Нил Бастард - Переносчик смерти
Судя по репликам, доносящимся от них, остальные находятся в разных пещерных комнатах. Таковых здесь, как и на нашем ярусе, очень даже немало. Теперь мне доподлинно известно, что являлось источником ночных шумов, так донимавших нас.
Я не знаю, как Лайд и некоторые его приспешники сумели уцелеть после обстрела их лагеря вертолетами вооруженных сил временного военного правительства. Он об этом не рассказывает.
Мне остается лишь удивляться тому, что они остались живы. Ведь до недавнего времени я был уверен в том, что с этой группировкой покончено. Оказывается, нет, не совсем так.
Среди тех людей, которые сейчас окружают меня, нет ни одного с видимыми признаками ранений. Да и заботит их явно что-то другое. Кажется, я даже догадываюсь, что именно.
Степень освоенности здешних пещер впечатляет. Фундаменталисты не просто забились в эти подземелья, но и по максимуму обустроили их для жизни. Здесь есть и керосиновые плитки, и солнечные элементы, выведенные куда-то наружу. Имеются даже работающий телевизор и ноутбук с подключением к Интернету!
Впрочем, мое удивление постепенно угасает. Я понимаю, что все это обустройство происходило постепенно, в довольно спокойных для террористов условиях. Это нам пришлось спешно покидать Эль-Башар, прихватив с собой фактически только грузовик с лабораторией. Они же за время своего пребывания здесь имели возможность натаскать сюда вагон и маленькую тележку всего того, что необходимо для долгосрочного пребывания в тени.
«Пребывание в тени» — это в данном случае не только образное выражение. Такова и суровая реальность для определенной части фундаменталистов, находящихся в пещерах. Они вынуждены жить в темноте. Как и все прочие, кто заразился вирусом Эбола, эти люди боятся света.
— Я знаю, что тебе и твоим друзьям врачам удалось найти способ лечить эту заразу, — демонстрирует Лайд свою осведомленность.
Он в курсе наших успехов в применении вакцины.
— И что же из этого следует? — спрашиваю я, стараясь сохранять спокойствие.
— Ты должен помочь моим людям, — отвечает Лайд, глядя мне в глаза, будто гипнотизируя. — Они страдают от этих ужасных болей, иногда даже кричат. Мы рискуем подхватить заразу, но не можем их бросить. Они — наши братья по оружию. Мы много чего пережили вместе во имя исполнения воли Всевышнего.
Я слышу это, и мне жутко хочется сорваться, вскипеть, припомнить зверства, чинимые группировкой Лайда, плюнуть ему в морду за взятие нас в заложники, сказать: «Да пошел ты к черту, поганый фанатик!»
Однако я сдерживаю порывы праведного гнева, сжимаю кулаки и молчу. Ведь мои крики ничего не изменят. Лайд не станет лучше и уж тем более не провалится в ад. Все эти гневные слова останутся для него пустым звуком. Он вряд ли меня пристрелит, потому как прекрасно понимает, что я ему нужен ничуть не меньше, чем электричество для его компьютера и телевизора.
— Так что? Поможешь? — Главарь фундаменталистов явно устает от моего молчания и подталкивает меня к ответу.
Мое мнение о нем и его людях ничуть не меняется. Однако я врач. Клятва Гиппократа для меня превыше всего. Именно поэтому я готов лечить даже таких подонков, как его дружки. Хотя для этого мне и приходится приложить изрядное количество усилий.
— Помогу, — кое-как выдавливаю я из себя.
— Хорошо! — радостно вскрикивает боевик.
Я уверен, что он думает, будто сломил меня. Вряд ли ему в голову пришла мысль о врачебной клятве. Кажется, подобные вещи данному субъекту непонятны, так как он живет в совершенно другом мире. С иной системой координат. Со своими собственными представлениями о том, что такое добро и зло.
— Наша лаборатория цела? — спрашиваю я, хотя и уверен в том, что она нисколько не пострадала.
— Да. Мы ничего там не трогали, — говорит Лайд. — Можешь сам в этом убедиться. Только, пожалуйста, без фокусов. Договорились?
— Да какие уж теперь фокусы, — уклончиво мямлю я, ловя себя на мысли о том, что безумно обеспокоен участью своих коллег и беременной берберской женщины.
Мне непонятно, почему главарь боевиков ничего не говорит об их судьбе, не упомянул никого, когда излагал свое требование. Он ведь мог не просто сказать, что я должен лечить боевиков, а выставить в качестве аргумента факт нахождения у него заложников. Но Лайд об этом даже не заикнулся. Ни одного намека. Будто и нет никаких заложников.
