Георгий Шах - Нет повести печальнее на свете...
Впрочем, какое значение имеет вся эта символика, если мужчину и женщину сводит призрачное, хилое чувство, неспособное выдержать жизненные испытания? Он с горечью вспомнил свое последнее свидание с женой, когда вышло наружу копившееся годами отчуждение и они обменялись резкими обидными словами, после которых стыдно и больно смотреть друг другу в глаза. Конечно, можно было предотвратить окончательный разрыв, согласившись навсегда расстаться с космосом. Но принести такую жертву было выше его сил. К тому же, отказавшись от того, что Тропинин считал своим призванием, делом жизни, он всегда видел бы в жене виновницу своего несчастья. Нет, ненадолго хватило бы согласия, обретенного столь непомерной ценой.
Итак, он поступил правильно. Тогда почему же вновь и вновь ему приходится убеждать себя в этом? Почему всякий раз, когда он видит счастливую пару, приходят на память не первые солнечные дни его любви, а мрачная сцена прощания? Откуда это неизбывное ощущение вины перед женщиной, с которой он легко расстался десять, нет, девять с половиной лет назад, а главное — сочувствие к самому себе? Сколько ни думай над этими проклятыми вопросами, на них не найти ответа.
Тропинина отвлек от грустных размышлений шум за банкетным столом. Речь держал пожилой человек с брюшком. По тому, с каким подобострастием ему внимали, подхватывая аплодисментами каждый его пассаж и бурно откликаясь на остроты, нетрудно было понять, что это важная персона, исполнявшая роль свадебного генерала.
— Мои юные друзья, — говорил он, наслаждаясь своей властью над аудиторией, — любите друг друга, плодитесь, наслаждайтесь жизнью, но никогда не забывайте, что вы химы. Нашей науке по праву принадлежит пальма первенства в делах человечества, от нас с вами в огромной, я не побоюсь сказать даже — в решающей мере зависит его благосостояние. Кто создает неизвестные природе искусственные материалы, служащие вещественной основой современной цивилизации? Мы, химы. Кто снабжает его топливом и даровой энергией? Мы, химы. Кто дает сельскому хозяйству удобрения, без которых была бы невозможна «зеленая революция»? Опять-таки мы, химы.
Слушатели взвинтились до такой степени, что теперь хором, как припев, подхватывали сакраментальный рефрен: «Мы, химы!»
Сделав паузу, оратор продолжал:
— Конечно, могут сказать, что во всех этих достижениях есть доля и других кланов…
— Ничтожная! — раздался выкрик.
— Не будем несправедливы, не в наших обычаях возвеличивать себя за чужой счет…
— Долой матов! — выкрикнул тот же голос. Уланфу заерзал и с беспокойством взглянул на Тропинина.
— Но мы и не позволим никому принизить собственный неоценимый и, к прискорбию, неоцененный вклад в процветание нашего любимого Гермеса!
Буря аплодисментов покрыла эти слова. Все посетители ресторана повскакали со своих мест и, окружив «генерала», выражали ему свое одобрение. Одни только соседи Тропинина и Уланфу остались на месте, занятые своими пререканиями. Это не замедлило привлечь внимание разошедшихся химических патриотов. Один из них, плюгавенькая плешивая личность неопределенного возраста, подскочил к столику и с угрозой сказал:
— А вас, синьоры, как я вижу, не воодушевляют наши чувства!
— Что вы от нас хотите?
— Я хочу знать, почему вы не присоединяетесь к своим собратьям?
— Мы не слышали, о чем там у вас идет речь.
— Хорошо, я поясню: речь шла о значении нашего клана и о том, что его роль остается недооцененной.
— Согласен с тем и другим. А теперь оставьте нас в покое.
— Нет, я тебя не оставлю в покое, паршивец! Встать!
— Вы не смеете… — начала побледневшая спутница молодого человека.
— Молчи, козявка! — прикрикнул агрессивный хим. — Встать!
Тропинин, с возмущением наблюдавший за этой дуэлью, испытал острое чувство разочарования, увидев, как хорошо сложенный и крепкий на вид парень стал медленно подниматься по приказу плюгавенького. Но поторопился с выводами. Выпрямившись, молодой человек развернулся и дал своему оскорбителю такую оплеуху, что тот охнул и свалился на пол.
Со знакомым воплем «Наших бьют!» ему на подмогу поспешило полресторана. Они накинулись на молодого человека и стали методически его избивать. Жена встала на защиту и расцарапала лицо одному из нападавших. Принялись и за нее. Официанты испуганно жались к стенам, прибежавший метр тщетно пытался урезонить посетителей, угрожая вызвать полицию. Кто-то рявкнул на него: «Заткни пасть, чучело!» — и двинул ногой по металлическому корпусу. Робот рухнул, придавив стонавшего плюгавенького.
