Владимир Венгловский - Дебаггер
– Скоро наши ожидания окончатся, братья! – прокричал стоящий в центре площади человек.
Тролль находился возле него как телохранитель. Или мальчик на побегушках?
– Темный Мессия уже в игре! Он пришел, и вслед за ним с новым обновлением явится тьма. Не демоны, не четвертая раса – настоящая тьма из пространства Чендлера, которую мы призывали и ждали так долго. С помощью Темного Мессии она изменит первичную реальность.
Тролль посмотрел в мою сторону и ухмыльнулся. Неужели заметил, или это простое совпадение? Где же Вот? Бродяга слишком долго возится.
«Покажись, Ламберт, я ведь все равно тебя найду. Я вытащу твои кишки, медленно, пока ты будешь еще жив, и скормлю их ратусам. Ты будешь наслаждаться крысиным тявканьем в свои последние минуты жизни».
– Бессмертие, братья, будет нашей наградой! Мы оставим свои бренные тела там, в серой действительности, и обретем истинную жизнь в игре! Темный Мессия пришел!
Тролль шагнул по направлению ко мне. Он, прищурившись, всматривался в темноту.
Кто же такой этот Темный Мессия? Я вспомнил занесенную снегом улицу, человека у костра и склонившуюся над ним тьму. Но зачем Ефимовский, если он тот, про кого я думаю, привел в игру меня? Какое ему дело до спасения Джонни?
Позади раздался вскрик. Я обернулся. Вот не рассчитал свои силы. Он, конечно, расправился с обоими культистами – один лежал, держась за перерезанное горло, второй еще стоял, пронзенный мечом бродяги, но этот второй успел перед смертью вскрикнуть. Вот выдернул клинок из его груди, и враг повалился на землю. Тот, который уже лежал на земле, как оказалось, был еще жив. Прежде чем я успел среагировать, он поднял свой пистоль и спустил курок. По подземелью прокатился грохот выстрела. Висок на шлеме Вота брызнул осколками. Бродяга пошатнулся, шагнул к культисту и прикончил того ударом меча. Затем опустился рядом с ним на камни.
– Прости, Ламберт, – сказал он.
На улицу вбежали несколько культистов. Их фигуры выделялись черными силуэтами на фоне залитой светом факелов площади. Я вскинул мушкетон и нажал на спусковой крючок. Отдача была сильной. Гораздо сильнее, чем от пароэфирного ружья или пистоля, – я не привык к такому оружию. Здесь не нужна меткость – мушкетон предназначен для ближнего боя, в узком пространстве сложно промахнуться. А спрятаться и вовсе невозможно. Картечь пронеслась по туннелю смертоносным роем, и впереди замелькал отлетающий урон. Пять единиц, восемь, десять. Нескольких культистов отбросило назад. Голова каменной женщины-змеи разлетелась на осколки. Пыль и смерть заполнили улицу.
Из толпы выбежал тролль. Но недаром я выучил умение быстрой стрельбы. Закинуть за спину разряженный мушкетон и выхватить левой рукой однозарядный пистоль заняло лишь мгновение. Выстрел! Но предназначавшаяся троллю пуля нашла другую цель. Закрывший линию видимости культист схватился за плечо и, отброшенный троллем, отлетел в сторону.
«Стой, Ламберт!»
Меня спас Вот. Он схватил тролля за ногу, и тот грохнулся на камни. Тогда я побежал, зная, что Воту уже не спастись. Но куда бежать? Я чувствовал погоню за спиной и знал, что от преследователей не спрятаться.
На мосту я на мгновение остановился и оглянулся. Тролль бежал впереди всех и уже находился в нескольких шагах от меня. В левой руке он держал черный предмет, и я не сразу сообразил, что это голова Вота. Я замахнулся катаной, но тролль успел уклониться, а на второй удар мне не хватило времени. Тролль взмахнул мечом, и я увидел, как моя рука, сжимающая пистоль, полетела в пропасть.
«Ты все равно достанешься им, Ламберт», – засмеялся тролль.
«Получен урон 8. Вы лишились левой руки. Сила понижена до 3. Ловкость понижена до 2. Кровотечение».
Истекая кровью, я попытался достать тролля острием катаны, но тот схватил меня за запястье и вывернул – до хруста и торчащих осколков костей.
«Попалась птичка».
Я ударил его головой в переносицу, ощущая, как от удара треснула кость. Наверное, это лишь подсказывает мое воображение и в игре нет таких подробностей. Но как бы там ни было, тролль на секунду ослабил захват, и я успел освободить руку.
«Стой!»
Но я, все еще сжимая катану, уже шагнул с моста вниз. Секунды полета, натянутые ветви, что рвались под моим телом, и темнота.
Почему-то слышался плеск волн.
