Богдан Петецкий - Люди со звезды Фери
— Жиль, прошу тебя… — начал Гус.
— Опять? — ласково поинтересовался я. — Один раз ты уже выслушал кое-что о чуткости. Будь паинькой. В конце концов, я тоже под подозрением.
Это на него подействовало. Он вскочил, так толкнув кресло, что его спинка задребезжала.
— Делайте, что хотите, — выдавил он из себя. — Я в этом участия не принимаю.
— Обойдемся, — заявил я. — Тут все и без тебя сделают. Ты не понимаешь, что вопрос-то уже решенный? Как хотите, выдумайте что-либо другое. Добавьте еще парочку мотивировок. Вы же специалисты в этой области. Например, о радостях первопроходца, проводящего исследования в этой системе. Кстати говоря, вы мне там оставите комплекс измерительной аппаратуры. Так что скучать мне не придется. Можете быть уверены.
— И как долго ты намереваешься там сидеть? — спросил Сен.
— Достаточно долго, чтобы тебе не пришлось заботиться о триумфальной арке в случае моего возвращения. Еще что?
Гускин, который уже несколько минут стоял возле иллюминатора, повернувшись к нам спиной, пробормотал что-то неразборчивое, махнул рукой и вышел. Я проводил его взглядом.
— Он уже понял, — обратился я чуть погодя к остальным. — Интересно, — я покосился на часы, — насколько вас еще хватит. Долго вы еще намерены позволять мне работать над собой?
Сеннисон выпрямился. Он был зол.
— Таких, как ты, — проворчал он, — следует держать подальше от нормальных людей. Ты способен довести до…
— Браво! — воскликнул я. — Наконец-то и до тебя дошло.
Он пожал плечами и замолчал.
— Сен хотел сказать, что такие, как ты…
— Как кто? — снова перебил я. — Жиль? Или Може?
Теперь замолчал он.
— Ты не будешь страдать из-за моего отсутствия, Сен, — добавил я. — Ты не из тех, кто каждую минуту старается разъяснить, что же именно собирался сказать на самом деле. Особенно тогда, если попадешь в десятку. Так что ответь, наконец-то, Муспарту, — я повернулся к молчащему биоматематику. — Когда старт?
— Но я вовсе не тороплюсь… — быстро произнес Муспарт.
— Не надо врать, Мус. — Я улыбался. — И помни, что нам еще предстоит немножко поработать на спутнике. Автоматы автоматами, но на само проектирование базы уйдет несколько дней. А время бежит…
— Летим утром, — отрезал Сен.
Все шло как надо.
Они не показали ни единым жестом, не говоря уже о словах, что решение принесло им облегчение. Может, они и в самом деле предпочитали не оставлять копий в одиночестве. В том, что я говорил, крылось большее, чем обычная жвачка, которой можно заткнуть рот товарищам на Проксиме. Даже, если это «большее» само ни о чем не говорило. Что же касается исследований, то мы находились в нетронутой человеком части галактики. В самом деле, стоит повозиться с системой, которая, как бы там ни было, породила технологические существа. То, что существа эти не пережили первого контакта с нашей цивилизацией, ограничивало, правда, зону исследований, но, вроде бы, и из истории можно кое-чему научиться. Так, по крайней мере, назойливо утверждает «Технарь».
По сути дела, все это чепуха. Я утверждал, что не принадлежу ни к одному из миров. Подсунул им аргументы, которые должны были помочь им сжиться с этой идеей. В действительности же я сознательно, с расчетом, строил дымовую завесу. Они понимали это так же хорошо, как и я. Но эти аргументы помогали им чувствовать правоту перед самими собой. Только этого они и ждали. Откуда им было знать, с кем, собственно, они имеют дело? Несмотря на все то, что утверждал Реусс. Лучше меня оставить, чем, притаившись, ждать, когда я начну рычать на людей и шарить глазами в поисках того черного, блестящего предмета, с которым копии выходили из океана. Оставалось, или признать свое поражение. Или решить, что я совел с ума. Но именно такое с пилотами не случается. Даже с такими болтливыми, как Сеннисон.
И поэтому мне не требовалось никакого жеста с их стороны, чтобы почувствовать, как при словах «летим утром» у них свалился камень с сердца.
Впрочем, я знал, что так и будет еще до того, как эти слова прозвучали. Если бы не так, кто знает, может я сидел бы, набрав в рот воды?
Нет. Достаточно было того лица, о котором я не хотел думать. Из-за которого не мог возвращаться памятью ни к одному из тысяч эпизодиков, из которых жизнь на протяжении тридцати лет строила мою личность. Не говоря, о прочих лицах.
