Валерия Вербинина - Поезд на Солнечный берег
– Вообще–то я сейчас ничего не пишу, – признался Мистраль. – Ни очередного, ни внеочередного. Мне надо подумать.
– О чем?
– О моей работе. О ее смысле.
– А в работе вообще нет особого смысла, – пожал плечами Филипп. – Ни один человек не работал бы, если бы у него был выбор.
Тень Мистраля, удобно пристроившись в кресле, слушала их разговор.
– Ты так говоришь, словно работа – это всегда принуждение, – довольно сухо, и даже не пытаясь эту сухость скрыть, ответил писатель.
– Так оно и есть, – отозвался Филипп. – Подумай сам: ты продаешь бесценное время своей жизни за деньги, которые явно не могут его возместить, и тратишь его на общение с болванами–сослуживцами и идиотами–начальниками. Что может быть бессмысленнее этого?
– Послушать тебя, так тебе всю жизнь приходилось трудиться, – хмыкнул Мистраль.
– Мне хватило и трех дней, – признался Филипп. – После этого я понял, что уж точно не захочу заниматься этим всю жизнь. – Он улыбнулся. – Нет, ну конечно, твою работу я вовсе не имел в виду. У тебя все–таки не работа, а творчество.
– В творчестве куда больше работы, чем думают, – со смешком заметил Мистраль.
– Вот как?
– Да. Понимаешь, творчество – это формула, которая включает в себя многие составляющие, и работа здесь занимает не последнее место.
– Особенно когда герои уже давно для тебя не существуют и абсолютно тебе не интересны, – ехидно вставила тень. Мистраль раздраженно покосился на нее; но Филипп, казалось, ничего не слышал.
– А как же вдохновение? – спросил он, поглядывая на поле, где не творилось совершенно ничего занимательного, и только мяч бестолково метался туда–сюда между игроками.
– Вдохновение может подсказать разве что идею, – пояснил писатель. – Ты смотришь новости, говоришь с людьми или думаешь о чем–то своем, и вдруг ни с того ни с сего натыкаешься на идею – сюжета, характера, чего угодно. Дальше надо ее додумывать, сочинять детали и все время следить, чтобы из множества путей развития выбрать самый выигрышный. Это работа. Составить план книги – это тоже работа. Подобрать первую, единственно верную фразу для начала романа – опять–таки работа. И написание книги, если отвлечься от деталей, есть работа в чистом виде. Потому что вдохновение не будет сочинять за тебя книгу, оно лишь помогает сделать первый шаг… не знаю, как правильнее объяснить. – Он поморщился. – На самом деле все это очень сложно.
– Я и не думал, что ты так увлечен своим делом, – заметил Филипп. Горячность Мистраля, так резко контрастировавшая с его обычным равнодушным безразличием, понравилась ему.
– Да, я… – Мистраль смешался. – Конечно.
Тень зевнула и далеко вытянула ноги.
– Толку от этой увлеченности, – пробубнила она себе под нос. – Столько книг, а гордиться нечем.
Скулы Мистраля порозовели.
– Некоторые мои книги меня вполне устраивают, – резко промолвил он.
– Скажи лучше – некоторые фразы в некоторых книгах, – хихикнула тень. – Перестань. Ведь я же знаю тебя не хуже, чем ты сам.
«Все–таки надо было тогда загадать другое желание, – подумал Мистраль. – Деньги? Но от денег люди не становятся более счастливыми – только менее несчастными. Лучше бы я загадал вдохновение… Впрочем, не будем себя обманывать. Нет ведь никакой гарантии, что я бы получил именно то, что мне надо».
– Ага! – завопил Филипп, срываясь с места. —
«Львы» впереди!
На сей раз кудрявый игрок, забивший эффектный гол в падении через себя, не успел добежать до спасительного озера. Товарищи окружили его и в избытке чувств повалили на землю. Вися в летающей тарелке над полем, Коленце снисходительно посматривал на творящееся внизу безобразие.
– Я же говорил! – воскликнул Филипп. – «Пушкарям» здорово повезет, если сегодня они сумеют добиться ничьей!
«Черт возьми, – с тоской подумал Мистраль, – и почему лучшие всегда проигрывают?»
– Это ты о себе или об этих желтушных? – тотчас же осведомилась прозорливая тень. – Да брось ты! Какая разница, в конце концов, проиграют они сегодня или нет?
– Большая, – упрямо возразил Мистраль. Он покосился на Филиппа и, убедившись, что тот не слышит их разговор, продолжил: – Потому что «львы» принадлежат отцу Боровского.
– Ясно, – вздохнула тень. – Стандартный случай. Ты уверяешь, что не любишь Ровену, но все же переживаешь, что она от тебя ушла.
