Карен Томпсон Уокер - Век чудес
— Веселитесь, ребята. Мы вернемся поздно, — сказала мама Микаэлы.
Если бы моя мама знала, что мы останемся одни, то ни за что бы меня не отпустила.
— Джош, ты за старшего, — добавил Гарри, выходя из комнаты.
Каблуки мамы Микаэлы процокали по коридору. Вскоре мы услышали шум открывающихся и закрывающихся ворот гаража, а затем постепенно удаляющееся рычание мотора.
— Надоели видеоигры. Пошли в джакузи, — сказала Микаэла.
— Только сначала пивка, — ответил Джош.
— У вас есть пиво? — удивился Кай. Я попыталась сделать вид, что пиво для меня — самое обычное дело.
— Они догадаются, что мы взяли, — заметила Микаэла.
— Не догадаются, если возьмем из хранилища, — отрезал Джош.
— А что за хранилище? — спросила я. Джош спрыгнул с дивана и быстро вышел в коридор.
Мы последовали за ним. Он был старше нас — ему уже исполнилось тринадцать. Почему-то он выглядел ужасно худым — просто кожа и кости.
Джош остановился перед огромным зеркалом в раме из красного дерева, пробежал по ней пальцами и потянул на себя. Оказалось, что зеркало открывается, как дверь. За ним пряталась вторая дверь, уже металлическая.
— Сталь, — произнес он, вводя код на панели. Мы услышали, как щелкнул замок. — Пятнадцать сантиметров в толщину.
Я впервые видела такое.
За дверью обнаружился темный провал. Потом включился свет, и из мрака появилась огромная комната с деревянными полками, до отказа забитыми припасами: десятки пачек со свечами, сотни упаковок с батарейками, ящики консервированных фруктов, тунца, овощей, соков, сгущенки, сухого молока, двадцать пять банок орехового масла… И множество пластиковых ларей с овсяной крупой, злаками и рисом. Еще в свете лампы поблескивала целая кипа тонких серебристых упаковок.
— Продукты сухой заморозки, — пояснил Джош.
На одной из глубоких этажерок выстроились сотни галлонов воды. Мне бросилась в глаза пирамида из рулонов туалетной бумаги. На внушительном зеленом бочонке красовалась надпись крупными буквами: «Запас семян». Возле походной плитки и радиоприемника с рукояткой лежали несколько свернутых спальных мешков. Над ними высились коробки с бинтами, марлей, мылом и лекарствами, которые подразделялись по сортам — антибиотики, витамины, йод.
— Черт побери, — сказал Кай, уставившись на витрину у дальней стены. Под стеклом блестели две винтовки и семь ножей в футлярах. Рядом лежали шесть коробочек с пулями.
— Что это? — удивилась я.
— А на что это похоже? — ответил вопросом Джош.
Он уже вытащил пиво. Я взяла бутылку за горлышко двумя пальцами, потому что понятия не имела понятия, как ее правильно держать.
— Его папа уверен, что близится конец света. Вот, готовится, — прокомментировала Микаэла.
— Здесь еды хватит на год, — подтвердил Джош. — А эту комнату ниоткуда не видно. Поэтому сюда никто не вломится и ничего не тронет.
Запасы моей мамы просто померкли по сравнению с таким изобилием.
Хранилище оказалось не единственной особенностью этого технологичного дома. Освещение всех шести спален обладало сложно устроенными реостатами с часовым устройством, который обеспечивал имитацию восходов и закатов. Плотные ставни исключали всякую возможность проникновения солнечных лучей в помещение во время белых ночей. В главной ванной комнате стоял солярий, который Микаэла называла солнечной кроваткой. Он за двадцать минут обеспечивал жильцов дневной нормой витамина Д, если на улице царила тьма. В пристройке на заднем дворе располагалась автономная теплица, в которой росли морковь и шпинат. Там же находился готовый к использованию генератор, работающий на солнечной энергии.
— Вот увидите, однажды придем в магазин, а на полках пусто, — пообещал Джош.
Вода в джакузи оказалась такой горячей, что обжигала кожу. Мы некоторое время посидели на бортике, болтая ногами, чтобы привыкнуть. Затем осторожно опустились внутрь. Микаэла устроилась у Кая на коленях. Он играл ее волосами, а мы болтали. Джош сел рядом со мной. Я выпила маленькую бутылку отвратительного на вкус пива. Правда, это помогло мне почувствовать себя в компании ребят более уверенно. Я была в новом раздельном купальнике. Над нами клубился пар.
