Вадим Еловенко - Очищение
– Поиграем напоследок, святой отец? Или вы как это положено доброму христианину смиренно встанете на колени и примите дар господень коим он наградил всех нас?
Отец Марк глядя в изуродованное лицо бывшего стражника, только диву давался, как оказывается много от него скрывал лейтенант. У него даже дезертиры есть, а он молчал.
Почти не слушая хрипящий голос проклятого, отец Марк уже представлял, как все произойдет. Как он отстранится от первого удара палаша и как попытается размашистым ударом дотянуться основанием подсвечника до этой безобразной твари. Если он дотянется, то одного удара хватит что бы проломить голову или ключицу. Если поймать стражника на провороте можно перебить ему спину. А дальше те трое. Но они не страшны. Они еле на ногах стоят. Это именно мертвые. Мертвые восставшие из могил по упущению господнему. – Заверял себя, отец Марк готовясь принять бой. – И эти мертвые еще не знают, кем я был когда-то… надеюсь, я смогу с честью пройти и это.
Но Родерик не был тупицей. И по стойке и по глазам, а самое главное по тому, что священник не метался, спасаясь от него, а приготовился к схватке, стражник понял, что перед ним не простой святоша. И сомнение закралось в его терзаемую болью душу. А выдюжит ли. А успеет убить с одного, максимум с двух ударов этого крепкого, бодрого и далеко не старого священника с глазами убийцы, а не слуги божьего.
И, может быть, Родерик отступил бы. Может быть, он снова скрылся бы в ночи и дальше мародерствовал пока бы не сдох и не свалился с разложившимся нутром. Но двери церкви незапертые налетчиками раскрылись и на пороге замер вечно улыбающийся врач. Но как бы эта улыбка не раздражала священника, в тот момент он был ей рад. И врачу был рад. И особенно был рад двум пистолетам в его руках. И у него даже не повернулся язык закричать, что бы не осквернял убийством дом божий. Мягко ударили стальные дуги с зажатыми в них тлеющими фитилями в пороховые каналы. И сначала один пистолет глухо рявкнул и плюнул большой пулей в полумертвого проклятого, а затем и второй выстрелил в Родерика, в изумлении замершего спиной к пастору. Оба чумных упали на пол, но Родерик продолжал сучить ногами и изгибаться, желая подняться. А когда он снова со сдавленным полукриком повалился, то попытался отползти в угол, оставляя за собой след своей проклятой крови.
Еще двое обезображенных мужчин закрываясь руками от врача, отступали к алтарю, словно огромное распятие над ним должно было их непременно спасти. Но врач, как ни в чем не бывало заправил за пояс опустошеннее пистолеты и не торопливо словно растягивая удовольствие, вытянул свой недлинный и узкий клинок.
Проклятые тоже попытались достать свои палаши хитро подвязанные за спиной. Но они были слишком обессилены болезнью, а врач двумя стремительными скользящими движениями уже подобрался к ним.
С хирургической точностью Андре Норре нанес каждому из оставшихся на ногах по уколу и они повалились на пол заливая все вокруг кровью из пробитых насквозь гортаней. А сам врач, не обращая на бедняг внимания, подошел к скулящему и хватающемуся за разорванный пулей живот Родерику и спросил насмешливо:
– Отпущение грехов требуется? – Родерик в ответ что-то прохрипел, но врач вряд ли разобрал слова. Он занес шпагу над искаженным гримасой боли лицом стражника и напутствовал того: – Удачной дороги в Ад.
А дальше вызывая отвращение на лице пастора, кончик шпаги сначала проколол глаз и вся церковь огласилась истошным воплем, а затем мягко почти без сопротивления погрузился в мозг. Вой смолк оборванный в апогее, и тело бывшего десятника безвольно распростерлось на полу.
Подсвечник выпал из рук священника и покатился по дереву, грохоча и чуть подпрыгивая на стыках досок. Отец Марк устало опустился на ступени, ведущие к алтарю, и не сразу заметил, что врач откровенно улыбается, поглядывая на него. Наконец пастор не выдержал и спросил:
– Вы, почему улыбаетесь? Что вы нашли смешного в том, что произошло… какой вы к … господи прости, врач? Вы убийца. Клятва Гиппократа… моральные ценности врача, доброта… человеколюбие… вам ведь все чуждо!
Андре Норре остановился перед алтарем и стал прокаливать в огоньке свечи лезвие своего клинка, испачканное в крови проклятых.
– Да я заметил, что вы тоже не были готовы подставить другу щеку… – непонятно ответил врач.
Когда отец Марк понял, к чему это было сказано, и поглядел на укатившийся подсвечник, он сказал:
– Я бывший капитан королевской стражи. Баронет Роттерген… Я не знаю, что на меня нашло. Дьявол верно овладел…
– Ну, вот и отлично. Считайте что нами обоими овладел дьявол… Хотя как мне казалось он сегодня в ударе… этот враг человеческий… не только нами овладел. – Врач выразительно посмотрел на тела поверженных и продолжил гонять взад вперед клинок в большом пламени свечи. Потом он снова растянул свои губы в улыбке и сказал капризным тоном, словно изображая юную девицу: – Ваше преподобие, а вы так и не сказали мне спасибо.
Отец Марк опомнился, поднялся и, кивая, сказал:
– Я вам очень благодарен, сын мой. – Подумав, он добавил: – Действительно благодарен и был бы рад совершить подобное ради вас. Если бы не мой сан… Если бы я не служил богу…
Осмотрев почерневший клинок и, скептически кривя губы, Андре Норре сказал тихо, словно сам себе:
– Да какой, к черту, из вас пастор, Марк. Знание библии и умение проповедовать еще не делает вас человеком божьим. Я наслышан, какую вы резню устроили в столице… Я восхищался рассказами о том, как вы, попав на фонтанной площади в окружение, не только не сдались на милость наемников, но и смогли их гнать до самого арсенального рва. Я видел работу Карисса, где вы изображены в атаке… Да-да… не все, но некоторые знают, кто вел остатки растерянной стражи ко дворцу спасая короля от этих иноземцев. И хоть это и строжайше запрещено иногда вас вспоминают и вспоминают королевскую «благодарность».
– Короля не было во дворце… – сухо сказал отец Марк, снова садясь на ступени перед алтарем.
– Король там был. – С веселым светом в глазах ответил врач. Он вкинул клинок в ножны и удовлетворенно обтер руки. Присаживаясь рядом со священником он сказал тихо и доверительно: – Это его мать снарядила кортеж, чтобы отвлечь чернь и этих наемников. Но король все время оставался во дворце. И никогда в жизни не отступал от навязанной матерью сказки, про то как он уезжал на охоту. Он даже в подробностях может описать, какую дичь сразил из старого отцовского арбалета.
– А вы откуда знаете? – совсем ничему не удивляясь, спросил пастор.
– Я был рядом с ним в те дни. – Запросто ответил Андре Норре. Потом он подумал и сказал: – И я был должен убить его, чтобы он не достался в заложники иноземцам или черни. И что самое печальное в этой истории… мальчик знал об этом и все равно не отставал от меня ни на шаг. Наверное, в те дни, когда смерть была везде… в городе, за воротами дворца, и даже постоянно стояла радом с ним, он и стал взрослым. До этого, не смотря на свои шестнадцать, в нем всегда присутствовала некоторая инфантильность. Потом нет. У него очень изменился взгляд после тех событий.
– Я знаю. – Кивнул пастор. И словно что-то вспомнив, сказал, перед этим выразительно и с насмешкой хмыкнув: – Даже когда он прогонял меня со службы, он боялся смотреть мне в глаза. До этого никогда…
– Говорить «боялся» в отношении короля – измена, святой отец. Да и не правы вы. Наверное, ему было стыдно. Кто знает?
– А говорить о постыдном в действиях августейших особ не измена? – горько усмехнулся пастор.
Андре Норре рассмеялся, но ничего не сказал. Он оглядел трупы и поднявшись подошел к одному из них. Постоял над ним, словно подозревая жизнь в этом безвольном теле, и добавил как бы невзначай:
– А вы знаете, что из ссылки возвращены все Гайхгены? Да-да, представьте себе. Старик-то понятно с радостью заперся в своем особняке, а вот все три его сына теперь в личной гвардии короля.
– Они же изменники!? – изумился пастор.
– Ну, Марк, не больше чем вы… или я. Просто такая ситуация была. А теперь, когда прошло восемь лет и все забыто и прощено… король собирает верных людей снова вокруг себя. Король в опасности, Марк. Вы знаете об этом? – Врач посмотрел на качающего головой отца Марка и сказал: – Именно так и есть. Его святейшество Папа Римский уже открыто поддерживает эрцгерцога… ну вы понимаете о ком я. И недалек тот день, когда нашего любимого государя отлучат от церкви. И распространение чумы очень хорошо укладывается в контекст отлучения. И покарает господь всякого, кто следует за лжепророками и безбожниками. Как вы думаете, через какое время восстанет тот же барон фон Эних, если короля отлучат от церкви? Ведь подчиняться отлученному от церкви самому быть отлученным.
