Илья Ангелов - Прыгай, Филька!
Бэтти выглядит именно как сделанная Фотошоком. Кожа гладкая, без морщин, губы полные, носик укорочен. И самое главное — сиськи у Бэтти не настоящие! Уж сколько нагляделась Филька на Колину маму — сиськи у женщины не могут торчать куполами строго вверх, когда она лежит на постели. Настоящие сиськи расплываются! Вот и утверждай потом, что это не Фотошок!
Каждое утро Бэтти долго рассматривает свое лицо в зеркало. Изучает, трогает. Щупает почему-то за ушами. Как-то Филька подобралась к новой хозяйке сзади и увидела, что за ушами у Бэтти рубцы и бугорки-складки. Будто кто-то развлекался и резал ее, бухой, ножиком.
Бэтти тут же заметила, куда глядит Филька. Расстроилась, бросила зеркало и расплакалась.
— Ну не смотри ты на меня так, Сулька! А куда им деться? Видно, да, видно! Подтяжки! И не раз! Иначе как сохранить молодость? И нос у меня оптимизирован, и в губах силикон, и в каждую грудь закачано по триста миллилитров. Я ж раньше доска была, никому ненужная. А только ли я? Да ты посмотри на наших, рублевских! Большинство из девок имеет по паре-тройке пластических операций. Только так и живем! Иначе кому мы сдались и кто нас возьмет? Состаришься и к сорока года вышвырнут тебя на улицу как шелудивого пса!
И Бэтти разрыдалась еще громче, а Филька, пристыженная, соскочила на пол и спряталась под кровать.
Вот они оказывается какие — рублевские жители. Что ни дом — драма…
*********
Бэтти была самым двойственным и противоречивым существом, которое когда либо доводилось видать Фильке. Такое впечатление, что в ней жили-грызлись, пытаясь задавить друг-друга два абсолютно разных человека.
Да, Бэтти была исключительно умна. Она знала два западных языка и могла часами щебетать по телефону странными непонятными словами, "общаясь с заграницей".
Иногда с утра до ночи хозяйка пропадала на работе, презентациях, балах, фуршетах, выставках, аукционах. Возвращаясь домой, она бросалась за компьютер и пальцы ее мелькали с такой скоростью, что Фильке трудно было за ними уследить. Писались статьи, отправляемые в одну из самых известных российских газет, обзоры для модных журналов, где на каждой странице видишь цветные картинки красивых людей в прекрасно сшитой одежде, заметки про загадочные "гламур", "хайлайф" и "лайфстайл".
Светская жизнь была смыслом существования хозяйки. Она тусовалась с "алигархами", брала интервью у звезд, комментировала марки одежды, какие-то "бренды", парфюмерию, элитные курорты, ее саму не раз показывали по телевизору — зубастого, цепкого, всезнающего, обворожительного и язвительного репортера Бетину Зарецкую, пишущую также под псевдонимом Бэтти Шарк…
А иногда на Бэтти находило. Она по нескольку дней не вылезала из дому, бродила по комнатам в ночной рубашке, брезгливо и с пугающим вниманием гладила отрастающие на ногах черные густые волоски, вытаскивала грязь, собравшуюся между пальцев ног и нюхала ее, выпивала по бутылке любимого коньяка "Хеннесси", что продается по 500 евро за бутылку.
В такие моменты, забыв обо всем, с упорным, пугающим вниманием дауна Бэтти могла часами лежать на кровати и рассматривать на ноутбуке страница за страницей каталоги сумок. Они были ее страстью.
— Иди сюда, Суля, — завороженно, пьяным голосом звала она Фильку. — Ложись. Смотри, это "Биркин". Эссанс абсолю, вершина, Джомолунгма, Олимп женских сумочек. Телячья и крокодилья кожа. Фурнитура из золота и палладия. Ручная работа. Финес. Надежность. Престиж. "Биркин" стоит от 7500 долларов без налога с продаж. Если у тебя есть "Биркин", у тебя уже есть все остальное! Какая прекрасная мечта! И какое заблуждение! Хоть вешайся с горя! Потому что, когда тебе подарят или ты сама себе ее купишь, начинается осознавание того, что у тебя всего лишь ОДНА "Биркин"! А на самом деле их…их множество моделей! И они также чудны! Но у тебя ИХ нет! — и Бэтти вновь начинала реветь, глуша горе коньяком.
Наплакавшись, Бэтти продолжала листать каталоги сумок.
— Суленька, посмотри сюда, лапочка! Конечно можно спуститься с небес на землю и приобрести какой-нибудь "Луи Витон". Шесть-семь тысяч рублей. Не долларов! Рублей!
Но кто сейчас носит "Луи Витон"? Хабалки! Паскудные соски, прибывшие в столицу за длинным рублем откуда-нибудь из Кременчуга или Кемерово. Ты что, хочешь, чтобы я походила на них? На хабалок?