Тем временем солнце едва пробивалось сквозь дымные облака, а двор, словно снегом, заметало пеплом. Как ни странно, далекие пожары лишь усиливали ощущение комфорта. Они подчеркивали значимость переживаемых нами времен.
— Видела молельный дом? — спросила Микаэла.
Она обернулась и показала на один из соседних коттеджей. Заборов здесь почему-то не ставили, и я могла беспрепятственно разглядывать все строения в округе. Здание, на которое обратила мое внимание Микаэла, ничем не отличалось от остальных: двухэтажное, в испанском стиле, с гаражом на три автомобиля. Именно в его стенах четырнадцать человек в канун Нового года выпили отравленное вино и таким образом покончили с собой.
— Когда это случилось, одного парня не было дома. И теперь он живет там один, — объяснила Микаэла.
Джош под водой прикоснулся своей ногой к моей. Я решила, что он немного похож на Сета Морено, и сделала еще глоток пива. Над бассейном качались несколько поразительно зеленых эвкалиптов. Как я узнала позже, у них в ветвях укрепили солнечные лампы.
Мы заказали пиццу с двойным сыром и съели ее прямо в мокрых купальниках, сидя на диване и завернувшись в полотенца. Мы запачкали пол мокрым пеплом и не закрыли за собой дверь. Смотрели по телику все подряд, задержавшись на длинной любовной сцене из немецкого фильма. Потом ели печенье и мороженое, достали еще пива. Ко мне вдруг вернулось давно забытое чувство радости.
Джош предложил сыграть в игру, о которой я раньше не слышала.
— Но в нее прикольно без света, — заметила Микаэла.
Было уже десять вечера белой ночи, до заката оставалось часов шесть.
— Можно закрыть ставни, и будет темно. Зацените, — сказал Джош.
Он набрал код на очередном пульте на кухне. Последовала серия коротких сигналов, и отовсюду послышался мягкий механический шум. На окна медленно опустились серые металлические ставни.
— Ни фига себе! — удивился Кай.
Солнечный свет исчез, как только ставни коснулись пола. Не дав дому погрузиться во мрак, Микаэла включила маленький светильник.
— Ставни тоже стальные, — прокомментировал Джош. Мы встали вокруг светильника, словно вокруг костра. Его мерцание озаряло наши лица. — Они могут защитить не только от света, но и от людей.
Эта семейка просто готовилась к эпохе монстров, причем монстрами они считали обычных людей, соседей и даже друзей.
Перебирая волосы Кая, Микаэла объяснила, что правила игры такие же, как в прятках, только если найдешь человека — присоединяешься к нему. Тот, кто остался последним, ищет всех остальных.
Мы кинули кости, чтобы решить, кто будет прятаться первым, и жребий пал на меня. Чтобы дать мне возможность выбрать укрытие, все ушли в спальню Микаэлы. Досчитав до двадцати, они выключат лампу и начнут искать в темноте.
Я забралась в не запертое Джошем хранилище и присела на корточки в дальнем углу, возле рулонов туалетной бумаги. Через какое-то время свет погас. До меня донесся приглушенный смех.
Я надеялась, что глаза привыкнут к мраку, но ничего подобного не происходило. Ставни вообще не пропускали свет. Мне казалось, что я ослепла. Раньше про такое говорили: темно, как ночью.
Спустя несколько минут я услышала возле хранилища шаги, скрип открывающейся двери и чье-то дыхание. В комнате появился кто-то еще.
Несколько банок покатились по полу.
— Черт, — произнес мальчишеский голос.
Мне показалось, что это Джош, но я не могла его разглядеть. Я вообще ничего не видела.
Он шарил по комнате до тех пор, пока его руки не наткнулись на мое плечо.
— Нашел, — прошептал он.
Я обрадовалась. Он присел на пол рядом со мной и будто случайно еще раз коснулся моего плеча. Чудесным образом мы превратились в невидимок.
— Тебе идет купальник, — сказал он.
— Спасибо, — поблагодарила я, улыбнувшись в темноте. Кажется, мальчик впервые сделал мне комплимент по поводу внешности.
Довольно долго мы сидели молча.
— Я ни разу не целовался с девочкой, — прошептал он.
На дне океана есть существа, не испытывающие потребности в свете. Они выживают там, где остальные умирают. Темнота и в людях пробуждает новые способности. То, что возможно во мраке, никогда не произойдет на свету. Я затаилась и чего-то ждала.
Затем я почувствовала его дыхание на своей щеке. Прошло еще несколько мгновений, а потом его губы уткнулись в мой подбородок — он промахнулся в темноте.
— Ничего страшного, — сказала я.
Он промолчал и закашлялся. Затем он спросил:
— Можно еще разок попробовать?
