Глеб Васильев - Три Толстушки: Книга Нехилых Перемен
Теперь, когда проход был свободен, Сучок метнулся к нему. Он выскочил из кабинета и помчался прочь. Наркоторговец погнался за ним, крича:
– Человек-пицца, слева заходи! Заяц, давай справа! И за жопу, за жопу его кусай!
Они бежали через Дворец, переворачивая вазоны с цветами, роняя изящные скульптуры и сшибая с ног придворных.
Наконец, запыхавшийся Сучок оказался в помещении, где витали ароматы овощей, фруктов и специй. Это была та же кухня, в окно которой недавно влетел продавец веселящего газа.
За спиной Сучка слышался приближающийся хрип наркоторговца. Подросток огляделся и понял, что попал в ловушку – другого выхода с кухни не было.
Здесь, несмотря на ранний час, кипела работа. Повара готовили витаминизированные легкоусвояемые блюда. Посреди кухни стояла огромная пароварка. Белый пар заволок все.
Сквозь пар и суматоху, кухонные мастера увидели страшную картину.
– Руки вверх! Типа живо и все такое! – визжал Сучок. – Я чертов киборг-бутерброд-убийца из параллельного будущего! В мои пальцы вмонтированы пушки! В глазах лазеры! В члене ваще гаубица! И я всем этим воспользуюсь, если будете дурить!
Две дюжины белых рукавов, не дожидаясь более внушительного приглашения, взметнулись.
– Если не хотите, чтобы я вас всех изрешетил, изжарил и взорвал ко всем чертям, атакуйте вон того чертового наркоторговца! Врежьте Сеткину по яйцам! И типа лучше с двух ног мочите!
Едва Сучок умолк, в Сеткина полетели кастрюли, сковороды, ножи, вилки, половники, мешки с крупами, картофелины, пучки салата, тыквы, яблоки, ананасы и даже плоды экзотического фрукта дуриан. Трепеща перед расправой, обещанной андроидом наследницы Софьи, повара швыряли в наркоторговца все, что было под рукой.
Это был разгром сверкающего стеклянного, медного, горячего и душистого мира кухни.
Сеткин ревел, как раненный бронтозавр. Он неуклюже отбивался от летящих в него продуктов и утвари, опрокидывал столы и стулья, бил, пинал и кусал поваров, которые имели неосторожность подойти к нему слишком близко.
Стекла разлетались во все стороны и бились со звоном и громом; рассыпанная мука вертелась столбом, как самум в Сахаре; поднялся вихрь миндаля, изюма, черешен; диетический заменитель сахара хлестал с полок с грохотом водопада; наводнение обезжиренных йогуртов поднялось на полметра; брызгала вода, катились фрукты, рушились медные башни кастрюль. Все стало кверху дном. Вот так бывает иногда во сне, когда снится сон и знаешь, что это сон, и поэтому можно делать все, что захочешь, но выходит только полнейший хаос. Если, конечно, сон – не эротическая фантазия.
– Зашкварьте его! – кричал Сучок. – Зашкварьте наглухо! Или я вас всех зашкварю!
Силы были неравны. Наркоторговец явно проигрывал битву. Едва ли он что-то соображал, но слабый, задушенный и ранее невостребованный инстинкт самосохранения каким-то образом умудрился взять контроль над телом Сеткина. Под руководством инстинкта наркоторговец опрокинул гигантскую пароварку и обварил сразу трех поваров. Вся кухня погрузилась в пелену непроглядного жаркого тумана. Сеткин же, пользуясь покровом пара, влез в большую кастрюлю, не забыв при этом опустить крышку.
Едва пар немного рассеялся, в кухню ворвался йоркширский терьер. Он подбежал к кастрюле, где спрятался Сеткин, и звонко затявкал.
– Тотошка! Тотошка! Где ты? – доносились крики Эдуарда. – Вернись ко мне! Сеткин тебя не любит!
Продолжая тявкать, Тотошка скреб лапой сияющий бок кастрюли.
– Походу, Сеткин в этой кастрюле, – сказал Сучок поварам. – Ну чо, ребзя, сварите его что ли.
– В этой кастрюле нет никакого Сеткина, – сказал наркоторговец из кастрюли.
– А типа кто тогда говорит?
– Человек-пицца и двухголовый заяц. А Сеткина тут нет, и никогда не было.
