Альфред Кубин - Другая сторона
Воздух был как в духовке, над болотами и заводями реки блуждали неяркие синие огоньки. В царстве грез царили вечные сумерки.
Я шел по лагерю; сегодня в нем стояла поразительная тишина. В палатках лежали люди, поглядывая друг на друга из-под полусмеженных век. Казалось, они все чего-то ждут. И вдруг над равниной послышалось все нарастающее гудение и приглушенный смех. Меня объял ужас! Это походило на припадок душевной болезни. И, как если бы внезапно грянула буря, люди набросились друг на друга.
Тут не щадили ничего — ни семейных уз, ни болезни, ни юного возраста. Ни одно человеческое существо не могло совладать с этим первобытным инстинктом: жадно выпучив глаза, каждый высматривал для себя тело, чтобы прилепиться к нему.
Я бросился к кирпичному заводу и притаился там. Сквозь дыру в стене я увидел настоящий кошмар.
Отовсюду раздавались стоны и кряхтение вперемежку с пронзительными взвизгами и отдельными глубокими вздохами; море обнаженной плоти колыхалось и трепетало. Я холодно и безучастно воспринимал эту бессмысленно-механическую составляющую примитивного процесса, находя в гротескном зрелище нечто сродное с миром насекомых. Запах крови распространился по всей округе; свет лагерных костров временами выхватывал отдельные группы из общей каши. Я живо запомнил бородатого старика, который сидел на корточках, вперившись взором в живот беременной женщины, и беспрерывно что-то бормотал — это было похоже на молитву безумного.
Вдруг поблизости раздался визг, в котором слились экстаз и боль. К своему ужасу я обнаружил, что желтоволосая проститутка отгрызла у пьяного мужчины его мужское достоинство. Я видел его остекленевшие глаза; он барахтался в собственной крови. Почти одновременно сверкнул топор — за покалеченного нашелся мститель. В тени палаток занимались рукоблудством, вдалеке прозвучал возглас «браво» — там совокуплялись наши домашние животные, охваченные всеобщим помешательством.
Но самое сильное впечатление произвело на меня дремотное, в чем-то идиотическое выражение этих воспаленных или, наоборот, бледных лиц, наводившее на мысль о том, что эти бедняги действовали не по собственной воле. То были автоматы, машины, запущенные в ход и предоставленные самим себе, в то время как дух пребывал где-то в другом месте.
Появление де Неми в униформе и в сопровождении нескольких молодчиков из банды Жака только подлило масла в огонь. Притащили фортепьяно, и де Неми принялся барабанить по клавишам, беспрерывно наигрывая начальные такты одного и того же уличного мотива. Пьяная толпа под зверские командные выкрики пыталась спариваться группами. Детей натравливали друг на друга. Этот призрачный ад простирался до самой реки, над которой стелилась красноватая дымка. Пробудилась жажда крови! Огромный нескладный парень зарычал как бык и бросился на другого с длинным ножом. Убийство! Затем еще одно! Парень впал в бешенство; музыка умолкла. Несколько женщин катались по земле бледные как мел, в истерических судорогах.
Отовсюду доносился рев одержимых жаждой убивать. Звери так не рычат! Охваченных бешенством забивали насмерть. Происходили ожесточенные схватки. Ворота находящихся по соседству винных погребов были взломаны, в лагерь прикатили огромные бочки. Все перепились. Шумная компания ввалилась в купальню, какой-то шутник запер за ней дверь. Потом оттуда долго звучали жуткие крики о помощи, но пьяный лагерь не обращал на них внимания; вопли постепенно стихли. Я видел, как стайка обожравшихся крокодилов соскользнула в воду.
Несколько негодяев оскверняли свежие могилы на близлежащем кладбище; шелудивый пес, привлеченный запахом крови, набросился на попавшую под колесо кошку.
Тут я обнаружил рядом с собой скрюченное существо. Это был Брендель. Он глядел на меня и бессмысленно смеялся. «Брендель, что случилось?» — я легонько встряхнул его.
— Мелитта, — медленно выговорил он и снова захихикал. Я понял: несчастный потерял рассудок после гибели своей любовницы.
Большинство костров погасло, вокруг стало тише. Я удостоверился в том, что могу покинуть свое укрытие. Было слышно только храпение пьяных. Продолжал гореть большой костер, пожирая обломки фортепьяно. И в его свете я различил мощную фигуру. Американец!
Он был одет по-праздничному — во фрак и курил свою неизменную короткую трубку. Он шел, перешагивая через спящих, и какая-то голая баба приподнялась и попыталась удержать его. Но — р-раз! — от удара хлыстом на ее белой спине сразу вспыхнула ярко-красная полоса. Американец скрылся в темноте — он направлялся в город, откуда как раз в эту минуту донесся грозный гул.
Час американца настал!
