Сергей Лукьяненко - КВАZИ
– Ты ему веришь? – спросил Маркин.
– Не знаю, – ответил я, помедлив. – Хотел бы верить. Но он немного непредсказуем. Даже для кваzи.
– Все мы непредсказуемы, – сказал Маркин. – Хорошо, Денис. Не стану тебя пытать. Попытаемся взять Викторию?
– Она вроде как сдаётся, – осторожно заметил я.
Маркин усмехнулся.
– Все мы сдаёмся… рано или поздно.
Он достал телефон и, не глядя ни на бумажку, ни на часы, ни на экран телефона набрал номер. Я покосился на свои часы – было ровно девять вечера.
– Виктория, я готов вас выслушать, – сказал Маркин через секунду. Помолчал, потом произнёс: – Разумеется. Да.
Я ждал.
– Хорошо, я вас услышал, – произнёс Маркин. – В чёрном пакете, в урне. Постараемся успеть… Да, с Денисом. Никого.
Он спрятал телефон и резко поднялся.
– Пошли. Нам пол-Москвы надо проехать за двадцать минут.
Я тоже встал. Опять играла какая-то старая песня:
У меня есть выстрел для твоих друзей,
Как лекарство ото всех обид,
У меня есть то, что мимо всех дверей,
Я люблю тебя и я хочу, я хочу,
Я хочу тебя убить.
– Девяностые годы были не очень-то добрыми, – сказал я. – Все песни о смерти. Зря их так романтизируют.
– Все хорошие песни – они о смерти, – ответил Маркин.
Насчёт «пол-Москвы» Маркин преувеличил. От силы четверть. Виктория назначила встречу на Юго-Западе. В общем-то ничего неожиданного, всё-таки тут кваzи больше всего, и прятаться ей проще.
Виктория перестраховывалась, будто шпион в старом фильме. Маркину надо было достать чёрный пластиковый пакет из урны поблизости от метро «Проспект Вернадского». Видимо, там нас ожидала инструкция, куда следовать дальше.
– Мне не нравятся эти «двадцать минут», – сказал Маркин, останавливая машину за автостоянкой, у передвижного ларька по продаже печёной картошки. Темнокожая курчавая продавщица скучала за стеклом. Рядом с ларьком и стояла указанная урна. – А что будет дальше? Пакет взорвётся?
Он вышел из машины, даже не озаботившись предложить мне какие-то действия, и пошёл к ларьку. То ли насчёт взрыва он сказал не всерьёз, то ли не боялся умереть.
А ведь это и впрямь был хороший способ избавиться от Маркина!
Я вышел следом. Подходить ближе к урне не стал. Зато увидев женщину с коляской, неторопливо двигающуюся от метро, двинулся навстречу. Ларёк стоял на дурацком месте, пешеходов тут было не много, но всё-таки от метро люди двигались.
– Извините ради Бога! – быстро сказал я, вставая так, чтобы загородить мамашу с ребёнком от урны. – Извините за беспокойство! Вопрос дурацкий, но мне жена велела купить подгузники, а марку не назвала. Вы ведь наверняка разбираетесь…
Женщина, слегка насторожившаяся при моём приближении, рассмеялась:
– Папаша, ну нельзя же так! Все дети разные! Вы лучше жене позвоните.
– Засмеёт, – сказал я, косясь на Маркина, роющегося в урне. Вот смешно будет, если он ошибся и зря копается в мусоре.
– Тогда лучше у продавцов спросите, – предложила женщина. – Дальше по улице, у метро, аптека, там разные есть.
Маркин наконец-то выпрямился с пакетом в руках. Заглянул в него. Позвал:
– Денис!
– Так и сделаю! – прижимая руку к груди, сказал я. – Спасибо! Ещё раз извините!
Когда женщина обнаружила, что приятель незадачливого «папаши» роется в мусорной урне, в её глазах снова появилась подозрительность. Она быстро ускорила шаги, укатывая коляску со своим младенцем.
А я пошёл к Маркину. Ну, проявил себя идиотом перед незнакомкой – что с того? Не привыкать.
– Гляди, – сказал Маркин, демонстрируя мне то, что было в пакете.
Лабораторного вида флакон с прозрачной жидкостью. Он был мало того что закрыт пробкой, ещё и горлышко было залито какой-то упругой пластиковой массой.
– Это то, что я думаю? – спросил я.
Маркин кивнул.
– Как хорошо, что не нашлось алкаша, который швырнул бы поверх пакета тяжёлую бутылку, – сказал я. – А записка?
– Нет никакой записки, – рассеянно ответил Маркин. Бережно спрятал флакон во внутренний карман пиджака. – Знаешь, что это значит?
Я подумал.
– Скорее всего то, что Виктория где-то рядом?
– Верно. – Маркин огляделся, потом спросил: – Ты есть не хочешь? Мне мороженое только аппетит раздразнило. Картошечки, а? С рыбкой солёной?
