Сергей Кусков - Игрушки для императоров: Прекрасный Новый мир
Ты можешь отказаться. Психануть, обидеться, все такое. Вот только мне плевать на твои психи. И Мишель. И остальным. И ты знаешь это. Не ты – так другой. Или ты выбираешь осмысленно, как умный взрослый человек, или…
– Тебе не все равно, – усмехнулся я, перебивая ее. Я прочел это в ее глазах и жестах, в ее интонации.– Ты тоже хочешь, чтобы я вернулся. Лично ты и именно я. Почему?
Она задумалась. И думала достаточно долго. Интересно, сейчас соврет?
– Да, я хочу чтобы ты вернулся, – призналась вдруг она, – ты прав. Потому, что если ты придешь сейчас – это будет решение сильного человека, знающего, что его ждет и знающего цену своим ошибкам. А если бы ты согласился тогда… Это было бы решение трусливого кролика, готового броситься в любой омут, лишь бы его обогрели и защитили. Это разные вещи, Хуан.
Пауза.
– Скажешь, это не так?
Огорошенный, я молчал.
– И, наверное, чтобы понять это, чтобы снова прийти в точку выбора, стоило пройти через все испытания? Как думаешь?
– У тебя не найдется сигаретки? – задумчиво потянул я.
Она протянула почти полную пачку.
– Оставь себе.
Я кивнул и подкурил.
– Спасибо. Это был важный урок. Наверное, ты права.
Она улыбнулась.
– Я знаю. Я всегда права.
– Не завирайся.
Она вновь улыбнулась, но промолчала.
– Мне надо подумать.
– Думай.
Она встала и медленно поплыла назад, к припаркованной вдали «Эсперансе».
– Подожди! – окликнул я ее. Она озадаченно обернулась. – Ты забыла! – я протянул ее блатную зажигалку.
Лицо Катарины расплылось в улыбке:
– Оставь себе. Мне она будет напоминать всего лишь об очередном хахале, о котором, не будь ее, я давно бы забыла, а тебе будет напоминать обо мне и об уроках, которые ты усвоил.
Она отвернулась и пошла, теперь уже не оглядываясь.
ЧАСТЬVI. ИГРУШКА
Женщина – это слабое существо, от которого невозможно спастись.
Афоризм.Глава 6. Инцидент
Сказать, что я был зол – ничего не сказать. Я был в бешенстве! Но это было пустое бешенство, бессмысленное. Как у обиженного ребенка, которому не дали за столом кусок торта.
Но ребенку неизвестно о вреде сладкого, и объективных причин для неполучения торта на его взгляд нет. Для него во всем виноваты подлые взрослые, незаслуженно его прессующие. Я же, в отличие от ребенка, знал, что «сладкое» вредно для здоровья, и это выбивало почву из под моей ненависти, превращало ее в фарс. Я был тем самым дующимся ребенком, но злился не на причины воздействия, а всего лишь на методы. А это совсем другая песня.
Методы? Да, бесчеловечны. Но что еще ждать от методов ангелочков? Их воспитывали с помощью подобных, они не знают, что можно иначе. Ведь только так можно сломить и перемолоть спесь, что играет в идущих к ним бродяжках и попрошайках, брошенных и никому не нужных детях наркоманов, алкоголиков, неудачливых гастарбайтеров. Только крайней агрессией, запредельным человеконенавистничеством. Катарина еще жалела меня, составляла свой дурацкий план, учитывая такой глупый и незначительный по сравнению с целями фактор, как сочувствие. И совсем не потому, что при более жестком прессе они меня потеряли бы. Наоборот, я вполне себе мог проникнуться их способностями вытаскивать из дерьма и кинуться в объятия, а не как сейчас, сидеть в четырех стенах и рассуждать о «возвышенном». Потому, что главное в произошедшем за последнюю неделю можно записать тремя фразами.
Эта паскуда. Меня. Заказала.
Заказала самостоятельно, и плевать на побудившие его к этому причины. Он точно так же мог заказать меня позже, из-за чего-нибудь другого, наплевав на запрет папочки, и меня не покидало стойкое ощущение, что рано или поздно это случилось бы. И в свете этого вся хитроумная комбинация Катюши встает совсем в ином свете.
Да, без членства в структуре, подобной корпусу, я обречен до конца жизни быть «серой мышью». Это будет мой крест, мое проклятие. Потому, как действительно, любая сволочь, воняющая паленой орлятиной, раздавит меня походя, даже не утруждаясь тем, чтобы обратить на меня внимание. А проклятие, потому, что я до конца жизни буду помнить о том, что лишился своего шанса из-за непомерного гонора.
…Но ребенок, лишенный сладкого, дулся во мне, и я не мог перебороть его. И от этого ненавидел себя.