— Помогите! — взвыла молодая хима.
Уланфу схватил Тропинина за руку и прошептал ему на ухо:
— Нам надо немедленно уходить.
Посол презрительно на него покосился, выдернул руку и почему-то с тем же воинственным кличем «Наших бьют!» бросился на помощь даме. («Плевать на космические последствия и полного командора».) Ввязавшись в бой, он вывел из строя одного из агрессоров ударом под дых, а другого телепатическим приемом, подхватил на руки лишившуюся чувств химу и усадил ее на стул. Тут же на него навалились еще с десяток разъяренных энтузиастов.
— Остановитесь! — заорал благим матом Уланфу. — Что вы делаете, это же землянин!
— Да здесь мат! — обрадовались участники свадебного пиршества. — Бей его!
И чиновник Великария получил свою порцию тумаков. Но его вопль не остался неуслышанным. «Генерал» поднял руку и зычным голосом отдал команду прекратить свалку. Мгновенно воцарился порядок, все вернулись на свои места, кряхтя и зализывая раны. Пощупав лицо, Тропинин решил, что счастливо отделался: нос и уши были целы, слегка побаливало плечо. Под правым глазом Уланфу образовался синяк с яблоко величиной. Роботы хлопотали вокруг пострадавших, более всего — плюгавенького и молодого человека.
«Генерал» подошел к Тропинину, вежливо поклонился.
— Я приношу извинения за случившееся и хочу надеяться, что вы не станете судить о гермеситских нравах по этому досадному эпизоду. Ребята немного перебрали. Вы не ушиблись, легат?
— Пустяки, — ответил Тропинин. — Вот эти бедняги действительно нуждаются в помощи.
— Мы позаботимся о своих коллегах. Не окажете ли нам честь принять участие в свадебном торжестве? Приглашение относится и к вам, синьор, — обратился он к тихо скулившему от боли Уланфу.
— Благодарю вас, однако с меня достаточно, — сказал Тропинин. — Я убедился, что химы умеют постоять за честь своего клана.
— Не так ли? Они, правда, чуть погорячились, но поверьте, если б кто-нибудь мог предположить, что вы окажетесь среди нас… Вы не представляете, сколь широкий интерес вызывает ваше пребывание на Гермесе. В прессе опубликован отчет о вашей встрече с Великим математиком, ее итоги внушают надежду, что у нас с Землей установится доброе взаимовыгодное сотрудничество. Я и сам рассчитываю когда-нибудь побывать на нашей прародине.
— Милости просим. Вам будет оказано такое же гостеприимство, какое оказывается здесь нам, землянам.
«Генерал» пропустил двусмысленность мимо ушей, проводил знатного гостя до порога, рассыпался в уверениях и на прощание даже подарил послу значок, дающий право входа в профессиональные клубы химов.
Уланфу выглядел совсем убитым, и Тропинин его пожалел:
— Не беспокойтесь, о нашей эскападе я ни словом не обмолвлюсь вашему шефу. В конце концов, я сам был ее инициатором.
— А если распространится слух?
— Этот самовлюбленный олух и его компания тоже заинтересованы не выносить сор из избы. Полагаю, если история выплывет наружу, им не поздоровится?
— Еще как, подай я рапорт…
— Но вы этого, разумеется, не сделаете, — перебил Тропинин.
Уланфу кивнул.
— Да, но мой глаз! — опять запечалился он.
— Возьмите на пару дней бюллетень или прикройте синяк пластырем. Скажете, выскочил чирей.
Уланфу окончательно успокоился.
— Я так рад, легат, что сопровождать вас доверили именно мне. Вы такой необыкновенный человек!
— Обыкновенный. А скажите мне честно, Уланфу, такие стычки часто у вас случаются?
Уланфу оглянулся, чтобы убедиться, что за ними никто не подсматривает, и утвердительно кивнул. Вид у него был виноватый, словно он совершал государственное преступление.
— И клановый шовинизм?
— И клановый шовинизм, — осмелился признать Уланфу, правда, чуть слышным голосом. Но тут же спохватился: — В целом отношения между кланами…
— Я знаю, превосходные. Как и внутри кланов.
— Не понимаю, легат.
— Прекрасно понимаете, дружище. Мы ведь с вами участвовали только что не в межклановой, а во внутриклановой драке.
Уланфу промолчал.
7
Ровно через полчаса после того, как Ром с Улой покинули мантуанскую префектуру, у ее ворот остановились четыре запыленных автомобиля. Поспешно высадившаяся из них группа мужчин во главе с высокой костлявой женщиной потребовали у привратника немедленно провести их к префекту. Тот вышел им навстречу и пригласил в кабинет.