– Ладно, хрен с тобой, – Сучок подумал, что наркоторговец вроде как друг артиста Канатова. И Канатов просил только привет ему передать, а не варить в кастрюле. Вдруг вареный наркоторговец выбесит артиста, а люлей опять Сучку ни за что ни про что получать придется. Злить отмороженного на всю голову Канатова совершенно не хотелось. – Типа отбой, пацаны. Просто подержите его в кастрюле часок-другой или типа того.
– И вы нас не зашкварите, многоуважаемый андроид наследницы Софьи? – спросил главный повар.
– Да не, походу. Живите пока, – Сучок широко зевнул. – Только это, я тут мальца заблудился во Дворце этом вашем отстойном. Навигатор короче барахлит.
– Конечно-конечно, я лично провожу вас к нашей всеми любимой наследнице Софье. Для меня это великая честь. Можно сказать, что сегодня счастливейший день в моей жизни. Разве мог я вообразить, что на мою скромную кухню низойдет такое счастье – визит самого высокотехнологичного представителя обладателей искусственного интеллекта, – подобострастно кланяясь, говорил главный повар.
– Э, слышь, диалект искусственный, захлопнись. В тишине прогуляемся.
Глава XII
Инструктор танцев Раздвиног
Что случилось с так и неразоблаченным киборгом дальше, пока неизвестно. Кроме того, мы воздержимся пока что и от прочих объяснений, а именно: в каких отношениях состояли массажист Эдуард, наркоторговец Сеткин и йоркширский терьер Тотошка; каким образом Сучок догадался заглянуть в процедурную комнату №2 и за каким занятием он застал Сеткина; что это был за чудовищный Александр Иванович, и что было в его бумажнике, которому Сучок так ловко приделал ноги…
Все разъяснится в свое время. То есть, существует вероятность, что разъяснится. Уверяю вас, что никаких чудес не происходило, а все совершалось, как говорят ученые, по железным законам логики. Хотя, может быть, и не все. В конце концов, авторский произвол никто не отменял. Книгу написать – это вам не поле переплюнуть. И если не нравится эта книга, будьте любезны, напишите свою собственную и целуйтесь с ней до пенсии. А я, с вашего позволения, хоть и нуждаюсь в этом позволении не более чем в геморрое, продолжу увлекательнейшее повествование.
Итак, сейчас утро. Как раз к этому утру удивительно похорошела природа. Даже у одной старой девы, имевшей выразительную наружность козы, перестало болеть вымя, нывшее у нее с детства, бородка стала выглядеть мягкой и шелковистой, рога не чесались, да и грибковый зуд копыт умерился. Такой целебный был воздух в это утро, словно кто-то добрый щедро подпустил в него веселящего газа. Деревья не шумели, а пели чернокожими голосами зажигательный госпел, вскидывая в благоговении ладони листьев к небу.
В такое утро танцевать хочется не только деревьям, но и вообще всякому. Поэтому не удивительно, что студия инструктора танцев Раздвинога была переполнена.
На трезвую голову, конечно, не потанцуешь. Но мало кто в городе мог пожаловаться на излишнюю трезвость. Дерзкий ром, душевная водка, задорные косячки, волшебные грибочки, праздничные дорожки и радужные пилюльки внушали оптимизм. Даже те граждане, которые в бесконечном алкогольном и наркотическом угаре довели себя до предсмертного состояния, были преисполнены веселой злобой и беспричинной залихватской агрессией. Все знали, что артист Канатов готовит представление, обещающее быть чудовищным и абсолютно невыносимым. Ни для кого уже не было секретом, что наркоторговец Сеткин едва ли сдержит слово и обеспечит всех бесплатным кайфом. Все слышали вой обиженных мятежников, оставшихся без обещанных лимузинов. И на все это людям было плевать. Просто воздух и химический коктейль в их крови требовал движняка. Яростно кричать, бить, крушить или, хотя бы, танцевать.
– Я подумывала сама стать мятежницей, – говорила фонарному столбу хорошенькая, но укуренная в хлам барышня. – Но какой в этом смысл, брат? Лимузинов нет. Их не существует.
– Все ложь, кроме саморазвития, сестренка, – отвечал тощий зеленый юноша с сальными волосами, заплетенными в жидкую косичку. Он решил, что барышня обращается к нему. – Как на счет того, чтобы познать глубины внутреннего космоса через путешествие на моей ракете тантрического секса?
– Предупреждаю. Я откушу тебе голову, говорящий богомол. И яйца, – барышня бросилась на столб, но промахнулась, и повисла на юноше. – Только сначала танцы.
– Танец – это первозданный язык тела, – зеленый юноша с языком поцеловал барышню, и пара устремилась к студии Раздвинога.
На дверях студии висела табличка с надписью:
