Сергей Лукьяненко - КВАZИ
– Они уже никогда не придут, – ответила Настя. – А может, наоборот, уже пришли… Пустишь меня?
– Пущу. Только тебе придётся встать.
– Ноги затекли…
Я помог ей подняться. Мы оказались совсем рядом, Настя заглянула мне в глаза.
– Зачем мы живём, Денис?
– Чтобы быть живыми, – ответил я, отпирая дверь.
Глава седьмая
Дети и динозавры
Завучем в школе номер 57 был мужчина, что вообще-то редкость в нашем эмансипированном образовании. Молодой, в красивых очках, весь какой-то модный, похожий на успешного предпринимателя, а не на учителя. Но на гостеприимстве это не сказывалось – на столе стоял самовар, ставший безумно модным в последние годы, в вазочках лежали конфеты, печенье, зефир.
– У нас очень известная, очень заслуженная школа, – приговаривал завуч, пока мы с Михаилом пили чай. – С долгой и славной историей. Математическое образование у нас одно из лучших в стране, а на самом деле – в мире.
– Наверное, учится много детей-кваzи? – спросил я.
– Кваzи? – Взгляд завуча метнулся к Михаилу. – Да нет, не слишком. К сожалению, дети-кваzи очень редко сохраняют интерес к математике. Но вы не подумайте, у нас нормальная школа, кваzи среди учеников есть и отношения в коллективе дружеские, без всяких… э… предрассудков… хотя преподавателей-кваzи, к сожалению, нет…
– Я просто знаю одного мальчика-кваzи, – сказал я. – Брат моей знакомой. Возвысившись, увлёкся математикой. Можно…
– Конечно, конечно, – обрадовался завуч. – Математика – это та наука, в которой за последние годы кваzи заняли большое… достойное место. Дайте знакомой мою визитку…
Он протянул мне карточку, потом осторожно спросил:
– А вы будете… вдвоём выступать? Обычно приезжал один… специалист…
– Мы вдвоём, – сказал я. – Эксперимент такой. Будет способствовать лучшему усвоению материала.
– Я могу посидеть здесь, – сказал Михаил. – Вообще-то у нас ещё дела, я поехал с Денисом просто за компанию.
– Нет-нет! – быстро сказал завуч. – Это очень правильно, очень хорошо. Выступайте вдвоём. Вы уже читали лекции перед детьми?
– Было пару раз, – признал я.
– У нас младшие классы, с первого по четвёртый, – напомнил завуч. – Вы не поверите, но до сих пор иногда попадаются первоклассники, которые совершенно ничего не знают про восставших, про возвысившихся. Родители почему-то не считают своим долгом говорить с детьми о смерти и воскрешении, думают, что улица сама всему научит, но вы же понимаете, как учит улица… – Он замялся, но всё-таки добавил: – Так что могут быть какие-то комплексы, нестандартные реакции… вы уж не обижайтесь, если что.
– Я вообще ни на что не обижаюсь, – сказал Михаил.
В актовом зале шумели, болтали и вертелись в креслах полторы сотни учащихся младших классов. Может быть, они все и были математическими гениями, раз уж их зачислили в прославленную школу, но вели они себя как самые обычные дети.
На моё появление школьники отреагировали вяло, а вот Михаила встретили восторженным гулом.
Ну или не очень восторженным, поскольку я совершенно явственно услышал произнесённое тоненьким голоском:
– Кваzюк!
Мы прошли на сцену, завуч поднял руку, призывая к тишине.
Зал потихоньку угомонился.
– Дети! Сегодня у нас традиционная ежегодная лекция по смертному воспитанию, – сказал завуч. – Провести её к нам приехал дознаватель… э… смертных дел Денис Симонов. И его коллега, полицейский-кваzи Михаил… э… Бедренец. Тема очень важная, очень деликатная, не со всеми родители об этом говорят, но вы уже большие умные детки и должны… в общем – слово нашим гостям!
Раздались бодрые аплодисменты, сквозь которые опять кто-то пропищал:
– Кваzюк!
Завуч сделал вид, что не услышал.
Я сменил его у маленькой трибуны, завуч и Михаил присели за стол чуть в стороне.
– Дети! – сказал я. – Вы знаете, конечно, что все люди – разные. Пока вы были маленькие, вы на это и не обращали внимания, но потом стали задумываться. Есть среди людей живые, а есть и мёртвые. Но и мёртвые не одинаковы! Тех, кто только что восстал после смерти, мы называем восставшими. Они мало что понимают, напуганы и могут на вас напасть. Поэтому восставших надо опасаться, даже если это ваши мамы и папы или бабушки и дедушки. Но потом восставшие приходят в себя и становятся кваzи-людьми, или просто кваzи. Вот как мой серенький приятель.
Зал отреагировал напряжёнными смешками.
– Скажите, у кого из вас есть мёртвые родственники? – спросил я.
Девочка в первом ряду тут же потянула руку.
