Владимир Венгловский - Дебаггер
Через месяц я уже мог сгибать пальцы. Через два – снова держать пистоль и нажимать на спуск.
«Неплохо», – сказал Готфрид, когда я прострелил центр мишени, стоящей в конце узкого переулка за его домом.
«Я не буду больше стрелять», – ответил я, глядя на пистоль.
Переулок был похож скорее на место для казни. Расстрелянная мишень с продырявленным центром сползла по стене.
«Неплохо, но недостаточно быстро для охотника на демонов, – продолжил костоправ, будто не замечая моего ответа. – Хотя ты заслужил поощрение».
Он бросил мне закупоренную склянку, в которой клубился туман благовоний. Я стоял и наблюдал за тем, как его потоки словно живые пытаются вырваться на свободу. Готфрид усмехнулся и пошел к узкой дверце черного хода, но вздрогнул, остановился и оглянулся, когда брошенная мною склянка разбилась о каменную стену. Все так же усмехаясь, костоправ пожал плечами и вернулся в дом, а я упал на колени, собирая трясущимися руками осколки стекла, сохранившие желанный аромат.
Впрочем, их я тоже выбросил.
Когда это было, и было ли? Я ведь знаю, что подключился к игре не так давно. Но память навязчиво подсовывала мне ложные воспоминания. Я помню город. Помню свой вопрос Готфриду:
«Зачем я тебе?»
«Каждый человек для чего-то нужен, – пожал плечами Готфрид, причем правое он обычно поднимал выше левого, отчего казалось, что он наклоняется вбок. – Главное, найти для него применение».
В тот вечер ушел очередной гость, и довольный костоправ, что-то насвистывая себе под нос, собирал на столе скелет какого-то монстра.
«Ты, например, сгодишься для охоты за тварями, что скрываются в темноте переулков и подвалов, в древнем городе у нас под ногами. Вернувшиеся бродяги думают, что они ушли. Мы считаем, что их никогда не было. Но демоны хитры. Они остались и спрятались в темноте подземелий. Ждут того часа, когда в город явятся их новые силы. Но те, что остались, опытнее. Хитрее. Коварнее. Они убивают исподтишка, не оставляя следов. И, чтобы их убить, надо быть таким же хитрым и беспощадным, как они».
«Но я не такой».
Правая рука нестерпимо болела, и я баюкал ее, словно так можно было унять боль. Тогда Готфрид хитро улыбнулся, наклонился влево и покатал по столу склянку с плененными благовониями. Я завороженно наблюдал, как за стеклом перемешивается вязкий молочный туман. Затем сжал зубы и резко повернулся, собираясь выйти из комнаты, но меня остановил возглас костоправа:
«Стой! Сегодня ты отправишься туда вместе со мной. – Он постучал ногой по каменному полу. – И будешь стрелять быстрее, чем в переулке. Мерзавцы, опять подделку подсунули!»
Одним движением руки Готфрид смахнул со стола неоконченный скелет, и ранее скрепленные тонкой проволокой косточки разлетелись по комнате.
Странно, но мне кажется, что еще недавно я ничего подобного не помнил. Неужели воспоминания навязываются игрой вместе с получением новых умений, ведь я только что выучил мастерство охоты на демонов? Тут явно не обошлось без пространства Чендлера.
Судя по воспоминаниям, я прожил в городе уже несколько лет. Бродяги строили свои каменные дома над руинами забытой цивилизации. Та воспользовалась еще более древними строениями, история которых уходит в глубь тысячелетий. Слой за слоем город погружался в землю, разрастался, как ходы муравейника, и никто не знает, какие тайны он скрывает в своих глубинах. Лишь искатели приключений, спускающиеся в древние лабиринты, рассказывают байки о могущественных артефактах и страшных чудовищах, но чего только не насочиняешь, чтобы приукрасить свои похождения.
* * *Мы вышли из прокопанной ратусами норы и оказались в небольшой комнате, на стене которой горел «вечный» факел. Пепел от него медленно опускался на оружейную стойку. Покрытые ржавчиной мечи и алебарды отбрасывали колючие тени. Смрадный дым забивался в нос, и Волчица закашлялась. Дым притуплял чувства, мешал услышать запах скрывающихся в тенях врагов.
Два ратуса выскочили неожиданно. Один из них, закованный в металлические доспехи, завизжал: «Беги, Краш! Предупреди!» – и набросился на нас с мечом. Илва, продолжая кашлять, взмахнула рукой, и ратус рухнул на пол с торчащим из забрала ножом. Второй крысеныш, что-то крича, выскочил за противоположную дверь. Я побежал следом за ним, вскидывая пароэфирное ружье. Ратус уже находился в конце длинного коридора, освещенного лишь несколькими кристаллами. Еще мгновение – и он скроется за поворотом.
