Павел Корнев - Сиятельный
Ну и как в таких условиях отрабатывать гонорар?
Пока стоял, бездумно пялясь на реку, к пролому в ограждении подкатил полицейский экипаж. Рядом с кучером на козлах сидел рыжеусый желтоглазый сыщик с нашивками детектива-сержанта.
Я предположил, что приехал дознаватель, но тут распахнулась дверца и наружу выбрался глава сыскной полиции Морис Ле Брен собственной персоной. Более того – компанию ему составил Бастиан Моран!
На полицейского инспектора он в своем плаще с небрежно повязанным вокруг шеи белым кашне нисколько не походил, но пугала его подчеркнутая невозмутимостью куда сильнее, нежели красная от гнева бульдожья физиономия Ле Брена.
– Какого черта делает на месте преступления посторонний?! – с ходу зарычал глава сыскной полиции на постового констебля.
Тот лишь бестолково захлопал глазами; тогда Ле Брен развернулся и с целеустремленностью торпеды направился прямиком ко мне.
Я решил, что с него станется ухватить неугодного человека за грудки и скинуть с моста, но отодвигаться от пролома не стал, вместо этого достал выписанную Исааком Левинсоном доверенность.
– Господин Ле Брен! – протянул ее начальнику. – В этом расследовании я представляю пострадавшую сторону, Банкирский дом Витштейна.
– Какого дьявола? – рявкнул Ле Брен, вырвал у меня листок и углубился в чтение. – Это возмутительно! – выдал он пару секунд спустя. – Констебль, что вы о себе возомнили?!
– Поскольку меня отстранили от службы, – напомнил я, – конфликта интересов не возникнет.
Глава сыскной полиции смерил меня недобрым взглядом и обернулся к Бастиану Морану, который преспокойно курил у самоходной коляски. Тот последний раз затянулся и щелчком отправил окурок в мутные воды Ярдена.
– Морис, он имеет право здесь находиться, – предупредил старший инспектор покрасневшего от злости коллегу.
– Мне это не нравится! – раздраженно заявил глава сыскной полиции, вернул доверенность и потребовал: – Констебль, убирайтесь отсюда немедленно!
– Морис! – попытался урезонить его Бастиан Моран. – Нам ведь не нужны осложнения с иудейской общиной, так?
Меньше всего мне хотелось оказаться между молотом и наковальней, поэтому я поспешил разрядить обстановку.
– Пожалуй, в моем присутствии здесь больше нет нужды, – уверил я высокое начальство и потихоньку отодвинулся от пролома.
– Вот как? – улыбнулся вдруг старший инспектор Моран. – И каков ваш вердикт, детектив-констебль?
Я пожал плечами, но все же озвучил и без того очевидную версию:
– Уходя от погони, грабители не справились с управлением, пробили ограждение моста и рухнули вниз.
– И раз так, – улыбнулся Моран, – дело закрыто?
– Не совсем, – осмелился возразить я старшему по званию. – Остается еще отыскать соучастников и поставщиков оружия. Кроме того, необходимо поднять броневик и составить полную опись похищенного. Управляющий банком настаивает на моем присутствии при этой процедуре.
– Идите! – отмахнулся Морис Ле Брен. – О точном времени подъема броневика банк оповестят дополнительно!
– Благодарю, – кивнул я и перевел взгляд на Бастиана Морана. – Это все, старший инспектор?
– Полагаю, констебль, сначала вам придется ответить на вопросы дознавателя, – покачал тот головой. – Судя по вашему виду, вы присутствовали при налете, не так ли?
Я окинул взглядом свой безнадежно изгаженный костюм и улыбнулся, показывая, что оценил шутку инспектора.
– Мы с управляющим ездили на переговоры с моим дядей, графом Косице, но к моменту нападения уже вернулись в город и были в банке.
Старший инспектор Моран достал пачку «Честерфилда» и выудил из нее сигарету, потом махнул рукой рыжеусому детективу-сержанту:
– Опросите констебля!
– За оцеплением! – добавил Ле Брен, повернулся к коллеге и укорил его: – Бастиан, твоя гениальная идея оставить у банка засаду лишила нас трех отличных парней!
– Морис! – мягко улыбнулся представитель Третьего департамента. – Идея, как видишь, оправдала себя целиком и полностью, подкачала реализация. Ну что вам стоило выделить два броневика?
– А кто твердил о секретности?
Ответ старшего инспектора расслышать не удалось, но хватило и этого.
Бастиан Моран предвидел налет на банк.
Проклятье! Эта история пахла еще хуже, чем представлялось поначалу!