– У меня есть мёртвый дедушка, – сказала она и гордо оглядела зал. – Только он совсем мёртвый, он попросил его сжечь. А бабушка ещё живая. Она говорит, что дедушка всегда был дураком, и хочет восстать. Она носит специальный браслет, который просигналит, когда она умрёт. Тогда её надо будет крепко связать и отвезти в больницу.
– Очень правильная бабушка, – сказал я. – Потому что носит браслет.
– А вы мёртвых убивали? – выкрикнули из центра зала. Кажется, тот самый голос, который обзывал Михаила.
– Случалось, – сказал я. – Если восставшего вовремя не передать… в больницу… он становится опасным. Иногда, к сожалению, приходится его совсем убивать.
– Голову отрубать? – продолжал допрос ребёнок. Теперь я его разглядел – пухлощёкий, нагловатый молодой человек лет восьми.
– Верно, – сказал я.
– А кровь идёт?
– Немножко. – Я поморщился. Ситуацию надо было переламывать. – А у тебя есть мёртвые родственники?
– Да, – ответил мальчик. – Мама под машину попала, она теперь в резервации, – и он добавил, уже явно обращаясь к девочке: – В больницу мертвяков не отвозят, они же не болеют. Их выгоняют из города, и они там ходят и на всех бросаются. У-у-у-у! – Он потряс руками со скрюченными пальцами.
– Ну вот, – дождавшись, пока стихнет смех, сказал я торопливо, – мы немного посмеялись, а теперь поговорим о главном. Что надо делать, если вы встретили восставшего?
– Бежать надо! – твёрдо заявил настырный мальчишка. – Быстро и далеко! А потом звонить в полицию. Или просто взрослым рассказать.
– Совершенно верно! – сказал я. – Никогда не пытайтесь разговаривать с восставшими, не позволяйте им дотрагиваться до вас, вообще приближаться. Даже если вы видите, что восставший схватил вашего любимого щеночка или кролика – всё равно надо быстро-быстро убегать!
Зал погрузился в молчание, осмысливая такой ужас – щеночек в руках у восставшего.
– А котёночка? – спросил мальчик и гадко ухмыльнулся.
Я с тоской подумал про классические английские школы, где в ходу были телесные наказания.
– Котёночка тем более, – сказал я. – Восставшие котят не едят.
Неожиданно Михаил встал и подошёл ко мне.
– Не совсем правильно, Денис, – сказал он. – Восставшие едят кошек. Только их куда труднее поймать.
– А вы ели кошек, когда были мёртвый? – спросил мальчик.
– Вполне возможно, – спокойно сказал Михаил. – Восставшие едят любую живую органику. Насекомых, червей, мышей. Но, конечно, упитанный мальчишка им больше по вкусу. Так что я советую при встрече с восставшими не стараться показать себя таким остроумным, даже если на тебя с восхищением смотрит соседка по парте.
Мальчишка стал пунцовым и быстро сел.
– На самом деле, – продолжал Михаил, – смерть всегда волновала людей. Волновала и пугала. Люди гадали, есть ли там, за смертным порогом, что-либо? Или только темнота и пустота? Верящие в Бога надеялись, что после смерти попадут в рай. Или вновь родятся другими людьми, кроме тех, конечно, кто плохо себя ведёт. Те родятся щенками, котятами или дождевыми червяками.
Зал весело зашумел.
– Мультик про Питера Пэна все видели? – спросил Михаил, не теряя инициативы. – Помните, там Питер Пэн говорит, когда его хочет убить страшный Капитан Крюк: «Смерть – это ещё одно большое приключение!»
– Это не в мультике, это в кино! – выкрикнул кто-то.
– В книжке тоже! – немедленно поправили его.
– Так вот, теперь смерть и в самом деле стала большим приключением, – продолжал Михаил. – После неё люди становятся кваzи и продолжают существовать.
– Но это не жизнь? – вдруг очень серьёзно спросила какая-то девочка.
Я тихонько отошёл от трибуны, уступая место Михаилу.
– Нет. Это другое. Если рассматривать наши клетки с точки зрения обычной биологии – они мертвы. В них не идут те процессы, которые бывают у обычных живых существ. Более того, если у вас в организме все клеточки разные – есть клетки кожи, мышечные клетки, нервные клетки…
– Половые! – строго добавила девочка, спрашивающая про жизнь, и гордо оглядела зал.
– И они тоже, – кивнул Михаил. – Сейчас дойдём и до них. Так вот, у нас все клетки одинаковы. Они, конечно, специализуются на том, чтобы выполнять ту или иную работу, но легко могут занять и другое место. Поэтому мы так легко восстанавливаемся после ранений, регенерируем. Но зато и детей у нас не будет, ведь специальных клеточек нет. Поэтому человек должен жить нормальной, хорошей жизнью. Расти, влюбляться, рожать детей и растить их. А потом, после смерти, можно стать кваzи. Это не так, как быть человеком, но тоже хорошо… Что для этого надо?
