Сергей Кусков - Телохранитель ее величества: Точка невозврата
Обзор книги Сергей Кусков - Телохранитель ее величества: Точка невозврата
Кусков Сергей Анатольевич
Телохранитель ее величества: Точка невозврата
ЧАСТЬ I. АНГЕЛОК
Глава 1. Дочери единорога
Октябрь 2447 г., Венера, Альфа
«…Она была красива!..»
Не так. Притянуто за уши, мало красок.
«…Она была божественно красива!..»
Снова мимо. Как же передать словами, что я чувствовал тогда?
«…Она была богиней!..»
Вот, то, что надо!
…Она была богиней! Высокая, стройная, атлетическая лишь самую малость, что только подчеркивало ее хрупкость. Да, хрупкость, которую не замаскируешь показной накаченностью; складывалось ощущение, что ткни пальцем — и эта сеньорита рассыплется на сотни тысяч маленьких сеньорит!
…И в то же время мужественность, которой несло от нее за километр. Я чувствовал… Не так, ЗНАЛ, что она слабая и хрупкая, но также знал, что попытайся кто-нибудь сделать ей то, что ей не нравится, отхватит так, что не дайте Древние!
Она пытается быть сильной. Жизнь потрепала ее, поломала, заставила забыть о слабостях. Крепится, старается изо всех сил, и, учитывая место обитания, у нее получается…
…Но внутри она — маленькая испуганная девочка, которую, как и всех девочек, нужно приласкать, обогреть и защитить. Несмотря на грозность и внешность истинной валькирии.
— Очнулся? — ухмыльнулась истинная валькирия в свое отражение в зеркале. При том, что виртуалом вокруг нее не пахло, а зеркало находилось ко мне под таким углом, что меня в нем она точно увидеть не могла.
Я попытался ответить, но лишь протяжно застонал и закашлялся.
— Лежи-лежи! — снисходительно усмехнулась валькирия. — Тебя несколько дней на всякой дряни держали, возможны слабость и головокружение. Лучше пока не вставай.
— Ну, если кино продолжится — с радостью! — отозвался я, кивая на ее вид, чем вызвал на лице своей собеседницы бесстыдную улыбку. Она и не думала прекращать начатое, даже несмотря на мое замечание; наоборот, движения ее приобрели отточенную долгими тренировками плавность и текучесть, и сумасшедший, просто потусторонний эротизм!
— С пробуждением! — она обернулась. Я почувствовал, как челюсть моя невольно движется к земле. А что вы хотите, мне всего восемнадцать!
…Ах, да, кажется, я не с того начал. Да, мироощущение, восприятие ее мною — это важно, но я забыл сказать главное. В момент пробуждения эта богиня стояла перед зеркалом и занималась архиважным девчоночьим делом — втирала специальным гребешком в мокрые волосы красную краску для волос. Последние спускались ниже лопаток, и были покрыты идеальным огненным слоем, но девушка акцентировала внимание на пробивающихся черных корнях, и старательно их зачесывала. Кроме тонких прозрачных, ничего не скрывающих трусиков, надетых, видимо, лишь ради гигиены, из одежды на ней ничего не наблюдалось.
Тело… У нее было обалденное, просто сногсшибательное тело! Как уже сказал, не перекаченное, но и не тощее — самый сок. При том, что росту она была того еще — выше меня на полголовы, если не на голову. Грудь… Грудь девушки — отдельная тема, я такой не видел никогда. В смысле вживую и в обнаженном виде. Большая, красивая, упругая… Бедра…
Да что я распинаюсь! Бедра, ноги, груди — я уже все сказал, одним словом! БОГИНЯ! И иные комментарии излишни.
— Привет… — Я все-таки приподнялся, как мальчишка, пялясь на ее грудь. Она весело подмигнула:
— Меня зовут Паула. Для друзей Огонек. «Чертова дюжина». Судя по тому, что ты здесь — служить нам придется вместе. И сразу, чтоб не было недопониманий: я не собираюсь из-за твоего присутствия менять свои привычки и делать или не делать то, к чему привыкла.
— Например, красить волосы голышом? — усмехнулся я.
— И это тоже.
Я уважительно прицокнул, еще раз отдавая должное роскошной груди.
— Знаешь, а мне нравятся твои привычки. Даже больше: мне было бы грустно, если бы ты поменяла их ради меня!..
— Ну вот и славненько! — закончила она, приторно улыбнулась, и довольная акцией, пошла в соседнее помещение, откуда раздался плеск воды.
— Одевайся! — донеслось оттуда.
Я скинул одеяло. М-да! Мое тело находилось в точно таком же состоянии, как ее, и даже больше. Из одежды на нем присутствовал лишь коленный фиксатор, надежно стянутый на левой ноге, не дающей той сгибаться. Одежда же была вычищена, выглажена и аккуратно развешана рядом на стуле.