6Домой вернулся далеко за полночь – дознаватель самым натуральным образом выпил из меня всю кровь, куда там вампиру! И если в Ньютон-Маркт он меня подвез на служебном экипаже, то в обратный путь пришлось отправиться своим ходом. То есть пешком.
На крыльцо особняка я поднялся, прихрамывая и едва переставляя от усталости ноги, а прямо с порога уловил непривычный аромат стряпни. Вспомнил об обещанном ужине, досадливо поморщился, но все же прошел в обеденный зал, освещенный лишь парой канделябров с изрядно прогоревшими свечами. Стол в центре комнаты был сервирован на две персоны, во главе его сидела Елизавета-Мария.
Девушка отсалютовала мне бокалом с красным вином и многозначительно произнесла:
– Знаешь, Леопольд, складывается впечатление, что ты меня избегаешь.
– А даже если и так? – хмыкнул я, продолжая стоять в дверях. – Что с того?
– Очень невежливо, – укорила меня Елизавета-Мария и вдруг повысила голос, будто имела полное право здесь распоряжаться. – Теодор! – позвала она.
Дворецкий прошел в зал через вторую дверь, выставил блюдо и убрал с него крышку столь грациозно, словно всю жизнь только и делал, что подавал на стол.
– Пойду приведу себя в порядок, – сообщил я девушке.
– Леопольд! – возмутилась та. – Ужин остынет!
– Не могу же я сесть за стол в таком виде?
– Леопольд!
В голосе суккуба зазвенел металл, и я решил, что проще попробовать ее стряпню, чем объяснять, почему не собираюсь этого делать. Тем не менее хозяин я своему слову или нет? Для начала сходил умыться и переодеться и только потом вернулся за стол, расстелил на коленях салфетку и неуверенно поковырялся вилкой в непонятном кушанье. С опаской подцепив кусочек мяса, отправил его в рот и вдруг обнаружил, что тонкий пикантный вкус очень даже неплох.
– Вот уж не думал, что в преисподней так хорошо готовят, – расщедрился я на комплимент, прожевав второй кусочек.
– О, Леопольд! – закатила глаза Елизавета-Мария. – Ты не представляешь, каких высот достигает кулинарное искусство при столь скудном выборе продуктов!
Вряд ли девушка всерьез рассчитывала отбить у меня аппетит, да ей это и не удалось. Я запил острое мясо глотком воды и принялся уплетать ужин пуще прежнего.
– А сама ты не голодна? – спросил у суккуба, которая не съела ни крошки, только пила вино.
– Нахваталась, пока готовила, – ответила та.
– Так все это для меня?
– Исключительно для тебя, мой дорогой Леопольд, – подтвердила Елизавета-Мария. – Тебе это должно льстить, мало кто может похвастаться таким поваром.
Я кивнул.
– С поварами нам никогда не везло, – улыбнулся я, отодвигая полупустую тарелку. – Предпоследнего пришлось рассчитать за пристрастие к алкоголю, а последний и вовсе исчез со всем столовым серебром.
– В самом деле? – рассмеялась девушка и обратилась к подлившему ей вино дворецкому: – Теодор, как же так? Как вы могли не раскусить этого проходимца?
Слуга ответил не сразу. Он выдержал паузу, собираясь с мыслями, и начал издалека:
– Многие поколения моих предков служили роду Ко́сице. У меня никогда не было других хозяев, и я даже представить не мог, что кто-то может не оценить выпавшей на его долю удачи.
Елизавета-Мария задумчиво изогнула рыжую бровь:
– Неужели даже смерть не сумела поколебать вашу верность?
– О, госпожа! – позволил дворецкий себе снисходительную улыбку. – Мертвецу очень просто хранить верность, не мешают мирские искусы и соблазны.
– Удивительное постоянство, – покачала головой девушка и обратила свое внимание на меня. – Леопольд, тебе не понравилось? Ты плохо кушаешь.
– Не голоден, – ответил я и спросил: – Что, кстати, это? Никак не могу сообразить.
– Это сердце, – с милой улыбкой сообщила Елизавета-Мария, – с соусом из красной смородины. А на второе будет куриная печенка, обжаренная с красным перцем, томатами, базиликом и петрушкой.
– Потроха, – скривился я, хоть особой брезгливостью не отличался. Жизнь отучила.
– Дорогой, ты же сам упрекал меня в излишней расточительности! – напомнила девушка. – Потроха дешевы и питательны!
– Специи наверняка обошлись дороже мяса!
– Мясо без специй – как стейк без крови, – покачала головой Елизавета-Мария и, дабы не осталось недосказанности, сочла нужным пояснить свою мысль. – Просто несъедобно! – заявила она, поднялась из-за стола и ушла в гостиную.