За трусость. За малодушие. За боязнь принимать серьезные решения. Ведь это уже второе решение за последний месяц, зависшее в воздухе. С визора домашней рабочей станции на меня взирали фамилии нашей доблестной аристократии, остановленные в точке, до которой я дошел перед тем, как выйти из дома навстречу верзилам Кампоса-старшего, но так и не стертые за эти дни. На фоне этого цифры номера службы вербовки, намертво засевшего в памяти и раз за разом самопроизвольно всплывающие в голове, вгоняли в депрессию.
В этом пате я находился уже третий день, не выходя на улицу, не отвечая на звонки, ни с кем не разговаривая. Даже с мамой. Мама видела мои метания, но не трогала – понимала, что в некоторых вещах она мне не советчик. Я просто не пущу ее к себе в душу! Есть вещи, которые нельзя переложить на кого-то. А совет? Что она может посоветовать нового, если я и так все прекрасно понимаю?
Кажется, мне звонили из школы. Кто-то из друзей и из администрации. И Эмма звонила, но мама благоразумно не стала меня звать, посмотрев на меня и покачав головой. Вроде бы звонила Катарина. Но не мне, а ей, меня она все же оставила в покое. И они долго о чем-то разговаривали. К слову, она связалась с мамой сразу после похищения, постоянно держала в курсе событий: обрабатывала психологически, успокаивала, чтобы мама не нервничала. Ведь это ее работа, успокаивать, она по должности психолог, и это было ее прямой обязанностью согласно обычной, общечеловеческой логике. Согласно ангельской нет, плевали они на окружающих, но вот человеческой – да. И это дает дополнительные очки в ее пользу.
На четвертый день начало отпускать. Привычно проводив маму на работу и позавтракав набившими оскомину синтетическими макаронами, я пошарил в холодильнике и пришел к выводу, что с продуктами за эти дни у нас стало как-то… Напряженно. Обычно продукты покупаю я, это моя святая обязанность с детства, как мамина – готовить. Нет, я и сам могу себе что-то сварганить, не совсем я отсталый человек в этом смысле, но не люблю, а у нее получается вкуснее. А вот времени, чтоб ходить по магазинам, у меня больше объективно, как и сил, чтоб таскать тяжелые сумки.
По дороге к супермаркету, большому но недорогому магазину в соседнем квартале, гнетущее настроение немного развеялось. Оно и неудивительно – идти туда далеко, а при ходьбе настроение всегда повышается. И динамика эта начала мне нравиться.
Внутри магазина скорость динамики увеличилась. Не знаю, почему так, но когда бродишь с тележкой между стеллажами с продуктами, развеиваешься еще быстрее, чем на улице. Но в один момент произошел настолько резкий скачок, что стоит описать его отдельно.
Это была девушка. И правда, что еще может так сильно повлиять на мужское настроение, как не вид таких красивых сеньорит, как она? А она была красива, очень красива! И явно не ангелочек – не то сложение и взгляд. Она стояла перед холодильником, вполоборота ко мне, и внимательно смотрела на этикетки. Я со своего места мог рассмотреть ее всю, с ног до головы, не стесняясь, чем и воспользовался.
Начать нужно с того, что она была не-латинос. Нет, не русская, и не полукровка, не угадали. Она была восточной красавицей, классической, ведущей родословную откуда-нибудь из Персии, Индии или Аравии. Более подробную этнографию тех мест не знаю. Звезда Востока.
Второй момент – одежда. Одежда и косметика. Это была НАША восточная красавица, ибо одета она была в невесомую блузку с отчетливым намеком на вырез, неприемлемым для представителей классических Восточных культур, и невообразимую для оных короткую красную (!) юбку, выше колена. Нет, юбка была выше всего чуть-чуть, на пару сантиметров, но для них и это – верх неприличия.
Потомки колонистов с Востока живут на Венере, малыми изолированными общинами, и количество их невелико. Тех же, кто ассимилировал, втянувшись в культуру венерианских латинос, вообще можно пересчитать по пальцам. Чистокровных представителей, естественно, а девушка, как я сказал, не была полукровкой. Это вызвано объективными причинами: ненавистью и культурной изоляцией.
Я уже касался проблемы русского сектора, «обратной стороны Венеры», головной боли руководства планеты. Здесь же ситуация гораздо хуже. Дело в том, что к моменту войны с Россией, выходцев из этой страны на планете жило достаточно много, и тронуть их руководство победившей в войне Венеры не решилось, лишь выделив деньги на перелет добровольных репатриантов. Война с Восточным Союзом же произошла раньше, когда у власти стояли другие люди, страна решала другие задачи, а колонистов из Китая, Индии и других членов Союза в абсолютном исчислении жило гораздо меньше, чем русских через два десятилетия после этого. Потому, согласно мирному договору с Союзом, Венера выселила их на Землю почти всех. Выселила варварски, набивая людьми грузовозы, будто работорговцы девятнадцатого века трюмы парусников неграми. Было вывезено несколько миллионов человек, колоссальные цифры, учитывая, что самих латинос тогда было всего в несколько раз больше. Скверная страница в истории планеты, но как говорят историки, жизненно необходимая для молодого государства.