Я нажал на спуск, помня о паузе перед первым выстрелом. Сейчас время ожидания показалось неоправданно долгим. Наконец ружье дернулось у меня в руках. Тум! Ратус взвизгнул и исчез за углом. На стене осталась клякса брызнувшей крови. Убил? Не думаю. Наверное, враг только ранен и теперь спешит за помощью.
Я похолодел. Но не из-за ожидающей впереди опасности, а из-за того, что не увидел отлетающего от ратуса урона. В тот миг, когда я спустил курок, все показалось реальным: руки чувствовали металл оружия, сердце замерло, а на щеку опустился кусочек сажи. Я вытер щеку и посмотрел на пальцы. Они оказались чистыми. Происходящее подсказал мой мозг, по-настоящему графика не передавала такие тонкости. Неужели я зависаю в обычной игре?!
– Ушел? – спросила Илва. – Ты промахнулся?
Она вдохнула дым и снова закашлялась.
– Тихо! – Я предостерегающе поднял руку. – Слышите?
– Нет, – прошептала Илва.
Наверное, теперь мое восприятие было лучше, чем у Волчицы, потому что я слышал. Позади шумно дышал в своем шлеме Вот. Голова демона, которую он нес на ремне за спиной, изрядно воняла, но бродяга не хотел расставаться со своей добычей. Зеленые капли до сих пор стекали по спине Вота и падали на пол. Но это были не все окружающие нас звуки. Там, далеко впереди, слышался монотонный лязг металла.
Осторожно, чтобы ничем себя не выдать, мы прошли дальше. За углом туннель расширялся, со стен на нас снова смотрели каменные маски, от которых мурашки бежали по телу. Немного дальше туннель переходил в каменный мост, висящий над пропастью.
– Стойте!
Я остановился, разглядывая лежащего на мосту мертвого ратуса. Через некоторое время тело должно исчезнуть, но сейчас ратус выглядел так, будто его резко остановили на бегу и он упал лицом вниз: голова разбита и неестественно свернута набок, руки широко раскинуты в стороны. Нога была прострелена в колене, но нанесенная мною рана не смертельна. Я не сразу заметил то, что меня обеспокоило при взгляде на эту картину, – из спины ратуса торчало острие металлического дротика. Очевидно, он вошел в грудь и пробил тело насквозь. Затем мне удалось разглядеть на той стороне моста еще двух мертвых людей-стражников. Наверное, ратус бежал к ним за помощью.
– Назад!
Я отшатнулся, увлекая за собой Волчицу, и несколько дротиков просвистели в воздухе, ударили о стену, звякнули о доспехи Вота. Из темноты по ту сторону моста появилась закованная в сталь человеческая фигура. Бродяга!
– Это шатун, – сказал Вот, вскидывая руку.
Вылетевший из нее металлический диск чиркнул по мосту, выбивая каменную крошку, враг уклонился – его движения были быстры и проворны, словно он не чувствовал веса доспехов. Из его руки выстрелили еще несколько дротиков и ударили по доспехам Вота. Несколько со звоном отлетели, но третий вошел с чавкающим звуком между нагрудными пластинами и шлемом. Вот пошатнулся, шагнул назад, опустился на колено и захрипел, схватившись за пробитое горло.
Я вскинул пароэфирное ружье. Прицельный выстрел! Секундная пауза, и пробитая пулей голова врага отлетела в сторону, покатилась по мосту и упала вниз.
«Нанесен урон 2».
Почему так мало?!
Свалившаяся с моста часть врага была только пустым шлемом. Безголовый противник как ни в чем не бывало продолжил движение. Память играла со мной злые шутки. Память подсказывала то, что по-настоящему я помнить не мог.
Шатуны – так бродяги называли древние механизмы, обитающие в глубинных катакомбах под городом. Творения забытой цивилизации бродили в полной темноте, изредка выбираясь к поверхности в поисках жертв. Возможно, в них были заложены охранные функции, давно потерявшие свою актуальность, возможно, механизмы служили для войны или гладиаторских боев, но сейчас шатуны представляли угрозу всем – они не делали разницы между монстрами и игроками, убивая всех подряд. У бродяг существовал ритуал – каждый из мужчин-воинов должен был убить своего шатуна, выпотрошить и сделать из него подвижные, пропитанные магией доспехи.
Их движения, приводимые в действие сервоприводами, быстры. Их сила в несколько раз превышает человеческую. Говорят, что такие доспехи могут вести своего хозяина в бой даже после его гибели.
Вот застонал и повалился на камни.
Я продолжал давить на спуск и, прежде чем в пароэфирном ружье закончились заряды, успел выстрелить еще дважды. Потом ружье щелкнуло и затихло. Из двух дыр в груди шатуна вылетали искры и шел дым, но, несмотря на двенадцать единиц урона, умирать шатун не собирался.
