Вадим Сухачевский - Ковчег. Исчезновения — 1.
Нина!.. Это была она!.. Хотел окликнуть — однако язык не слушался.
Но — откуда, откуда, черт возьми, взялись тут эти губалу?..
Вдруг один из них задрал кверху край кожи на своей слоновьей морде и сказал голосом коменданта Пришмандюка:
— Чего ж вы, господа-товарищи, без противогазов-то? Уж коли петушиное знаете, так должны б знать, что при штатной ситуации нумер три без противогазу никак не можно. На что господин-товарищ Самаритянинов — и тот никогда инструкцией не небрегал.
Позади глухого коменданта лежали рядком какие-то брезентовые мешки.
Затем лишь Еремеев понял (еще сохранялись, значит, какие-то капли разума), — понял, что вовсе это не мешки, а грозные минуту назад архаровцы, выложенные в своем камуфляже рядком.
Сколько их там? Есть ли среди них Картошкин?.. Его уплывающий разум уже не в силах был это определить.
"Валера…" Нет, не произнес — это лишь в голове прошелестело.
…Теперь уже не хобот какого-то губалу, а человеческое лицо, вдруг образовалось из тумана. Чье это лицо — Нины, Иры? — он не мог разобрать.
Затем прохладная, худенькая ладонь прошлась по его давно небритой щеке.
— Нина… — произнес он и, кажется, наконец-таки услышал собственный голос, неизвестно из какой галактики до него долетевший.
В ответ донеслось:
— Дмитрий Вадимович, вы слышите?.. Если слышите — моргните.
Он моргнул.
— Послушайте! — торопливо заговорила она. — Эти психотропы не опасные — через несколько минут все должно пройти, концентрация начинает падать… Вы уже лучше слышите меня?
— Слышу… — с трудом, но все-таки сумел проговорить он. — Что с Ириной?
— У нее тоже все пройдет, но позже, чем у вас — она слишком долго тут пробыла, — уже и вправду яснее, чем прежде, донесся голос Нины. — И еще послушайте, это очень важно! Я про этот "Ковчег" все поняла!.. Если я не смогу отсюда выбраться, а вы сможете, то сделайте так, чтобы побольше людей узнало: вся операция "Ковчег" — это на самом деле…
Вдруг она, не договорив, слабо вскрикнула и упала к нему на грудь.
Сверху над ней свисал слоновий хобот, а в руке этот губалу держал дубинку.
Еремеев попытался встать, но тело еще плохо его слушалось. Губалу снова взмахнул своей дубинкой, и мир, начинавший было обретать очертания, тут же вновь рассыпался на куски.
Х
Взаперти. Королевство и Империя
…не дай погибнуть в подземном мире!
"С Великих Небес к Великим Недрам"Годы ли пройдут — я с ним буду вместе…
Из древневавилонской поэмы "О все видевшем" со слов Син-леке-уннинни, заклинателя (Таблица V)Подземного мира отодвинь засовы…
"С Великих Небес к Великим Недрам"Прежде он и не знал, сколь это отвратительно звучит — "Дмитрий Вадимыч" — если произносится бессчетное число раз, особенно если каждое такое Дмитрийвадимыч сопровождается хлопком по щеке.
— Дмитрийвадимыч! — послышалось снова. И опять худенькая ручка — хлоп, хлоп по щеке. — Дмирийвадимыч!..
— Нина… — проговорил Еремеев, открывая глаза. — Лучше зови меня Димой… И больше не бей…
— Слава Богу! — воскликнула она. — Голова сильно болит?
— Терпимо, — сказал он. — А ты как?
— Уже нормально. Меня только слегка ударили, даже шишки не осталось. А у вас, я смотрю, — здоровенная!
Еремеев пощупал голову. Шишка была размером с большую сливу. Прикосновение к ней вызвало такую боль, что он едва не вскрикнул.
Затем, кое-как придя в себя, огляделся. Они находились в небольшой комнатушке, похожей на номер гостиницы невысокого пошиба для самых скромных командировочных: обшарпанная тумбочка с обломанными углами (похоже, об эти углы много раз открывали пивные бутылки), две убогие кровати, на одной из которых он сейчас и лежал, на полу ковровая дорожка с пролысинами, больше ничего, если не считать смешанного запаха окурков и рыбных консервов, оставшегося, видимо, от прежних постояльцев. Только, в отличие от гостиничного номера, окна здесь не было, а единственным источником освещения служила стоявшая на тумбочке керосиновая лампа. И коридорчик, выходивший из этой комнатушки, упирался в сейфовую стальную дверь.
— Где мы? — спросил Еремеев.
— Думаю, все там же, в шестом спецблоке, — сказала Нина. — Я же говорю — они меня ударили не сильно, я должна была быстро очнуться, за это время они не могли нас далеко оттащить.
Спрашивать, где сейчас Ира, Еремеев не стал — Нина получила по голове еще раньше, чем он, и не могла этого знать. В голове, где-то под самой шишкой, пульсировала еще какая-то беспокойная мысль, но ухватить ее никак не удавалось.