* * *Транспортный люк закрылся за последним из автоматов, которые возводили ферму, а потом окружали корабль защитным кольцом. Топливные баки были полны. В направлении реки поблескивал свеженасыпанный вал, который должен был защитить берег от выжигания при первом ударе стартовых дюз.
Ждали только Гускина. Разумеется, он был тем, кто пошел «попрощаться» с копиями от имени людей. Не от всех. Точнее, не от моего. Я был готов поспорить, что миссию проинформировать копии об остающемся у них по соседству ангеле-хранителе никому другому не доверят. То есть, что никто другой, кроме него, на это не отважится.
Прошло добрые полчаса с той поры, как он исчез за насыпью, охраняющей вход в главное здание. За все это время в кабине не раздалось ни одного слова. По крайней мере, лишнего слова.
Наконец он вышел. Сперва казалось, что он один. Но те попросту не спешили. Не то, что он.
Были в полном составе. Иба, Нися, Реусс, Муспарт и Муспарт. Я подумал, договорятся ли когда-нибудь между собой эти две последних и не наставят себе хотя бы значков на лбу, как средневековые индусы.
Последним шел Може. Один. Этот избавится от хлопот. Не без моего участия.
Я не пошел на могилу. Не спрашивал, выбрали ли ему место в лесу, или на полянке. Скорее, в лесу. Из раскрытого люка «Идиомы» открывался такой превосходный вид на зеленую равнину, что свежий холмик должен был бы колоть им глаза. В лесу — дело другое. Достаточно отойти за дерево — и ничего не видно. Так что, насколько я их знаю, это был лес.
Меня не интересовало, знает ли он, где это. И — был ли там. Мне только пришло в голову, что если что-то и существует, способное на меня подействовать, так это вид его там, в том месте.
Гускин шел быстро. Голова его была низко наклонена, словно он следил, как бы не наступить на змею. И он ни разу не обернулся, до самых ворот.
Ниси и Иба держались сзади на расстоянии в несколько шагов. Потом Реусс поравнялся с ними и что-то сказал. Тогда Гус остановился. Ждал. Но не поворачивал головы.
Реусс сделал несколько шагов и тоже остановился. Глядя все время в спину Гускину, он сделал рукой знак идущим за ним. Они остановились, сбившись тесной кучкой.
Тогда Гус поднял голову и оглянулся. Какое-то время простоял неподвижно, словно бы ожидая слов, которые должны прозвучать. Наконец, понял, что сказать Реуссу больше нечего. Тогда он выпрямился и снова повернулся в сторону ворот. Развел руками. Подслушивание было отключено, но по движению его губ я понял, что он сказал «не знаю».
Когда он оказался за воротами и направился в сторону реки, плечи его снова ссутулились. Он смотрел не дальше, чем в метре от носков своих собственных тяжелых ботинок. Он отправился без шлема, но в полном вакуум-скафандре.
Мы услышали шум лифта, потом глухой стук люка, который захлопнулся за его направляющими, и одновременно погас, как задутый, огонек, предупреждающий, что люк открыт. Потемнела лампочка датчика шлюза.
— К старту, — сказал Сеннисон.
Я услышал, как Гус устраивается на свое обычное место. Мы были готовы.
— Кислород! — бросил Сеннисон. Не выдержал и добавил:
— Чего они хотели?
Гускин не отвечал.
— Говорили что-нибудь о… Земле?
Молчание.
А на что он надеялся? Что с нашей помощью хотят передать кому-нибудь поклоны? Даже, если бы так и было, я, по крайней мере, предпочитал бы этого не знать. То есть, будь я на его месте.
— Сказал, кто с ними остается? И чего ради? — спросил я.
— Угу, — буркнул Гускин. И добавил:
— Стартовать пора.
Сен дал сигнал. Глухое гудение из-под пода переросло в постоянный грохот. Еще доля секунды — и мы увидели в боковых иллюминаторах растекающиеся по котловине струи пылающего газа. Датчик ускорения дрогнул, отклонившись от нулевого положения. Прошли две секунды — и он выровнялся, начал с медленно нарастающей скоростью ползти к верхней части шкалы.
— Спрашивали, — сказал Гускин, когда мы выходили из атмосферы, — через твое посредничество им тоже запрещено переговариваться с Проксимой…
От моего присутствия они ожидали большего, чем я сам.
— И что ты им сказал? — спросил я.
— Что на их месте жил бы заботами этого мира. И не ломал бы себе голову над вопросами, на которые нет ответа.
— А еще что?
— Ничего, — буркнул он.
* * *Мы семь раз обогнули первый спутник Четвертой, прежде чем решили, что район нам соответствует. Словно бы все места на этом голом, утыканном острыми сказами и метрвом от начала веков шаре не были в точности одинаковыми. В любом случае, одинаково подходящими. Если уж так держаться за это определение.