Филька энергично мяукала, дескать, не следует походить на хабалок!
Как ни странно, Бэтти прекрасно ее понимала — алкоголь расширял сознание — и начинала радостно смеяться, тискать и гладить Фильку, целуя ее пьяными губами в нос и голову — приходилось терпеть…
"Ты знаешь, Сулька, ведь мне уже тридцать пять лет… Бетина Зарецкая…Акула светского пера Бэтти Шарк…Ахаха! Если б эти суки знали, что я родилась в десятитысячном белорусском городишке с безумным названием Клецк! Ахаха! Клецка из Клецка! Да меня б с такими данными на пушечный выстрел не подпустили бы к светской жизни! Бетина Шмулевич (это моя настоящая фамилия) из Клецка! Десять, двадцать поколений евреев, плюс белорусская, польская и русская кровь. Папа Богуслав бросил маму Аиду, когда мне было два года, женился на полячке и отбыл в 80-м году на историческую родину — хуеву Ржечь Посполитну, чтоб он сдох, гад! Поэтому я и осталась по маме — Шмулевич.
И что бы я делала в этом засранном Клецке? Как же — нашу синагогу построили аж в 1796 году! Ах, маслосырозавод! Механический завод! Холокост — 4 тысячи евреев расстреляно 6 октября 1941 года! Ах, церковь Вознесения Христова!
Блять! В восемнадцать, сразу после школы, выскочить замуж за какого-нибудь местного жида или бульбаша, нарожать ему кучу детей и каждые выходные ходить гулять с ним под ручку по центральной площади?
Нет, Суля, ну это ж ебу можно дасться! Неужели ты представляешь меня такой?
Я с детства была ужасно амбициозной и знала, что прорвусь в люди. Конечно я нахуй послала захолустный Клецк и по окончании школы свалила в Россию. Представь себе — 1992 год, Ленинград. Голод жуткий, денег у народа нет, на улице каждый день стрельба. И тут на самый старый вокзал города — Витебский, к правоверной иудейке замшелой деве Циле Липскер прибывает на постой из Белоруссии в плацкартном вагоне двоюродная племянница еврейская целка Бетина Шмулевич с двумя дерюжными мешками с салом, свиной колбасой и прочими деревенскими деликатесами. Ха-ха-ха-ха! И ты думаешь, что она, правоверная, их не жрала?
О…Петербург… Я, которая бегала срать на улицу, потому что канализации в родном городе не было, всем сердцем приняла и полюбила самый европейский город России — Петербург… Тогда еще можно было остановить любого случайного прохожего и спросить о нужной улице — никто не слал тебя нахуй, наоборот — вежливо объясняли и помогали…Какие люди, Суля, жили тогда в Питере! Мне не доводилось больше никогда сталкиваться с таким уважением, обхождением, тактом и интеллигентностью — достоинствами, какими обладали когда-то коренные питерцы. Жалко, теперь все это уже кануло в Лету…
И вот университет…Суля! Ты понимаешь? Петербургский университет! Как я училась! Как я училась! Ведь я прекрасно понимала, что в жизни большого умного города у глупой, бедной, некрасивой еврейской девочки нет никаких шансов, если она не будет как следует учиться…
Он…Он был преподавателем. Конечно еврей. Могучий интеллект. 47 лет. Он меня соблазнил, но я никогда потом об этом не жалела. Как он ебал, Суля! Какой у него был огромный, обрезаный еврейский хуй! Он ебал им меня в пизду, рот, он разворотил мне жопу, но, Суля, какой это был кайф! В 17 лет встретить своего царя Соломона! Он преподал мне всю утонченность науки любви, показал позы, о которых я даже и не подозревала, научил меня контролировать свой мозг и тело так, чтобы кончить именно тогда, когда я захочу. Это был такой насыщенный год, милая Суля!
А потом…как мы ни береглись, к следующему лету я закономерно забеременела. Был жуткий скандал, потому что доброжелатели обо всем доложили его жене. Но он был настоящим джентльменом — оплатил мне аборт и помог перевестись в Московский университет. Даже общежитие выбил…
И вот 1993-й год. Какое это было время, Суля! Танки на улицах Москвы, штурм Останкино, пылающий Белый дом, грузовики с трупами. У меня на глазах ковалась новая история страны.
Информационные войны. Журналисты-гиганты. Суля, мы, зайчишки-студенты порою до двух ночи сидели перед телевизором, наблюдая за битвами мастеров-телекиллеров. Киселев, Доренко…Журналисты были знаменем всех мыслящих людей того времени. Их уважали, боялись, прислушивались к каждому их слову. Они становились миллионерами, владельцами газет и холдингов, но в то же время их беспощадно убивали, если они переступали ту черту, которую нельзя переступать…
