фонарем.
— Ты, дядя Алеша? — улыбнулась она. — Ой, как удобно держишь меня. Ты смотри не уходи. Побудь у нас немножечко, пока я засну.
Она ухватилась за его шею и снова закрыла глаза. Деревянные ступеньки заскрипели под его ногами. Лидия шла впереди, стараясь ступать как можно бесшумнее, и Алексей понял: она не хочет, чтобы кто-нибудь из соседей их увидел. У самой двери сказала извиняющимся шепотом:
— Алеша, вам придется немножко пострадать, пока я ключ в сумке разыщу.
Она молча рылась в сумке, ища затерявшийся среди кульков и пакетов ключ, а найдя, быстро открыла дверной замок и тем же тревожным шепотом пригласила Алексея войти. Дверь быстро захлопнулась за его спиной, и он остался стоять в коридоре с Наташей на руках, по-прежнему обнимавшей его во сне за шею. Лидия прошла мимо, сбрасывая с себя плащ, распахнула дверь в комнату дочери. Вспыхнул оранжевый лучик ночника. Алексей слышал, как она взбивала подушку на детской постели. Потом вышла, расшнуровала на ее ножках туфельки и деловито спросила:
— В платье положим? Не хочется ее тревожить.
— В платье, — согласился Алексей, обрадовавшийся, что она с ним советуется. Девочка настолько устала, что даже не шевельнулась, когда ее укладывали в кровать. Горелов, пятясь, вышел в коридор. Сам того не замечая, он спиной закрыл выключатель, а Лидия, покидая детскую, загасила ночник, и они остались в кромешных потемках.
— Я сейчас зажгу, — поспешно сказала она, стоя совсем близко от него. Алексей услышал горячие толчки своего сердца, и ему опять стало знобко. «Что говорят в таких случаях? — пришла глупая мысль, но он тотчас ее отбросил. — А я ничего не скажу. У меня нет подходящих слов для такой, как она. Просто я ее очень люблю».
В поисках выключателя Лидина рука шарила по стене, где-то правее или левее его головы, и вдруг, споткнувшись, упала на его плечо, горячая и покорная. И Алексею почудилось, будто узкий коридор осветился непонятным ярким светом. Это, наверное, почудилось, потому что на какое-то мгновение даже в потемках он ясно представил себе ее всю: и тонкое светло-голубое платье, и обнаженную шею, и глаза под удивленно поднятыми бровями, и высокую гордую корону светлых волос. А ее рука… она лежала на его плече, и Лидия, растерявшаяся от неожиданности, не могла ее почему-то снять. Непонятная сила как цепями удерживала эту руку. Он ощутил горячее дыхание Лидии и, уже ни о чем не думая, властно прижал ее к себе. Она не отбивалась, не делала попытки остановить.
— Я же за выключателем, — протянула она как-то жалобно и беззащитно и другой, свободной рукой все-таки зажгла свет. Он увидел большие-большие, странно застывшие синие глаза, сведенные болью и радостью, и свое отражение в них.
