Сергей Слюсаренко - Я, гражданин Украины
Первое, что меня потрясло – неограниченные возможности моего зрения. Я мог с успехом рассмотреть и любой камешек на противоположном берегу реки, и корабль в океане. Важно правильно захотеть. Это ещё не всегда получалось. Поднявшись по Владимирскому спуску прогулочным шагом, я дошел до метро «Крещатик». Попробуем-ка повторить неудачную попытку выпить пива в одном из ларьков возле метро. Интересно, как нынче бандюги – опять не допустят или что-то изменилось?
Дама, наливальщица пива, обслужила меня без слов, даже денег не взяла. Может, я настолько известен? Вполне может быть. Да вот и два качка, подавшись было в мою сторону, вдруг передумали и скрылись в «Пассаже». Пиво сегодня было отменное, я бы его скорее назвал «Гиннес», чем «Оболонь». Развалясь на стульчике, я с интересом наблюдал, как под столом енот и ежик делили какую-то булочку. Прекрасный день.
– А, Александр Андреевич! – услыхал я сзади знакомый голос.
– А! Андрей… – я опять забыл его отчество, – рад вас видеть!
Шакваидзе выглядел очень симпатично, почему он мне не понравился в первый раз? Сегодня он был одет совсем не парадно и только шпага на перевязи напоминала о его высоком положении.
– Присаживайтесь, дорогой Андрей, пива выпьем, – я с удовольствием пригласил его за стол.
– Ну зачем пива? Пусть нам нальют бургундского. Здесь очень приличное бургундское.
И действительно, почему я заказал только пиво?
– Я знаю вашу любовь к итальянским винам, но сегодня, позвольте, выберу сам. К голубям по-киевски оно в самый раз.
Я ни в коей мере не хотел возражать такому милому человеку. Вокруг нас забегал хорошо начищенный робот, расставляя тарелки и блюда. Как уютно здесь, на Крещатике, под навесом.
– Я поинтересоваться хотел, как ваши предвыборные дела? Что-то совсем не видно вас на собраниях кандидатов, на инструктажах. Вы все еще собираетесь стать президентом, не сотрудничая с властями? Поверьте – это не просто. А я с удовольствием помог бы вам. Вы мне сразу понравились, – искренность Шакваидзе не оставляла сомнений.
– А мне казалось, вы полностью на стороне нынешнего, не так ли?
– Я на стороне справедливости и силы, – улыбнулся Шакваидзе. – А у вас есть и то и другое.
– Если насчет справедливости, это может быть и так, – мне было приятно говорить откровенно с этим человеком, но все-таки главного я сказать ему не мог. – А насчет силы – ну откуда?
– У вас внутренняя сила! – гордо произнес Шакваидзе. – И я вижу это! Ну бог с ними, с этой политикой, с этими силами, давайте просто поговорим о жизни.
Покончив с голубями и отличным бургундским, Шакваидзе расплатился золотым с подоспевшей хозяйкой и предложил пройтись, выпить кофе недалеко отсюда. Кафе в «Пассаже» тоже не сопротивлялось нашему визиту. Как всегда, оно отличалось изысканным декором. Одна проблема – «Пассаж» забит дорогими экипажами и каждый минимум с четверкой рысаков. А в результате стойкий навозный дух, почти забивавший запах кофе.
– Да ну его, этот «Пассаж», вечно тут кутерьма, поехали лучше под Арку, там и вид прекрасный и поговорить спокойно можно, народу мало.
На том и порешили. Я подивился, как внешне малоспортивный Шакваидзе ловко забрался на холку своего слона. Впрочем, я тоже проделал это без особого труда, благо слон был смирный и подставил переднюю ногу. Протопавши верхом по дворам Купеческого собрания, мы вышли к Арке. Шакваидзе отправил шлепком слона пастись на травке возле монумента, а мы устроились у каменных перил. Пейзаж был великолепен. Отсюда хорошо было видно, как возле порта толпа собралась вокруг эшафота. Начиналось традиционное воскресное гильотинирование вольтерьянцев. Традиция хранилась веками. Труханов остров, несмотря на недавние события, уже зарос густым лесом гигантских хвощей. Живности там было видимо-невидимо. Вот сейчас птеродактиль с зубром в клюве тяжело удирал от толпы соратников, в надежде поесть спокойно. Красиво тут. Да и вдали на востоке – тоже рай. Было занятно наблюдать, как воробей, примостившийся на минутной стрелке часов Спасской башни, пытается не упасть при ее движении. Так и мы пытаемся держаться за свою жизнь, не замечая движения времени.
– Так вот, Александр Андреевич, – прервал мои мысли Шакваидзе, – вы все-таки упорно стремитесь в президенты, а правил игры так и не поняли. Хотите, я вам действительно помогу? Я многое знаю! С вашими возможностями мы можем сделать очень много!