* * *Волны ударяли о старую древесину. Там, за бортом корабля, бесновался шторм, хотя в здешних широтах это считалось еще сносной погодой. Представляю, что было бы, не утихни Дракон, тогда ни один корабль с поселенцами не смог бы преодолеть полосы урагана. Сколько безумцев погибло до нас, оставив обломки судов на Зубах Дракона – торчащих из воды скалах? «Вы везунчики, сухопутные крысы», – не говорил, а по-обычному кричал капитан Дженсон, настолько заросший, что борода делала его похожим на черного лохматого пса. Из копны волос торчали лишь красный нос и курительная трубка, источающая смрадный дым.
«Вы достигнете Нового Света, сухопутные крысы, двадцать морских ежей вам в кишки!»
Но сейчас в душном трюме, пропахшем грязным бельем, царила непривычная тишина, я слышал плеск волн, скрип обшивки и свое дыхание. Где-то пищали крысы. Куда подевались все пассажиры? Вот здесь, рядом с моей койкой, ютились молодая мамаша с пятилетней дочуркой. Возможно, именно такая же малышка – светловолосая, с огромными наивными глазами могла бы быть у нас с Эллис, если бы не появился Адриан и я бы не спустил курок. Теперь Эллис мертва, моя рука искалечена, а я бегу от правосудия, но не могу убежать от самого себя.
Несколько дней назад к мамаше приставал Наваха, вокруг которого сгрудились головорезы и ворье всех мастей. Я видел, как она молча вырывалась из его объятий, пытаясь выползти из-под грузного тела. Она вообще была молчаливой, как и ее дочка. Я схватил Наваху за шиворот и оттащил в сторону. Тогда он ударил меня в живот, так, что я сложился пополам.
«Что, Клешня, жить расхотелось?»
Но жить расхотелось самому Навахе, потому что я убил его следующей ночью. Главное было дождаться своего часа. В полной темноте я воткнул нож ему под ребра, зажимая рот искалеченной рукой, пока жизнь не покинула его тело. Никто не опознал мой нож. Никто не нашел на мне следы крови, и тело Навахи отправили за борт.
«Спасибо, – тихо сказала мамаша потом, когда плюющийся слюной и табаком капитан в сопровождении нескольких матросов покинул трюм. – Вы хороший человек».
Она ведь не знала, от чего я бегу. А я не знал, от чего бежит она. Сейчас ее койка пустовала. На полу валялась вырезанная из дерева детская игрушка.
Или куда пропал Поэт? Все звали его только по прозвищу. Этот худющий молодой человек – о подобных говорят «кожа да кости», – нацепив на длинный нос круглые очки, постоянно носился с томиком стихов Шекспира и путался у всех под ногами. Я поднял с пола раздавленные очки.
Куда все исчезли? Я добрел в темноте до лестницы, ведущей к закрытому люку. Двухмачтовая лохань, имеющая громкое название «Королева Луизанна», шаталась под ногами. Я взобрался по лестнице и раскрыл люк, впуская в трюм соленые брызги и свежий ветер. Снаружи бурлили волны. «Королева Луизанна» крепко сидела на торчащих из воды скалах. Одна из ее мачт была сломана, на второй трепетали обрывки парусов. Спасательные шлюпки отсутствовали, на палубе оставался я один.
Возникло стойкое чувство дежавю. Я помнил, что подобное со мной уже когда-то происходило. «Мы сели на рифы! Шлюпки на воду!» Паника на корабле, когда пассажиры дерутся за места в двух маленьких шлюпках. Давка, крики и детский плач. Я прикоснулся к натянутому вдоль борта лееру. «Стоять, сухопутные крысы! Первыми уходим я и команда!» Капитан уже без своей трубки – она раздавлена о палубу десятками ног. «За борт капитана!»
Я отнял руку, разглядывая пустую палубу, ранее заполненную ревущей толпой, среди которой была мамаша с ребенком. Выжили ли они? Попал ли я в шлюпку? Не помню. Картины прошлого приходилось выхватывать из вязкого тумана воспоминаний. Моих, чужих, навязанных? Где я?
«Это лимб», – раздался чей-то голос, и я резко обернулся.
Она шла от кормы по направлению ко мне, и капли морской воды оседали на ее светлых одеждах.
– Эллис? – сказал я. – Но этого не может быть! Ты мертва!
«Ты сейчас тоже мертв».
Я отшатнулся к леерам. По другую сторону борта ревела пучина. Я вспомнил мост, тьму и каменные шпили, торчащие, как Зубы Дракона. Я ведь погиб в игре и теперь снова нахожусь в лимбе, пока не закончится отведенное на воскрешение персонажа время!
Мертвая Эллис приближалась, я смотрел на нее, и меня охватывало чувство нереальности. Корабль распадался на отдельные полигоны. Волны накатывались одинаковыми спрайтами, и в воздухе опускалась пиксельная пыль. Эллис превратилась не в нарисованную куклу, нет – ко мне плыла тьма. Ее потоки закручивались, собираясь в человеческое тело. Откуда-то издали слышался смех, словно падение каменной лавины.
