Елена Кочергина - Князьки мира сего
— А канон о передавании свечи́ правой рукой тоже устарел? — спросил Пётр, вспоминая разговор с тётей Машей.
— Такого канона вообще никогда не было. Передавай той рукой, какой удобнее. А если видишь, что кто-то передаёт свечку исключительно левой рукой, не постесняйся и спроси по-братски: почему он это делает. Может, у него правая плохо функционирует, или он левша, или делает это в знак того, что левая десница у него так же чиста, как и правая, или просто никогда не обращал на это внимания…
— Про ассимиляцию крови Христа с человеческой и протяжённость этого процесса во времени Мария Валентиновна тоже сама придумала?
— Почему же сама? Вычитала где-нибудь у оккультистов. В православных храмах продаётся куча оккультных книг, одно житие блаженной Матроны Московской, первое издание, чего стоило! Волосы дыбом вставали! А она читает всё подряд… Кровь и плоть Христа усвояются человеку Духом Святым, который есть Бог и наравне с Богом Отцом и Богом Сыном является творцом времени, а следовательно не зависит от времени. Так что никакой зафиксированной протяжённости нет и быть не может. Кому-то кровь Христова усвоится сразу, кому-то спустя несколько часов, а тому, кто не достоин, вообще не усвоится. Почитайте молитвы ко Причастию, там всё русским (то бишь славянским) языком объяснено! Это только в магии всё предопределено: прочитал правильно заклинание — получил результат. А Дух Святой дышит, где хочет, Он — свободная личность. Если у человека есть хоть небольшой духовный опыт — опыт молитвы, аскетический опыт, — он отлично знает, когда Дух Святой в нём, а когда уходит, когда кровь и плоть Христовы ассимилировались с его плотью и духом, а когда — нет. Мария же Валентиновна понимает это таинство (так же, как и большинство оккультистов) материалистически, а не духовно.
— Ещё она говорила, что нельзя целовать иконы святых после причастия…
— Всё из той же оперы. Бред сивой кобылы.
— Хорошо, давайте всё окончательно проясним относительно символов. Рокеры выкидывают вверх руки с оттопыренными пальцами — указательным и мизинцем. Это — символ?
— Символ.
— Символ поклонения рогатому?
— У кого-то — да, у других — нет. Я знаю человека, который показывает этот символ в знак того, что у Христа две воли — Божественная и человеческая. И как указательный палец длиннее мизинца и указывает, что нужно делать, так Божественная воля доминирует над человеческой, которая во всём ей послушна. Вот такой он вкладывает смысл в этот жест, и этот жест становится символом его правоверия, а не служения сатане. А вот «борцы с модернизмом» по своей непроходимой тупости всем, кто показывает этот жест, пытаются навязать свой смысл — поклонение сатане. И тем самым нарушают одну из главных заповедей: не судите, да не судимы будете. А нарушать её очень страшно. Вы подумайте, что происходит: записывая в сатанисты тех, кто таковыми не является, ты как бы увеличиваешь количество сатанистов в мире. И пусть это происходит только в твоём сознании, духовная суть от этого не меняется: то, как наше сознание воздействует на окружающий мир, доподлинно неизвестно. Господь не стал открывать это людям, хотя определённые намёки в Священном Писании имеются. Но это — отдельная тема для разговора. В любом случае, себе ты этим однозначно вредишь: видишь мир искажённым, уродливым, умножаешь в себе злобу…
— Ещё Мария Валентиновна говорила, — вспомнил Пётр, — и уж простите, про вас лично, что вы нарочно используете символы с отрицательным значением для окружающих. Допустима ли такая практика?
— Всё дело в том, какая воля движет человеком — благая или злая. Можно искушать ближних, чтобы поиздеваться над их глупостью и потешить собственное самолюбие — такое искушение осуждается в Евангелии. А можно искушать, как искушают серебро, чтобы очистить от вредных примесей, сделать мудрее, совершеннее. В любом случае, когда отец Иларион стал нашим духовником, он запретил нам это делать. А в том, что мы не смогли во всей Твери сыскать нормального духовника, виноваты не мы. К сожалению, некоторые архиереи пекутся только об исправном прохождении служб и совершении таинств и не радеют о нравственно-богословском развитии своих пастырей. Вы допрашивали отца Вячеслава?
— Да. Он довольно легко записал вас с супругой в сатанисты. Странная какая-то личность.
