Геннадий Семенихин - Лунный вариант
Обзор книги Геннадий Семенихин - Лунный вариант
Книга вторая
Лунный вариант
АВТОР — ЧИТАТЕЛЯМ
Вот и снова взялся я за перо, чтобы рассказать до конца историю военного летчика Алексея Горелова, ставшего космонавтом. Возможно, читатели не забыли, как заканчивалась первая книга.
Горелов покинул кабинет командира особого отряда космонавтов генерала Мочалова, узнав, что он не будет включен на очередной космический полет ни в качестве пилота корабля, ни в качестве дублера.
«Да. Звезды еще не близко, — думал тогда Алексей. — А значит, снова за тренировки, за учебу!»
Он шел по дорожкам засыпающего городка, жадно вдыхая лесной воздух ночи. Он знал, что путь в космос начинается с этих дорожек.
Он знал, что его час придет.
— Постой, постой, — скажет иной дотошный читатель, — значит, ты снова о них? Но признайся толком, кто он, твой Алексей Горелов: Гагарин, Леонов, Титов?
Нет, нет и нет! Ни Горелов, ни Костров, ни генерал Мочалов ни в коем случае не могут быть выданы автором за живых, существующих на самом деле космонавтов и их наставников. Литература есть литература, и она открывает широкие возможности для вымысла.
— Минуточку, — прерывает все тот же настойчивый читатель. — Вот ты описал полет Горелова вокруг Луны. А ты уверен, что это будет именно так? Все — космический корабль «Заря», его орбиты и скорости, аварийные ситуации, в которые попадал твой герой?
— Да нет же и нет, — снова возражаю ему, — ни на какую научную документальность автор не претендовал. Когда-то великий Гоголь послал по воздуху в Санкт-Петербург к царице своего кузнеца Вакулу. Почему же в наши дни иному автору не попытаться представить себе, как совершатся первые исторические витки вокруг Луны?
— Значит, это все выдумано?
— Выдумано.
— А-а, — разочарованно тянет мой оппонент. — Ну что ж, все-таки посмотрим, почитаем, послушаем, что скажут другие…
Что ж, он прав, этот мой собеседник. Время — суровый судья писателя. Оно безжалостно не только к тем, кто, намного от него отстав, с непростительным опозданием обращается к прошлому, но и к тем, кто неудачно заглядывает в будущее. Время бережет хорошие книги и делает желтыми, обрекает на вымирание страницы плохих. И вместе с тем бежит оно так быстро и открывает такие необозримые дали, что не в состоянии перо беллетриста угнаться за ним. В лучшем случае движется оно параллельно, но с той примерно скоростью, с какой легковая малолитражка может соревноваться с курьерским поездом или немало послуживший и войне и миру транспортный самолет ЛИ-2 может находиться на параллельном курсе с роскошным турбовинтовым лайнером ИЛ-18. Несколько минут — и лайнер оставит далеко позади своего соперника. А потом настанет время, когда и лайнер, в сравнении с каким-нибудь новым пассажирским летательным аппаратом, отойдет на дистанцию двухмоторного поршневого ЛИ-2, ибо всё — в движении и развитии.
Когда выдающийся конструктор нашего времени, ныне покойный Сергей Павлович Королев наблюдал старт первой космической ракеты, видел, наверное, не только металлический корпус этого первенца космонавтики. Вероятно заглядывая на годы вперед, мысленным своим взором видел он космический корабль, стартующий на Луну, а то и к другим планетам. И в этом нет ничего удивительного: способность осязать далекое — черта гения.
Я не космонавт и никогда уже им не стану. Но когда я думаю о людях, водивших первые корабли по нескончаемой и неизведанной звездной дороге, я хорошо понимаю, почему все они были питомцами авиации. Едва ли еще в какой другой области человек так быстро и верно развивает в себе прочные волевые качества, высокую реакцию, способность в ограниченное время принимать единственно верное решение.
Вот почему не имеет значения, кого имел в виду автор, создавая образ Алексея Горелова. Людей, на него похожих, у нас много, и в этом счастье нашей Отчизны.
1
Пассажирский лайнер, полого забирая влево, делал гигантский круг над степью. За консолями длинных вибрирующих крыльев струился полуденный воздух, нагретый южным солнцем. Легкий металл, в который был одет фюзеляж самолета, отсвечивал голубизной. Над винтами четырех двигателей дрожали световые блики. Лайнер снижался, постепенно теряя высоту. Его первый и третий салоны пустовали и только в среднем сидели двадцать пассажиров в военной форме, какую летом носят в южных гарнизонах нашей страны. Среди них — две молодые женщины в легких с открытыми воротниками рубашках и синих юбках. Матерчатые погончики на их плечах были увенчаны знаками различия старшего лейтенанта.
