Марина Ясинская - Половина лохматых
— Быстрее! — прошипел он.
— Готово! — гордо ответил Мирк.
Шершавый обернулся.
«Чтоб вы сдохди, лохматые!» — было написано на стене.
— Добавь «вонючие», — предложил он. — Вонючие лохматые.
— Точно! — обрадовался Мирк и принялся торопливо дописывать слово. — Вонючие — это как раз про них.
Вонючими лохматых называли потому, что они редко мылись — ещё один признак их дикости. Впрочем, Шершавый иногда подумывал, что, возможно, лохматые редко мылись не потому, что такая у них традиция, а потому, что на их половине Полиса не хватало воды. Когда Полис разделили пополам, лохматым отошла электростанция, и теперь истокам приходилось жёстко экономить на электричестве. Зато истокам отошли водокачка и водохранилище, и так же, как лохматые не давали им вдоволь электричества, они не давали лохматым вдоволь воды.
— Всё! — сообщил Мирк. Встряхнул баллончик с краской и добрызгал остатки, выводя поярче букву «с» в слове «сдохли». — Пусть теперь знают! — злорадно добавил он.
Шершавый окинул взглядом надпись. На красном кирпиче стены большие белые буквы выделялись очень ярко. Да, хорошо получилось!
— Уходим, — скомандовал он, взял Лину за руку — и тут издалека послышался звон часов, отбивающих четыре.
Мальчишки в панике переглянулись. Сейчас улицы заполонят лохматые, и кто-то из наверняка поймёт, что они — истоки!
— Мы не успеем добежать до дыры в ограде, — тихо и с отчётливой ноткой паники в голове сказал Мирк.
Шершавый тоже это понимал. Конечно, они могли бы попытаться проделать весь путь обратно, шагая спокойно, как ни в чём не бывало, и надеясь, что их не разоблачат, но если уж даже редкие прохожие на пути сюда обращали на них внимание, то что говорить про целую толпу!
Улица, тем временем, ожила. Из школы донёсся звонок, возвещающий о конце урока, из зданий вокруг начали появляться люди, по дороге замелькали велосипедисты.
Шершавый огляделся и, увидев за перекрёстком груду обломков строительных плит, скомандовал:
— За мной!
Перебежками, вжимая голову в плечи и опасливо озираясь на заполонивших улицу лохматых, которые, к счастью, пока не обращали на них внимания, ребята пересекли перекрёсток и встали перед грудой обломков.
— Подземка, — пояснил Шершавый, кивая на полускрытый обломками вход.
Входы в подземку были и на их половине Полиса. Как любые уважающие себя мальчишки, Мирк с Шершавым считали заброшенные подземные туннели жутко романтичными. Тайком от родителей они спускались по ступеням, которые раньше, говорили, были самоходными и тихонько ходили по огромным подземным платформам, глядя на умершие поезда и воображением зажигая потухшие фонари, оживляя неподвижные вагоны и наполняя туннели гулом и стуком колёс. Впрочем, углубляться в непроглядно-чёрные ходы они не решались.
— Когда подземка работала, она проходила по всему Полису, — сказал Шершавый, — А, значит, по ней мы сможем выйти на нашу половину.
— Но ты же не знаешь, куда идти, — засомневался Мирк. — Мы там запросто заблудимся! И потом — что, если там тоже всё перегородили?
— Вряд ли, — возразил Шершавый. — Как, ты думаешь, к нам пробираются контрабандисты? Через ворота?
А контрабандисты и впрямь регулярно сновали между половинами Полиса, пронося дефицитные товары. От лохматых истокам несли лампочки, лекарства и шоколадные конфеты, потому что на их половине остался электротехнический завод, фармацевтический цех и шоколадная фабрика. От истоков к лохматым контрабандисты переправляли мыло, пиво и велосипеды, потому что в отошедшей истокам части Полиса остались мыльный цех, пивоварня и механический завод. Словом, контрабандисты столько носили взад-вперёд, что и впрямь не верилось, что всё это проходило через тщательно охраняемые пропускные пункты.
Мирк затравленно оглянулся на улицу, которую, казалось, прямо-таки заполонили лохматые, и обречённо махнул рукой. И троица шагнула в подземку.
Сначала темнота ослепила. Мирк замер, боясь сделать шаг. Шершавый почувствовал, как по спине поползли противные пальцы страха, но тут Лина вцепилась в него обеими руками, крепко прижалась и испуганно всхлипнула, и он, как ни странно, приободрился.