9По городу разошелся экстренный выпуск газеты, возвещавший о новом несчастье: большой храм исчез в водах озера. Известие принесли монахи. Согласно предположениям, главные опоры были уже давно подмыты, и теперь подалась мягкая песчаная почва. Несколько священников утонули во время пения своих гимнов. Они были застигнуты гибелью врасплох, поскольку их трубы еще звучали, когда здание уже наполовину ушло под воду. Все произошло очень быстро — тяжелые мраморные стены погрузились не обрушившись. Уцелевшие святые братья узнали об опасности только по звуку бурлящей воды, выдавившей витражи, — благодаря своей тучности они сумели спастись вплавь. Неугасимый свет еще озарял окна храма глубоко под водой, так что они горели как глаза сказочного чудовища. Потом они медленно погасли, одно за другим; лишь серебряные и золотые купола продолжали светиться и мерцать, пока и их не поглотили волны. Труп высокочтимого первосвященника выбросило на берег, остальные нашли свою могилу в озере грез.
Все сокрушались о пропавших легендарных сокровищах, а я — в особенности: ведь мне так и не выдалась возможность увидеть великолепие храма воочию.
К этому времени исчезли все крупные звери. Это имело свою отрицательную сторону, которую никто не мог предвидеть. Чем было теперь утолять голод? Стада и тучи насекомых опустошили поля и сады. Все съестные припасы испортились, яйца, соленое и копченое мясо протухли; стране угрожал голод. Две сестры из Северной Германии выступили с практическим предложением. Одна из них изучала химию и поставила смелые опыты, которые, по ее мнению, прошли успешно. Сестры собирались с помощью только им известного метода обезвреживать дохлую рыбу, в больших количествах выносившуюся волнами на берег, и превращать ее в съедобный продукт. Но, несмотря на их добрые намерения, женщинам заплатили черной неблагодарностью: их линчевала разъяренная толпа.
10В последнее время стало невозможно отличить день от ночи; в однородном сером полумраке было трудно ориентироваться. Поскольку все часовые механизмы проржавели и остановились, счет времени у нас прекратился, и я не могу сказать, как долго длилось состояние распада. Временами еще видели хищных зверей — исхудалых, с ввалившимися боками, — но при виде людей они убегали, поджав хвосты. Из пыльных углов вытаскивали засохшие трупики змей.
Чтобы предотвратить развитие эпидемии, граждане города получили приказ сбрасывать все трупы в реку. Это распоряжение, однако, почти не выполнялось, так как никто не осмеливался обыскивать разрушающиеся постройки. Дохлые кролики и змеи смердели по всему городу. Из подворотен в нос прохожему ударял запах падали. Верхняя часть доходного дома Лампенбогена развалилась, в воздухе торчали камни и часть задней стены. Квартиры были видны в разрезе: несколько забытых картин еще висели на покрытых цветастыми обоями стенах нашей бывшей спальни. Через большую треугольную дыру просматривался грязный потолок в покоях принцессы.
Молочная стала добычей грибка; он облепил окна и двери, деформировал все строение и теперь свисал с чердака большими белесыми лоскутами.
Деревянный дом речного сторожа рухнул под тяжестью собственной крыши, превратившейся в мох.
Кафе умирало словно кокотка, пытающаяся до самого конца сохранить внешнюю привлекательность. Снаружи здание еще казалось ухоженным; но внутри было полно обломков верхнего этажа и чердака. Странным образом уцелело одно оконное стекло: через него были видны два гигантских муравейника, из которых проглядывали белые косточки. Между муравейниками стоял шахматный столик, и на доске был поставлен эффектный мат.
Я проследовал своей любимой дорогой к берегу Негро — всюду то же безотрадное зрелище. Возле живодерни — непереносимая вонь, так что пришлось зажать нос и рот тряпкой, служившей мне в качестве носового платка. Ограда двора обвалилась в реку, трупы животных валялись кучами. В воздухе стояло равномерное жужжание — повсюду вились миллионы жирных навозных мух. Я спустился к реке, чтобы отдышаться; там воздух был немного почище. От купальни почти ничего не осталось. Из воды торчали несколько досок и столбов, густо покрытых зеленой тиной и облепленных червями. Неожиданно стало светло, и, оглянувшись в испуге, я увидел, что горит мельница. Окна были залиты ослепительным заревом пожара. Гнилые балки скрипели и трещали. Из-под островерхой гонтовой крыши повалил дым, мощный язык пламени вырвался вверх, и передняя стена с грохотом обрушилась. Подсвеченный изнутри мельничный механизм был в движении; казалось, будто смотришь внутрь вскрытого человеческого тела. Колеса еще вращались, жернова крутились, лотки подрагивали, мучная пыль легкой дымкой стояла в воздухе. Пламя жадно лизало трухлявые стремянки и лестницы, и медленно, словно сопротивляясь, одна за другой отказывали части мельничного механизма — подобно внутренним органам умирающего.
