Андрей Бондаренко - Народная Воля – 2017
– Не прав, на этот раз, оказался наш заслуженный генерал-лейтенант в отставке, – резюмировал Егор. – Не годится данное местечко для дневного лагеря. На совесть, ничего не пропуская, копают «фээсбэшники»…
Со стороны вагончика послышался неясный заполошный шум.
– Оказывается, что спальные места были уже заняты, – шёпотом прокомментировала Алина. – В строительном вагончике обнаружены двое бомжей самого затрапезного и занюханного вида. Причём, мужчина и женщина…. Какой потрясающий хук справа. Бомжеватая барышня тут же улетела в кусты орешника. Один ноль – в пользу славных «фээсбэшников»…. Смотри-ка ты, сразу начался допрос «с пристрастием». Деловые типы, ничего не скажешь…. Ага, транспортируют задержанных бродяг, активно подталкивая в спины прикладами автоматов, к вертолёту. Загружают…. Двигатель заработал. Лопасти начали вращаться. Взлетели и пошли строго на юго-запад. Профессионалы хреновы…
– Предлагаю, в лондонский Университет не поступай, оборудовать дневной бивуак в глухой и непроходимой лесной чаще, – посоветовал Егор. – Ну, их, эти приметные цивилизованные стоянки. Себе, что называется, дороже…
На раннем рассвете пятого дня пути они, наконец-таки, добрались до Хрустального озера. Дошагали и, ради пущего спокойствия, решили, забравшись на вершину отдельно-стоящей двухсотлетней сосны, немного осмотреться.
– Наблюдаю избушку, похожую на небольшой бревенчатый замок, – сообщила Алина. – Крепкое, приметное и солидное сооружение. А ещё к деревянному замку подходит вполне приличная гравийная дорога. Дедушка про это ничего не говорил…
– Не в ту сторону смотришь, сестрёнка, – усмехнулся Егор. – Взгляни направо и рассматривай искомую скромную хижину, сколько душе будет угодно.
– Ага, ты, кажется, прав. Вижу древнее-древнее строение…. Слушай, а что это значит?
– То и значит, что дедовы сведенья безнадёжно устарели. Он же побывал здесь, как я понимаю, лет восемь-десять назад. За это время много воды утекло. В том смысле, что кто-то из местных богатеев проложил дорогу к Хрустальному озеру и отстроил на его берегу полноценное баронское поместье. Там и банька имеется, и скотный двор, и парочка просторных парников…. А, вот, людей и машин нигде не видно. Скорее всего, хозяева нынче наезжают на фазенду сугубо по выходным дням. То бишь, уже отгуляли летние отпуска…. Что делать-то будем?
– Послезавтра утром пойдём к Волосово, – подумав с минутку, объявила Аля. – Здесь отсиживаться, я полагаю, не безопасно. Приедут владельцы поместья, увидят нас с тобой и позвонят – куда надо…. А сейчас слезаем с сосны и шагаем к избушке. Перекусим и завалимся спать. Вечером-ночью наловим рыбы. Нажарим впрок, чтобы было, чем полноценно питаться в дороге. Грибов соберём. Семьдесят-восемьдесят километров по лесу, не зная нужных дорог и тропинок, совсем и не шутка. Можем и за двое суток не управиться…. Кстати, а это симпатичное озеро правильно когда-то назвали «Хрустальным» – вода в нём очень чистая и прозрачная. Рыбёха активно плещется.
– Для чего нам сдалось это Волосово? – спросил Егор. – Что мы там, собственно, позабыли?
– Естественно, народный театр-студию.
– В смысле?
– В наипростейшем смысле. При любом приличном театре, как известно, имеется-существует гримёрка. Ну, всякие там парики, накладные усы, бороды, подходящая одежда и обувь. Тщательно загримируемся по полной программе и двинем – на электричке, или же на рейсовом автобусе – в Питер. А ещё надо будет где-нибудь разжиться мобильным телефоном и позвонить – по запасному секретному каналу – Алёше.
– Алексей, Алёшенька, сынок…
– Прекращай ёрничать! – рассердилась Алина. – Юморист, блин горелый, выискался…. Слезай с сосны, надевай на плечи рюкзак и дуй к хижине.
– А, ты?
– Ещё минут пять-шесть понаблюдаю и догоню.
Уставшие беглецы, наспех убравшись в избушке и разъев на двоих предпоследнюю банку тушёнки, завалились на хлипкие нары и проспали почти весь день.
Вечером, часа за полтора до заката, Алина решила:
– Вертолётов не слышно, да и со стороны усадьбы неизвестного тутошнего богатея не доносится ни звука. Поэтому, не откладывая важных дел в долгий ящик, займёмся рыбалкой…. Так, а что наш запасливый дедуля сложил в коробочку со снастями? Японская леска – 0,15 и 0,45миллиметра, различные грузила, поплавки, крючки, мормышки и дельные тройники. То, что старенький доктор прописал…. Значится так. Я настрою поплавочную удочку, разживусь наживкой и, прихватив с собой котелок, пойду на озёрный берег – ловить живцов. Ты же, братишка, наделай жерлиц-рогаток на щуку. А потом воткни в озёрное дно – вдоль камышовых зарослей, правее того места, где я буду ловить мелкую рыбёшку – наклонные жерди.