— Почему тебя не взял тот дурман? — спросил он.
— Очень просто, — ответила она. — Я, как только туда попала, сразу по запаху поняла, что этот газ — на основе трифенила, а он бывает стабильным только в виде положительных ионов. Ну а дальше, наверно, и вы бы догадались.
Еремеев предпочел промолчать.
Нина все-таки решила пояснить.
— В общем, если наэлектризовать любую тряпочку, эти ионы через нее не проникнут. Я потерла расческой рукав свитера, приложила к носу — и все дела. Помогло лучше всякого противогаза.
"Да, противогаз!.." — вспомнил Еремеев. И проговорил вслух:
— Откуда он знал, что сюда надо было взять с собой?..
Нина поняла его с полуслова.
— Вы про Шмакова? Откуда знал, что надо захватить противогаз? Он еще и не то знает! Думаю, он тут, на "Ковчеге", далеко не последний человек.
У Еремеева было ощущение, что его снова стукнули дубинкой по этой болючей шишке.
— Шмаков?.. — произнес он. — И ты… ты давно это знала?..
Нина сказала, как о чем-то само собой разумеющемся:
— Конечно. Даже на день раньше, чем в первый раз увидела его.
— Но — как?!
— Слишком уж много было совпадений, по теории вероятностей, так не бывает. Ну посудите сами. С первого дня, как я появилась на "Ковчеге", в одной из газет стала ежедневно печататься реклама какой-то антикварной лавки "Ниневия" на Щитораспределительной улице, причем, я знала, прежде никакая "Ниневия" никогда подобной рекламы не публиковала. В рекламе говорилось, что в лавке представлены древности, имеющие отношение, в том числе, и к шумеро-вавилонской эпохе. А как раз книги по этой эпохе, — на "Ковчеге" знали, — я и разыскивала в ту пору. Допустим, совпадение. Но это лишь во-первых.
Теперь — во-вторых. Когда я обнаружила телеобъективы, все время наблюдавшие за мной, и, подыгрывая им, стала подчеркивать в газете именно эти рекламные объявления, — лишь тогда наконец начальство "Ковчега" выполнило мою просьбу и дало мне разрешение когда угодно, ни перед кем не отчитываясь, выходить в город. И, когда я выходила, то могла быть уверена, что никакой слежки за мной не велось.
Наконец — в-третьих. Не слишком ли быстро наш божий одуванчик Иван Арсентьевич показал мне именно ту книгу, где были зарисовки шумерских табличек?
Были и еще некоторые (уж простите за вульгарность) проколы с его стороны. Слишком живой интерес проявлял к моим исследованиям, слишком быстро все книги из спецхрана, какие мне требовались, оказывались у меня под рукой, да и об этом "интер-шминтер" он явно знал гораздо больше, чем лопотал.
Нет, неужели они там вправду полагали, будто я не догадаюсь, что меня хотят использовать втемную?!.. Что ж, в таком случае это лишь свидетельствует об их уровне "ай кью".
— Но если ты обо всем сразу догадалась — почему же ты приютилась у Шмакова? — спросил Еремеев.
— А вы никогда не занимались борьбой дзюдо? — в ответ спросила Нина. — А я вот занималась три года, даже разряд имею. Эта борьба хороша тем, что весовая категория не имеет значения, в сущности, даже ребенок может повалить семипудового громилу.
А почему? Дзюдоист использует его силу, чтобы его же и побороть. Тут правила очень простые: он тебя толкает — поддавайся, тяни его на себя, и он перелетит через тебя за счет своей собственной инерции. А если он тебя тянет — поддайся и еще толкни! Тот же результат — он рухнет навзничь.
Что такое "Ковчег"? Махина с ресурсами доброй половины страны! Как ему противостоять? Только так: поддаваться ему до тех пор, пока он сам не сокрушит себя собственной тяжестью. Сами вывели меня на этого Шмакова, — что ж! Я сделала вид, что заглотила их приманку. Оставалось только посмотреть, что в конце концов выйдет из всего этого.
Все больше Еремеев удивлялся мужеству и хладнокровию этой необыкновенной девочки. И все-таки не удержался от того, чтобы спросить:
— Но и ты меня тоже использовала втемную. Зачем я вдруг понадобился тебе?
Нина вздохнула:
— Да, тут я виновата перед вами. Но вы все равно рано или поздно попались бы в их сети. Если этот Небрат вышел на вас — значит, они уже составили на вас досье и в какой-то их схеме вы уже задействованы. А мне нужна была хоть какая-то команда. Не хотелось привлекать в это дело совсем уж посторонних, вот мой выбор и пал на вас… Честное слово, я бы в конце концов рассказала вам все, в том числе и про Шмакова, но вы же помните — ни один разговор мы не сумели довести до конца… — И печально добавила: — Но я, конечно, поступила как последняя эгоистка. Если можете, простите меня.