– Не переживаю, – сердито сказал Мистраль. – Потому что она все равно вернется ко мне. Больше ни один человек на свете не выдержит ее характера и ее выходок.
Нападающие «пушкарей», понурив головы, двинулись к середине поля. Поражение было написано на их лицах, и значилось оно там такими большими буквами, что их мог прочитать даже человек, не владеющий грамотой.
– Извини, – мягко сказала тень, – но, по–моему, ты постоянно усложняешь свою жизнь в поисках ее упрощения. Почему бы тебе просто не признаться Ровене, как ты ее любишь, и не попросить ее быть с тобой?
– Потому что после этого она точно не захочет иметь со мной дело, – усмехнулся Мистраль.
– Но ты можешь хотя бы попробовать, – упорствовала тень. – Посмотри хотя бы на Филиппа. Он влюблен, он счастлив, он просто сиял, когда прибыл на стадион. Почему с тобой не может быть так же, как и с ним? Ведь он и Матильда…
Сотовый Филиппа заверещал. Юноша метнул на него беглый взгляд и сбросил звонок. На поле Коленце участливо спрашивал у лежащего на газоне легконогого нападающего «пушкарей», что случилось. Похоже, тот получил травму и не мог продолжить матч.
– Это же Матильда звонила, – несмело заметил Мистраль. Писатель терпеть не мог соваться в чужие дела, но тень–совесть все же подсказала ему, что он должен указать другу на его ошибку.
Филипп хмуро покосился на приятеля.
– Не люблю говорить, когда идет матч, – сказал он. – Толпа ревет, ничего не слышно.
То, что он оказался вынужден оправдываться, его отчего–то разозлило, и он отвернулся.
– Ух ты, – вырвалось у него, – тренеры наконец–то решились на нормальные замены!
Поскольку счет на табло был 4:3 в пользу «львов», их тренер решил, что на сегодня этого достаточно, тем более что до конца матча оставалось менее четверти часа. Он отправил отдыхать кудрявого полузащитника, который отметился сегодня парочкой голов, и нападающего, который не отметился ничем по той простой причине, что его поочередно топили в озере, швыряли в болото и скидывали в овраг. Вместо них на поле выступили двое футболистов довольно–таки устрашающего вида, с широченными плечами, угрюмыми физиономиями и неистребимым румянцем на щеках. Это были защитники, которые с одинаковым успехом действовали как в центре, так и на флангах, так что тренер вполне мог на них положиться.
Тренер «пушкарей» меж тем давал последние напутствия игрокам, которые выходили вместо получившего травму легконогого и фараона, которому сегодня удалось забить только с пенальти. Едва стадион увидел, кому предназначено завершать игру, как трибуны разразились дружным улюлюканьем. Первый игрок, нападающий под номером 23, был маленький, светловолосый, с птичьим хохолком на лбу и капризно оттопыренной нижней губой. До сих пор он был знаменит разве что тем, что из–за травм больше времени проводил на скамейке, чем на поле, где, прямо скажем, не слишком выделялся. Однако все это меркло перед неожиданным появлением второго игрока. Номинально он тоже являлся нападающим, но всем прекрасно было известно, что он хромает на обе ноги, очень плохо бегает, из–за слабого зрения то и дело мажет по мячу и вообще больше ни на что не годен. Кроме того, ему недавно исполнилось 46 лет, и хотя он грозился, что будет играть минимум до 50, никто уже давно не принимал его заявлений всерьез.
– Вот это да! – только и мог сказать озадаченный Мистраль. – Он что, с ума сошел?
– Наверное, у «пушкарей» просто некому играть. – Филипп покачал головой. – Конечно, многие их ведущие игроки получили травмы, а еще дюжина пропускает игру из–за перебора карточек.
– Но это все–таки не повод, чтобы завершать матч так бездарно, – в сердцах отозвался писатель.
При мысли о том, что Боровский сегодня будет праздновать победу, его настроение разом ухудшилось. «Хорошо бы Коленце удалил еще кого–нибудь из «львов“, – подумал он в раздражении. – А еще лучше, чтобы он удалил вратаря, тогда они точно проиграют».
Однако вратарь «львов», похоже, не собирался оправдывать его ожиданий. Зевая, он установил в воротах складной стул и, вытащив из кармана мини–компьютер, принялся раскладывать на нем пасьянс, что правилами игры вовсе не возбранялось.
Меж тем 23–й номер и его коллега–ветеран уже показались на поле. Всем сразу же бросилось в глаза, что пожилой нападающий еле волочил ноги и даже не успевал выходить из офсайда, в котором его оставляли защитники.