– Сколько мастерить жерлиц? – уточнил Егор.
– Штук восемь-десять, думаю, хватит.
– А на что ты будешь ловить живцов?
– Наберу – в ближайшем муравейнике – пригоршню крупных муравьиных яиц. Отличная и безотказная приманка.
Затратив час с копейками, Аля наловила два с половиной десятка маленьких – грамм по пятьдесят-шестьдесят – окуньков. А Егор, раздевшись до трусов, влез по пояс в воду, воткнул в мягкое озёрное дно наклонные берёзовые жерди и, закрепив на них жерлицы, наживил на острые тройники живцов.
– Что делаем дальше, высокородная госпожа командирша? – ехидно улыбнувшись, спросил парнишка.
– Ничего. То бишь, возвращаемся в избушку.
– Так, ведь, выспались за день.
– Тогда в карты – при свечах – поиграем, – предложила Алина. – Предусмотрительный дедуля и карточную колоду не забыл запихать в рюкзак. Во что будем резаться?
– Предлагаю – в семикарточный техасский покер. На спички. В хижине я видел несколько полных коробков.
– Ладно, замётано. Сейчас, только сменю водичку у живцов…
Утром Аля проснулась на рассвете.
Сладко зевая, она выбралась из избушки и восхищённо выдохнула:
– Какое замечательное и восхитительное утро!
На востоке уже вовсю – безраздельно и нагло – полыхало красно-алое марево зари. Вокруг царило полное безветрие. На голубом бездонном небе не наблюдалось ни единого облачка. Температура окружающего воздуха вплотную приблизилась к плюс пятнадцати-семнадцати градусам.
– Свитер можно снять, – решила девушка. – Не замёрзну.
Алина, прихватив с собой вместительный полиэтиленовый пакет, отправилась к озеру. Она шагала по чуть заметной тропе и тихонько нашептывала:
– Два приличных ярко-оранжевых подосиновика выглядывают из-за старой берёзы. Вдоль тропы – на пышных моховых кочках – разместились молоденькие разноцветные сыроежки. А в ближайшем густом ельнике, наверняка, растут крепенькие маслята и боровики…. Надо будет после завтрака грибов побольше набрать. Отварим и возьмем с собой. В том плане, что лишними не будут…
Выйдя на берег, девушка, предварительно сбросив кроссовки, джинсы, куртку и футболку, вошла в воду и принялась проверять жерлицы.
На четырёх из них сидело по двухкилограммовой щуке, да и на остальных «рогатках» живцы были потревожены.
Аля сложила пойманных щук в полиэтиленовый пакет, насадила на тройники жерлиц новых рыбок, а после этого задумалась: – «Может, стоит искупаться? Уже, считай, пять суток толком не умывалась. Пропотела вся насквозь…. Полотенца не захватила с собой? Ерунда. Солнышко уже взошло. На нём и обсохну…».
Она, пройдя по берегу метров триста пятьдесят, оказалась на тоненькой песчаной косе, усеянной мелкой тёмно-коричневой галькой.
Здесь девушка разделась полностью, аккуратно сложила одежду на гладком прибрежном валуне и, войдя в хрустально-чистую озёрную водицу, принялась с удовольствием плескаться, напевая при этом полюбившуюся немудрёную песенку:
Всё в этом Мире – немножко курьёзно.
Яркая, яркая в небе – звезда.
Капает, капает – но, осторожно
С неба – святая вода.
Капает, капает – но, осторожно
С неба – святая вода.
Может, привал?
Да – пока – ещё рано.
Капает с неба – вода.
Сердце, оно – словно рваная рана.
Видимо, навсегда.
Сердце, оно – словно рваная рана.
Видимо, навсегда.
Она целовалась с ним.
Многие видели.
Только – печали – во мгле.
Чем же, лошадка, её мы обидели?
Закат – улыбается мне…
Чем же, лошадка, её мы обидели?
Закат – улыбается мне…
Едем, лошадка, кататься по Свету.
Грустный наездник – в седле.
Сигарный окурок – зажат меж зубами,
Полночь – в замёршей душе…
Сигарный окурок – зажат меж зубами,
Полночь – в замёршей душе…
Кактусы, кактусы.
О, мои кактусы….
Текила – бушует в крови.
Может, лошадка, немного поплачем?
Ветер – в ночи – шелестит.
Может, лошадка, немного поплачем?
Ветер – в ночи – шелестит…
В какой-то момент Алине показалось, что за ней кто-то пристально наблюдает.