— Помощь нужна? — вновь раздался голос из ванной. Тактичная, стервочка! Тоже мне, «привычки менять не собираюсь…» Было бы сказано! Поставила мальчика на место, и дала понять, что именно сделала.
— Нет! — прокричал я и попытался одеться самостоятельно. Фиксатор мешал, да и по телу блуждала общая слабость, но кое-как справился. Попутно осмотрел помещение, в котором меня угораздило очнуться.
М-да! Снова это «м-да»! Казарму королевских телохранительниц я представлял себе иначе. Ну, не так по- спартански! Помещение представляло собой небольшую спальню, в которой в ряд, аккуратно заправленные, стояли кровати, шесть штук, считая мою. Над каждой из них висел религиозный символ: над второй и пятой — католическое распятие, над сдвинутыми третьей и четвертой — знаки Древних, воскресших божеств, а над шестой — огненное кольцо, символизирующее священный круг жизни на земле. Религия смирения, религия борьбы и религия равнодушия — полный набор. Также возле каждой уютно располагалась небольшая тумбочка, заставленная всякой всячиной, в основном косметикой и парфюмерией, за исключением большой фигуры вставшего на дыбы единорога, являющаяся центром любой композиции, да большие статуэтки Весты, Афины и Афродиты- Венеры возле спаренных кроватей язычниц. И чертой, дополняющей картину, не дающей забыть, где нахожусь, стояли скорострельные винтовки ALR-112, в просторечии именуемые «Жалами», прислоненные к каждой из тумбочек, вне зависимости от религиозного символа.
То есть, все говорило о том, что моя кровать, первая в этом ряду и ближняя к гермозатвору, была перенесена сюда недавно, как и пустая тумбочка. Естественно, оружия при последней не наблюдалось. Вывод?
Правильно, меня взяли. И определили на постоянное место жительство во взвод номер тринадцать, «чертову дюжину». И Паула, минимум одна из девчонок теперь уже моего взвода, абсолютно не против такого расклада. Нет, представление с неглиже — случайность, и она испытывала от этого неловкость (что для Венеры странно, вообще-то), которую попыталась скрыть, но фактом, что я буду с ними, она была явно довольна, и произошедшее после пробуждения — именно представление.
Мысль переместилась на другую девушку, с не таким шикарным бюстом, но тоже с нетривиальным цветом волос, хотя и естественным, тоже когда-то дававшую представление неглиже. Эта мысль заставила собраться и вышвырнуть сопли из головы — не время! Я здесь для другого, и шашни с местными… Не входят в мои планы. Тем более, с теми, с кем придется служить в одном взводе.
— Все хорошо? Получилось? — В дверном проеме показалась Паула-Огонек. На сей раз она была закутана в банное полотенце, но длину и стройность ее ног оценить я мог.
— Ты имперка? — я вдруг понял причину тщательно скрываемого смущения.
Она скривилась.
— Да. А что такое?
— Колумбия, Венесуэла?
Она кивнула.
— Венесуэла. Как ты догадался?
— Акцент. — Я довольно усмехнулся. — И кровать у тебя либо вторая, либо пятая.
Она снова кивнула и указала на предпоследнюю.
— Пятая. Все-то ты вычислил, умник! А с кроватью где прокол?
Она промежду прочим скинула полотенце и покрутилась перед одним из навешенных над каждой тумбочкой зеркалом, играя на зрителя. Я оценил игру, как и ее прелести, но на сей раз спокойно, лишь отдавая должное отмерянное ей природой. Фиг тебе, стервочка! Второй раз не выйдет!
Она поняла, и такой мой подход ей не понравился. Фыркнула, принялась быстро-быстро одеваться, словно за ней гнались.
— Ты католичка. — Я бегло пожал плечами, отвечая на поставленный вопрос. — Язычество на землях Империи не укоренилось, а церковь Благоденствия…
Продолжения не требовалось.
— Молодец, что можно сказать! — воскликнула она, застегивая китель — как-то нереально быстро оделась, глазом не успел моргнуть. — Не зря же тебя к нам взяли! Кстати, — вдруг всполошилась она, видя, что я пытаюсь подняться, — вставать тебе нельзя! Ну, на левую ногу опираться — точно. Только на правую. Тебе на колене какую-то сложнейшую операцию сделали, почти сутки в операционной держали.
— Какую операцию? — Все, что я помнил, так это боль в ноге.
— Сложнейшую, — «уточнила» она. Ну, спасибо за разъяснения! — Это приказ Мишель — на ногу не вставать. Надеюсь, ты в курсе, что с приказами у нас строго?
Я как-то об этом догадывался.