— Вот мы и завершаем маршрут, товарищи, — сказал седеющий полковник с густыми, зачесанными назад волосами и шрамом над правой крутой бровью. — Под крылом Степновск, идем на посадку. Приглядитесь с воздуха к нашему новому местожительству. Все-таки целое лето будем здесь обитать.
Двадцать человек прильнули к иллюминаторам, а полковник добавил:
— Я попросил командира корабля сделать лишний круг над аэродромом. Холостой заход, так сказать.
— Что такое холостой заход, Павел Иванович? — засмеялся зеленоглазый подполковник с редким, отливающим медью зачесом, не оставлявшим сомнений в том, как тщательно ухаживает за ним хозяин. — У меня уже давно дети. У Кострова и Дремова — тоже. Нас нельзя призывать к холостому заходу. Разве вот двоих вы, товарищ замполит, можете на это толкнуть — Алешку Горелова да Женю. Больше холостяков нет. Даже Маринка и та…
— Перестань, Андрюша! — вспыхнула смуглая женщина-старший лейтенант и застенчиво отвела глаза. — Тебя всегда невпопад прорывает.
— Чудак Андрей, — без улыбки заметил широколицый подполковник, — не раскрывай своего послевоенного происхождения. Полковник Нелидов называет вещи своими именами.
— Пожалуй, так, — согласился Нелидов. — Во время войны на холостом заходе летчики погибали. Было. Даже меня зенитка поцеловала, — прибавил он мягко и прищурил глаз над шрамом. — А назначение холостого захода на войне — присмотреться к цели перед атакой. Вот и мы должны присмотреться.
— Сдаюсь, — примирительно протянул шутник. Плотно прильнувшие друг к другу женские головки, светлая и черная, закрыли иллюминатор.
— Смотрите, смотрите! — закричала звонкоголосая Женя Светлова. — Верблюды идут! Целый караван. У самого аэродрома. Вот это экзотика!
— А вон поле для парашютных прыжков, — отметила ее подруга, — оно начинается сразу за большим аэродромом.
— Где? — недоверчиво протянул горбоносый Игорь Дремов. — Подвинься, Локтев, ничего не вижу. Все своей фигурой боксерской закрыл. Ты что-нибудь видишь, Горелов?
— То же, что и все, — улыбнулся Алексей Горелов. — Зрелище весьма любопытное. Перед такой степью блекнут любые представления о времени и пространстве.
— Почему о времени, философ? — колко уточнил зеленоглазый подполковник. — Ну пространство, я понимаю. А время?
— А ты подумай, — лениво посоветовал Горелов, продолжая пристально смотреть в иллюминатор.
Чернявая Марина весело захлопала в ладоши, и на ее смуглых щеках заплясали ямочки.
— До чего ж, Субботин, у тебя замедленная реакция! — засмеялась она. — Я и то сразу догадалась. Конечно, при взгляде на эту степь ты — хочешь не хочешь — должен о времени и пространстве подумать. Раньше кочевник пересекал ее на своем верблюде за год, а наш «илюша» покрыл расстояние от Москвы до Степновска всего за какие-то несколько часов. Вот — и пала к ногам человечества даль необъятная оттого, что покорилась людям.
— Ты еще о первой космической скорости загни, Маринка, — добродушно проворчал Субботин, — что-нибудь насчет светящихся частиц из своей недописанной диссертации.
Алеша Горелов, пропуская их веселую перебранку мимо ушей, продолжал вглядываться с безоблачной высоты в необъятную панораму степного края. Кто-то аккуратно провел прямые линии аэродромных дорог, вычертил квадратики белых зданий авиагородка и полоски улиц. Излучина широкой реки и ее поросшие серым кустарником берега с желтыми языками отмелей, выступающих местами до самой середины, оживляли безлюдную необъятную равнину, лишь кое-где изрезанную балочками и лощинами. Виднелись редкие юрты. Возле них пестрели пасущиеся стада. Алеша перенес взгляд правее и увидел скопление белых, густо лепившихся у берега реки зданий Степновска, большое поле аэродрома, обозначенное скрещением двух бетонированных полос и самолетными стоянками, а чуть подальше — другое поле с выложенным для приземления парашютистов белым кругом. Вдали от аэродрома и Степновска в миражном мареве то возникали, то угасали контуры еще одного большого городка, такого неожиданного в этой степи.