А может, фундаменталисты изначально переборщили и сейчас никого из тех, о ком я беспокоюсь, уже нет в живых? Если это действительно так, то где же тогда находятся их тела? Впрочем, глупый вопрос. В пещерном городе хватит места на то, чтобы спрятать не одну сотню трупов.
Я тяжело вздыхаю. Руководитель террористов смотрит на меня с нескрываемой издевкой и молчит.
— Где мои коллеги? — не выдерживаю я.
— Неважно, — бросает он в ответ.
— Они живы?
— На все воля Всевышнего.
— А если я скажу, что не смогу без их помощи лечить твоих больных друзей?
— Я знаю, что ты можешь это сделать и в одиночку. Поэтому не задавай больше глупых вопросов и приступай к работе.
25
Несколько боевиков, больных лихорадкой Эбола, явно идут на поправку. Лайд едва скрывает свой восторг. Я догадываюсь, что изначально он не был стопроцентно уверен в действенности вакцины Карского. Но теперь Лайд видит, как улыбаются его подельники. А ведь еще пару дней назад они страдали от ужасающей боли.
Главарь доволен первыми результатами. Он надеется, что полное выздоровление наступит со дня на день, но не благодарит меня и не спешит намекнуть о судьбе моих коллег и Кахины. Хотя я ощущаю, что он немного изменил свое отношение ко мне, заметно подобрел.
Это проявляется в том, что мне стали давать больше еды. Теперь она вкуснее, чем была в самом начале моих работ здесь, на нижних ярусах пещерного города.
Кроме этого, Лайд разрешает мне выходить наружу, чтобы подышать свежим воздухом. Разумеется, мои прогулки за пределами пещер проходят в сопровождении парочки автоматчиков. Но и это гораздо лучше, чем постоянное нахождение в пещерных комнатах и галереях, которое мне пришлось испытать на первых порах.
На каждой такой прогулке меня преследует одна и та же мысль. Конечно, о бегстве. Я внимательно осматриваю окрестности и прикидываю, как можно унести отсюда ноги и не схлопотать при этом свинца в спину. Всякий раз мой план корректируется.
Впрочем, мои соображения вряд ли можно назвать планом. Это скорее разрозненные наметки, которым не хватает цельности и реалистичности.
Было бы прекрасно, если бы охрана, приставленная ко мне, не обратила внимания на мою прогулку до высоких камней. Тех самых, через которые мы с Агизуром переходили к шоссе. Если бы сейчас мне удалось подойти к одному из них на расстояние хотя бы десяти метров, то можно было бы попытаться быстро скрыться за ним и затем продолжать бег уже под прикрытием.
Однако и в таком случае моя попытка была бы весьма рискованной. Охрана может открыть огонь раньше, чем я добегу до камня.
Надо подумать, как ее нейтрализовать хотя бы на короткий отрезок времени. Можно было бы бросить горсть песка в глаза моих конвоиров. Но, чтобы это сделать, сначала нужно наклониться к земле и опустить руку. А это у меня едва ли получится. Хотя песок можно подготовить заранее, еще в пещере. Например, спрятать его в отвороты закатанных рукавов.
Я пытаюсь прокручивать в голове и альтернативные сценарии моего побега. Например, удрать не во время прогулки, а ночью, прямо из пещерного города. Но и в этой затее риска не меньше. Кроме опасности наткнуться на выставленных часовых, есть и другая. Я запросто могу заблудиться в пещерных галереях.
Лайд будто чувствует, что я готов пойти на нечто подобное. Когда его ребята ведут меня на прогулку, они всякий раз завязывают мне глаза. Боевики снимают с моей головы эту тряпку на выходе из пещерного города. По такой вот причине я до сих пор толком не представляю, где находится логово боевиков относительно пещер, занятых нами. Поэтому вариант ночного побега тоже под большим вопросом.
Думаю, что можно было бы прицепиться к фундаменталистам, которые совершают ежедневные рейды за пределы пещерного города. Прикинуться, что для работы нужно что-нибудь особенное, чего здесь нет. Уговорить их взять меня с собой, к примеру, на руины Эль-Башара, где я мог бы невзначай потеряться.
— Ты чего такой задумчивый? — интересуется Лайд в тот самый момент, когда я размышляю над очередным вариантом побега.
— Вроде все как обычно. Наверное, просто устал, — спокойно отвечаю я.
— Смотри, не надумай дать от нас деру, — предупреждает он. — Такая затея может очень плохо кончиться. И не только для тебя…
— Ты о моих коллегах?
— А ты сам подумай, — заявляет главарь и уходит, оставляя меня в полном смятении духа.