– С ветчиной, – сказал я и, обогнув Маркина, подошёл к окошку ларька. Ну не хотелось мне принимать еду из рук человека, только что рывшегося в мусорке и откопавшего там смертельный вирус. – Две картошки, пожалуйста. С селёдкой и ветчиной.
– Может быть, попробуете вегетарианскую начинку? – спросила продавщица. – Огурчики? Тофу?
Я посмотрел на неё.
В России не так много негров. Так уж исторически сложилось – рабов, в отличие от США, русские не завозили, климат у нас для уроженцев Африки не самый подходящий, эмигранты всегда выбирали страны побогаче. Удивления, конечно, чернокожий человек не вызывает, но не Нью-Йорк у нас и не Париж. Да и то, в большинстве своём темнокожие россияне – это мулаты разной степени смуглости.
А продавщица была настолько чернокожей и настолько принадлежащей к негроидной расе, насколько это вообще возможно. Чёрная до фиолетового оттенка кожа, курчавые волосы, пухлые губы. Карикатура на негритянку, а не живая чернокожая женщина. Ну словно только что приехала откуда-нибудь из Эфиопии или Уганды, по пути великолепно выучив русский язык с московским акцентом – «огурчики» у неё прозвучали с аканьем, как «агурчики».
– Я потрясён вашими способностями, Виктория, – сказал я.
– Стараюсь, – ответила кваzи.
И впрямь – лучший способ замаскировать серо-голубой цвет кожи, это краситься не в белый, а в чёрный.
Маркин плечом оттеснил меня от окошка. Теперь мы стояли рядом, глядя на Викторию.
– Где настоящая продавщица? – спросил Маркин.
– Я и есть настоящая, – ответила Виктория. – Вчера устроилась. Все документы в порядке. Вы видите, капитан, что я могла бы распространить вирус среди людей без всяких проблем.
– Накапав в соус? – спросил Маркин.
Виктория молча подвинула поближе к окошку маленький увлажнитель воздуха. Из форсунки шёл дымок распылённой воды.
– Убедительно, – согласился Маркин. – В колбе вирус?
– В колбе спирт, – спокойно ответила Виктория. – Можете смело выпить. Это был всего лишь пример для привлечения внимания.
Маркин кивнул, спросил:
– Что вы хотите, Виктория?
– Чтобы вы уничтожили «чёрную плесень». Тогда я отдам вирус.
– Я примерно представляю, что вы имеете в виду, но совершенно не уверен, что это вообще существует, – осторожно ответил Маркин. – И не в моей компетенции принимать такие решения и давать такие обещания. К тому же кроме России есть ещё целый ряд стран, способных разрабатывать… такие вещи.
Виктория кивнула.
– Всем нам приходится исходить из возможного, а не из желаемого, – продолжал Маркин. – Я могу обещать, что ваше сотрудничество будет принято во внимание в суде. И будет учтено при рассмотрении убийства вашего мужа и нападения на приют. Пойдёмте со мной.
Виктория молчала.
– Вам нужно время на размышление? – спросил Маркин.
Кваzи опять кивнула.
– Пока можете всё-таки дать нам по порции картошки, – с непринуждённой улыбкой добавил Маркин. – С любым топпингом, на ваш вкус.
Виктория достала из духовки две завёрнутые в фольгу печёные картошки (при этом ухитряясь не отрывать от нас взгляда).
– Всё случившееся очень печально, – продолжал Маркин. – Но я понимаю, что вы не желали никому зла. Собственно говоря, даже своему мужу. С вашей-то точки зрения ему становилось лучше. Нет, не стану врать, я не принимаю вашу логику! Но все мы желаем друг другу только лучшего. Только не всегда согласовываем свои поступки. А это нелогично, ведь доказано, что искреннее сотрудничество всегда идёт на пользу обеим сторонам. Не будет угрозы со стороны кваzи – не будет ответной угрозы со стороны людей.
Я понимал, что он делает. Да и Виктория, конечно, понимала. Но Маркин апеллировал к логике, которая для кваzи уважаема и бесспорна.
Виктория молча насыпала в разрезанные картофелины какого-то растительного крошева, полила соусом. Кивнула в ответ на слова Маркина.
– Противоречия, которые есть в отношениях между нашими культурами, – продолжал Маркин, – нельзя бесконечно заметать под ковёр. Может быть, случившаяся трагедия послужит тому, чтобы люди и кваzи обсудили ситуацию, спокойно и открыто, как разумные существа?
Вот это он сказал зря. Кваzи не любят, когда мы дистанцируемся от них, не признаём их людьми, пусть и особенными. Это я уже крепко-накрепко понял.
Но мы люди, нам свойственно ошибаться. Маркин не исключение.
– Хорошо, давайте обговорим условия, на которых я сдамся, – сказала Виктория. – Во-первых… – Она на миг замолчала. Потом воскликнула: – Драный Лис!