– Да вы знаете, Андрей Маскудович, – я все-таки вспомнил отчество, – я надеюсь, что основная работа уже сделана, и осталось ждать только волеизъявления. Вы смотрели последние опросы общественного мнения?
– Да не только читал, я сам их и писал! – рассмеялся Шакваидзе, – вы, действительно, наивный. Неужели вы думаете, что у нас народ кого-нибудь выбирает? Да кому нужно его мнение? И причем тут мнение толпы, если вы эту толпу можете заставить на ушах стоять, только пальцем пошевелив. Вы, видно, и не понимаете, какая сила у вас в руках!
Шакваидзе в споре разгорячился и бил себя по бокам шипастым хвостом.
– Что вы о моих возможностях все твердите, я простой гражданин!
– Ну-ну, я тоже кое-что знаю! Да что вы на своем президентстве зависли? Вы же весь мир в руках держите, только не знаете, что с ним делать! Да великие вожди станут ничтожествами по сравнению с нами. Ведь и кутерьма эта с выборами, и ваши трюки с принтерами и с автомобилем Петрова – суета! Даже то, что вы делаете с банковскими счетами – тоже смешно. Вы не президентом быть должны, а богом! И я один могу вам помочь.
– Дорогой Андрей Муслимович, – я был в восторге, – работать с вами – великая честь для меня! Мы будем соратниками! Прямо отныне и вовеки! Но первый пункт у меня – выиграть выборы! По-моему, проголосуют, как вы считаете?
– Я опять повторяю – никому нет дела до того, как люди нажмут кнопки на избирательных терминалах. Их никто никуда и не подсоединит! Наивный вы человек! Результаты выборов уже давно записаны в файлах главной машины Центризбиркома. А вся кутерьма делается только с одной целью – показать, что нынешний президент лучше всех, а другие кандидаты – идиоты. А вы ему всю малину пере… того, – Шакваидзе сказал мне то, о чем я пока только догадывался.
– Лучше скажите, где ваша штаб-квартира? Нам надо идти туда немедленно и начинать работать!
– Да успеем ещё туда, дайте воздухом подышать.
Был вечер, и дневное солнце уже заваливалось за дома. На смену ему выползал его голубой двойник, менее яркий, но прекрасный своим мягким светом. Ночное солнце очень хорошо сочеталось с тонким лунным серпом. Ночь – время русалок. Они гурьбой саженками неслись к каменной набережной. Там велорикша как раз подвез свежие газеты.
– И что они в них находят? – под нос себе пробормотал я.
– В чем находят? – не понял Шакваидзе
– Ну, в газетах местных, – пояснил я.
– А кто его знает…
– Ладно, Андрей Магараджевич, пойдемте в мой штаб, я вас с товарищами познакомлю, – решил я. – О! А вот один из них и сам летит!
Сделав красивый вираж, Люкк изящно приземлился прямо перед нами.
– Вот, познакомьтесь, – представил я, – один из моих товарищей, Люкк Сергей Карлович, профессор Акронского университета, штат Огайо.
Люкк раскланялся, церемониально сложив крылья на груди. Маховые перья, как и положено по уставу, растопырены.
– Очень рад, – заявил Люкк. – Я прогуливался рядом, смотрю, знакомые. Думаю, почему бы не поболтать?
– А мы уже к нам направлялись, ещё минута и разминулись бы, хорошо что встретились.
– Да, конечно, я тоже туда собирался, вместе и пойдем! – Люкк вежливо распахнул красивые двери, одиноко стоявшие в нескольких метрах от Арки. – Добро пожаловать!
Шакваидзе, поблагодарив Люкка, шагнул в распахнутую дверь. Я хотел последовать за ним, но Люкк вдруг придержал меня. В это же мгновение все вокруг резко изменилось. Перед нами была обычная обзорная площадка возле Арки, освещенная ночными фонарями. В сумраке виднелся лысый после пожара Труханов остров, только начинающий покрываться молодыми кустами. Все как обычно. В нескольких метрах от меня стоял Шакваидзе и, казалось, был в полной прострации. Он издавал резкие блеющие звуки и пытался неловко бежать на четвереньках.
– Ты как, в себе? – спросил Люкк, крепко сжимая меня за плечо. – Если да, чешем отсюда.
Добежать до входа на склонах было минутным делом, и там, в спокойствии родного пристанища, я начал медленно проваливаться в черноту.
Глава двадцать седьмая
Выход из тяжелого ночного сна был ужасен. Гнусный, совершенно нечеловеческий голос Люкка зудел совсем рядом:
– Ой, как вкусно! Вот некоторые спят, а тут! Миша, наливай, пока он дрыхнет. Ох, какие шпроты! Вот тарелочку с грибочками, поближе, пожалуйста!
Зазвенело стекло, забулькало и запахло уже забытым настоящим шустовским, который армянский, коньяком. Они, гады, опять без меня пьянствуют, Пришлось продирать глаза. Как башка болит!
