Михаил Костин - Живое и мертвое
Зверь рванулся вперед. На что он рассчитывал? Винни даже подумать не мог, что крутится в лобастой звериной голове существа, способного быть человеком. Но, видимо, человеческого там крутилось мало.
Время замедлилось. Винни понял, что прыгнувшая зверюга целит ему в горло. Рефлексы сработали прежде осмысления. Руки, сжимающие перед собой тлеющую палку, выпростались вперед. Зверь сменил траекторию и приземлился рядом. Сбоку взлетела горящая еловая лапа и хлестко подстегнула волколака.
Резко запахло паленой шерстью. Оборотень взвыл и отскочил в сторону. Мессер поспешно вскинул свое «оружие», готовый отоварить волколака еще разок, если только сунется.
Зверю, однако, его выпад не причинил никакого вреда. Только пуще разозлил. Оборотень отошел в сторону, развернулся по дуге и расчетливо двинулся в обратную сторону.
— Что-то не очень его огонь напугал, — пробормотал Мессер.
Волк тем временем приблизился, прижал уши и молниеносно бросился на этот раз на Мессера. Маг взмахнул догорающей еловой лапой, но тщетно. Передние лапы зверя толкнули лорда в грудь. Маг пошатнулся и стал заваливаться назад. Все это происходило почему-то медленно, как во сне. И мысли у растерянного Винни тоже крутились медленно, словно сонные мухи. Мессер вскрикнул, и это привело юношу в чувство. Время мгновенно вернулось в свой нормальный ритм. Лорд грохнулся на землю. Сверху приземлился волколак. Сверкнули зубы.
— А-а-а!!! — закричал неожиданно даже для себя самого Винни и с размаху воткнул тлеющую ветку в бок оборотня.
Волколак взревел и отлетел в сторону. Мессер попытался встать, но у старика ничего не вышло. Видимо, оборотень сильно его приложил. Винни беспечно отшвырнул палку и бросился на помощь магу.
— Винни! — маг замахал руками, не то отмахиваясь от помощи, не то пытаясь показать на что-то у него за спиной.
Юноша обернулся и замер.
Вот и все, дернулось внутри. Все кончилось. Он увидел, как летящий на него зверь распахивает пасть. Воображение услужливо дорисовало, как зубы стискиваются на его шее, как с хрустом ломаются кости.
Но ему не суждено было умереть этой ночью. Сбоку что-то мелькнуло, ударило зверю в бок. Тот кувырнулся и подскочил на лапы. Рядом поднялся нежданный спаситель. Вернее, спасительница. Она не была похожа на волчицу. Скорее, напоминала старую, побитую жизнью дворовую собаку. Грязная шкура пошла проплешинам, морда была непропорциональна. Хвост повис обшарпанной куцей метелкой. Она выглядела отвратительно.
Волколак встал на четыре конечности, обернулся. На противницу посмотрел с обидой и так же обиженно зарычал. Тем временем, шавка (а по-другому Винни ее назвать никак не мог), скалясь острыми клыками, оттеснила оборотня к собрату. Тот взрыкивал, но не бросался. То ли не принято было у них кидаться на женщин, то ли побаивался.
Винни помог Мессеру подняться, и теперь оба во все глаза смотрели на трех оборотней. Волчица оттеснила двух громадных зверей от костра, угрожающе рычала. Те взрыкивали в ответ. О чем они говорили на своем волчьем наречии, оставалось только гадать.
— Да ведь это же Нана, — осенило мага.
— Это? — Винни вылупился на облезлую страшную собаку.
Тут же вспомнилась красавица с точеным станом, гривой шикарных волос и удивительно правильными чертами.
— Не может быть, — пробормотал он.
Оборотни, огрызаясь, медленно отступали к лесу. Облезлая волчица рычала, показывала зубы и старательно оттесняла. В какой-то момент показалось, что у нее получилось бескровно справиться с двумя матерыми волколаками. Но только Винни подумал об этом, как все пошло наперекосяк.
Отступившие было волки бросились. Резко. Не сговариваясь, не предупреждая. Один за другим.
Винни дернулся вперед, забыв о страхе. Мессер удержал за руку.
— Куда?
— Они же ее… — начал Винни и осекся.
Волчица оказалась не так проста. Пустошь знает, как ей это удалось, но она вывернулась, уворачиваясь от первого оборотня. Тяжелая туша просвистала мимо. Зато второй нацелился на то место, куда только что отпрыгнула волчица. Секунду казалось, что сейчас он раздерет несчастную заступницу. Но жуткие челюсти клацнули, хватая пустоту, а ее и след простыл.