— С этим я не согласен. К сожалению, личность для нашего времени весьма типичная. Его коронная фраза: «в наши последние времена нужно причащаться не реже раза в неделю». Ни одна проповедь без неё не обходится. Педантичен до автоматизма и, прошу прощения, недалёк. Усмотрел в глобализации, а также иэнэнизации знаки последнего времени и решил, что «верным нужно, по заповеди, уходить в горы, а мёртвым надо предоставить погребать своих мертвецов». Догадываетесь, как этот пастырь относится к миссионерству? Тех, кто его мнения не разделяет, батюшка классифицирует как сектантов или оккультистов.
— Со слов отца Вячеслава я понял, что духовных бесед он с вами не вёл.
— Какие там духовные беседы! Принюхались только и сразу в разные стороны! Делали вид, что друг друга не замечаем. Других двух священников он выдрессировал под себя… Мы и в Москву переехали в первую очередь в поисках духовника. Думали: храмов там сотни, найдём себе хорошего батюшку. И книгу я свою хотел издать: думали — православных издательств тьма. И с чем мы столкнулись?
Алексей стал рассказывать что-то ещё о нестроениях в церковной жизни, но Пётр уже переутомился и стал собираться домой.
* * *Пётр Иваненко ехал в Москву с лёгкой душой и очищенным сердцем. Все конфликты и сомнения, бушевавшие у него в душе, разрешились неправдоподобно быстро. Многого он ещё не понимал, многое по-прежнему вызывало приступы скептицизма. Но Пётр знал главное: он сделал свой выбор, и ничто не сможет сбить его с выбранного пути. Он выбрал довериться хорошим умным людям, а не пришельцам. Он доверился своей первой любви, теперь уже жене, доверился сердечному целителю, доверился Мыслетворцеву. А они доверяют ему. И Пётр постарается оправдать их доверие!
Часть третья
Видимая невидимая брань
Глава 1
Дар Людмилы Петровны
Ближе к Москве настроение у Иваненко изменилось. Полупустая электричка, неторопливо отсчитывая стыки рельсов, навевала какую-то печаль, и Петра снова начали одолевать сомнения. Хоть и продолжительная была у них беседа, а часть вопросов и ответов осталась за кадром. Например: если майор видел Алексея живым на следующее утро после рокового выстрела, то почему Иваненко держали взаперти целый месяц? Ведь состава преступления уже не было! Почему Степанов не стал освобождать Иваненко?
Новый голос, появившийся у Петра в душе после посещения храма отца Илариона, начал отвечать вопросами на вопросы. «А чего от тебя было ожидать? Чтобы ты ещё кого-нибудь застрелил?»
— Это негуманистично — заставлять человека страдать без вины!
«Как это без вины? — удивился голос. — Даже Митя Карамазов был заслуженно осуждён, хотя физически и не убивал отца. Всякий, гневающийся на брата своего напрасно, подлежит суду. А ты убил!»
— Я убил не по своей воле. Меня загипнотизировали пришельцы.
«Что, полностью загипнотизировали? Начисто лишили воли? А кто им позволил?»
— Страдания облагораживают только тогда, когда человек видит в них смысл.
«Страдания посылаются для очищения души. А смысл в них человек может увидеть спустя какое-то время».
Да, спорить с этим голосом было бесполезно. Пётр подумал бы, что это — голос самой Истины, если бы голос не был таким ироничным. Что-то его манера изъясняться сильно напоминает манеру профессора Мыслетворцева. Только сло́ва «батенька» не достаёт. Да вон же и сам профессор сидит по другую сторону от прохода! Нет, показалось…
Вот и вокзал. Электричка замедлила ход, а Петру в голову пришла дерзкая мысль — поехать к себе домой. Он вдруг понял, как соскучился по маме. Кто знает, сколько ей осталось жить? Она всегда была рядом, и вот бо́льшая часть их совместно прожитого времени осталась позади. Вскоре им предстоит разлука. Может быть, вечная разлука… Но сможет ли он увидеть маму? Или его схватят ещё на подступах к родной квартире?
— Куда мне ехать — к Свете или к маме? — спросил Иваненко у голоса, когда электропоезд остановился у вокзального перрона.
Но голос почему-то смолчал.
Всё ясно! Предоставляет Петру всё решать самому, чтобы Пётр потом не сваливал на него ответственность. А голос-то хитёр! Объяснения — пожалуйста, а советы — ни-ни!
Интересно, знают ли пришельцы о том, что Иваненко решил переметнуться в другой лагерь? Как они поступают с предателями? Уж конечно, не будут больше защищать от фээсбэшников.
А может, его защитит Бог? Откуда-то всплыло в памяти словосочетание «благодатный покров». Решено — он едет к маме! Ой-ой! Его решения могут не совпадать с желаниями Божьими! Надо привести их в соответствие. «Спросить, как быть дальше, и постараться расслышать ответ» — так, что ли, говорил Мыслетворцев?