Оборотень резко обернулся, попытался отпрыгнуть, но уже не успел. На этот раз он сам стал жертвой. Два лохматых тела кувырнулись на землю, сплелись в рычащий клубок, к которому устремился второй волколак. Но он опоздал. Куча-мала рассыпалась на составляющие, застыла. Пришлый оборотень оказался прижатым к земле. Волчица крепко держала его зубами за горло и утробно рычала.
Ставший жертвой, волколак жалобно заскулил. Это поскуливание никак не сочеталось с его габаритами и ужасающей пастью. Но сейчас он просил о пощаде. Его приятель застыл в нерешительности, не зная, что делать.
Волчица рыкнула. Тот не пошевелился. Рык повторился, но более настойчиво. Волколак постоял в задумчивости некоторое время, затем опустил голову, поджал хвост и затрусил к лесу.
— Уходит, — прошептал Петро. — Нет, вы видели? Чтоб мне второй раз сдохнуть.
Оборотень добрался до кромки леса и растворился в темноте. Оставшийся волколак перестал даже скулить и только жалобно смотрел на волчицу. Та разжала челюсти. Освобожденный медленно отполз, развернулся и бросился к лесу на полусогнутых.
— Трусливое племя, — фыркнул Петро.
— Их сила в стае, — пожал плечами Мессер.
— Или в отчаянных одиночках, — добавил Деррек, глядя на волчицу.
Та неторопливо возвращалась к костру. Проходя мимо, остановилась и оглядела четверых каким-то удивительно мягким взглядом. Двинулась дальше.
Пройдя еще десятка два шагов, волчица вроде споткнулась, кувырнулась нелепо. А когда поднялась на ноги, Винни задохнулся. Да, Мессер оказался прав. Это была Нана. Упавшая потрепанная шавка поднялась с земли удивительно красивой женщиной.
Она была нага, и юноша поспешил отвернуться. Зато Петро присвистнул и вытаращился на обнаженные формы.
— Ты же говорил, что тебя женщины не интересуют, — укоризненно произнес Мессер.
— Когда я такое говорил? — удивился упырь. — Тебя-то вот они интересуют. А я чем хуже? Вон, и Винни тоже интересуют, вона как покраснел.
— Он живой.
— Живой, мертвый, в таких вопросах это не принципиально.
С этими словами Петро отвел взгляд от идущей к лесу женщины и вздрогнул. Деррек стоял в двух шагах от него. Лицо вампира было словно вытесанным из камня. Только желваки перекатывались под бледной кожей.
— Ты, падаль, — процедил Деррек сквозь зубы. — Ты оболгал ее.
Мертвяк выдержал взгляд и мерзко ухмыльнулся.
— А ты что, лучше? Ты же в это поверил, так чем ты лучше меня?
Деррек вздрогнул, как от пощечины, и поспешил к Нане. Петро всхлипнул своим странным смешком. Винни смотрел на него укоризненно. Мессер… Впрочем, у Мессера не было ни мимики, ни взгляда, чтобы судить по ним о проявленных эмоциях. А вот голос его прозвучал сердито:
— Я понимаю, что у тебя в голове все давно сгнило, но иногда неплохо бы думать, прежде чем языком чесать.
— Это мне говорит тот, у кого в черепной коробке вообще ничего нет. Иди ты, суповой набор, куда подальше со своими советами. Я простой дохлый парень…
— Трепло, — перебил его Мессер и отвернулся.
24
— Простите, — Нана снова была красивой женщиной и, что самое главное, одетой. Это позволяло смотреть на нее без смущения и не сгорать со стыда за пялящегося на нагое тело упыря. — Я не хотела, чтоб вы видели меня в таком виде.
— В этом нет ничего ужасного, — вежливо сказал Мессер.
— Ты нас спасла именно в том виде, — поддакнул Винни.
Они снова сидели вместе, несмотря на все разногласия. Ярко полыхал заново разложенный костерок. Светилась мутно-белым пятном луна, сверкали звезды.
— В человеческом обличье они не стали бы меня слушать, — кивнула Нана. — Это не в звериной натуре. Оборотень ведь не только меняет форму. Содержание тоже меняется. Другая память, другое восприятие, другие ощущения, привязанности. Другое понимание добра и зла.
— Тебе ли не знать, — подколол Петро, но получил такой взгляд от Деррека, что поспешил умолкнуть.
— Тебе ни к чему было стесняться, — произнес Деррек ласково. — Ты красивая.
— Это для вас, — покачала головой Нана. — Для своих я урод. В животной сущности. А они ценят звериную красоту, а не человеческую. Это мое проклятие.
— Почему проклятье? — не понял Винни.
— Потому что я хотела стать… — Нана смолкла, словно боясь признаться в чем-то постыдном. Наконец произнесла через силу: — Я хотела стать актрисой…
…Театр «Луны» был не совсем обычным. Вернее сказать, он был обычным для волколаков. Для человека все здесь было странно. Странности начинались со входа.