— Не бойся, — тихонько сказал он. — Сейчас глаза привыкнут, и перестанет быть так темно.
— У меня же есть фонарик! — обрадованно воскликнул Мирк. Послышалось шуршание — это он рылся в рюкзаке, и через несколько мгновений темноту прорезал луч света, выхватил очертания стен и лестницу, ведущую вниз, к тоннелям, в которых навсегда замерли подземные поезда.
— Ну, всё, теперь совсем не страшно, — сказал Шершавый, наклоняясь к сестре. — Сейчас по этим тоннелям мы выйдем прямо к дому.
Лина ничего не ответила, только пискнула и прижалась к нему ещё крепче. Недоумевая, что испугало сестру, Шершавый поднял взгляд и увидел, как к ним со всех сторон приближаются тени.
— Ну-ка, ну-ка, это что тут у нас? — послышался незнакомый голос, и в луче фонаря появился высокий худой лохматый. Он был старше Мирка с Шершавым. Наверняка, ему не меньше шестнадцати. Длинные волосы свисали вдоль бледного лица, глаза казались застывшими и злыми, а левая рука была зачем-то туго перехвачена ремешком чуть выше локтя.
Мальчишки непроизвольно сделали шаг назад. К худому лохматому присоединилось ещё трое. Все — волосатые, у всех — дикие взгляды, у одного — сигарета в руке, от которой несло сладковатым дымом, у другого — полупустая бутылка.
— Никак чужаки в гости пожаловали? — протянул худой, продолжая наступать. — И, похоже, чужаки-то не наши, а плешивые!
Мальчишки, налетевшие на них в Коридоре, тоже называли их этим противным, обидным словом — плешивые. Но если тогда Мирк с Шершавым только разозлились, то сейчас им стало страшно.
Худой продолжал наступать на пятившихся мальчишек, трое его страшных помощников шли следом.
— И что же вы тут делаете, а? — приговаривал худой, медленно водя в воздухе непонятно откуда взявшимся у него в руках ножом. — Повеселить нас пришли? Вот молодцы, веселье мы любим, да, парни?
Шершавый быстро оглянулся. Выход был совсем рядом, за спиной — никого. Правда, выход вёл на улицы, полные лохматых, но сейчас те лохматые казались ему куда менее страшными, чем эти, встретившие их в подземке.
— Бежим! — крикнул он Мирку и бросился к выходу, таща за собой сестру.
Уличный свет ослепил так же, как несколько минут — темнота. Но мальчишки продолжили нестись вперёд, не разбирая дороги, пока не налетели на препятствие.
Отчаянно щурясь и моргая, Шершавый поднял глаза и увидел перед собой мужчин в тёмно-синей форме. И обмер, сообразив, на кого они нарвались.
Жандармы!
Преследователи отставали от мальчишек всего на несколько шагов, но, увидев, кому попала их добыча, резко затормозили. На свету они казались ещё более отвратительными, чем в темноте — бледные, болезненные лица, слезящиеся глаза, трясущиеся руки, спутанные пряди грязных волос.
— Товарищи жандармы, — настороженно произнёс худой, выставил перед собой тонкие, все в красных точках и кровоподтёках руки. Ножа в них больше не было. — Мы всего лишь хотели помочь. Сдать этих плешивых в руки закона.
— Считайте, что помогли, — сухо ответил державший Шершавого жандарм и прищурился. — И советую закрыть свой притон в подземке, прежде чем я напущу туда нарконадзор.
— Понял, господин жандарм, понял, — закивал худой, пятясь к входу в подземку. Его товарищи пятились вместе с ним, пока не скрылись окончательно в темноте.
Шершавый облегчённо выдохнул, но тут вспомнил, в чьи руки угодил, и снова напрягся. Глянул на Мирка — того схватил другой жандарм, а сам его приятель был белее мела. Лину держал за руку третий. Увидев, что носовой платок сполз с головы девочки, показывая всему миру её безволосую голову, Шершавый отчаянно дернулся в крепко стиснувших его руках.
— Отпустите её! — выкрикнул он. С ним-то уж будь что будет, но его маленькая сестрёнка вообще ни при чем!
— Тихо! — негромко, но очень твёрдо приказал державший его жандарм и потащил его куда-то в сторону, подальше от глаз любопытных прохожих. Завёл из за угол здания, в безлюдную подворотню, сдёрнул с него ненавистную меховую шапку, обнажая шершавую голову, и строго спросил: — Вы как сюда попали?
Шершавый понимал, что отпираться нет смысла.
— Нашли дыру в ограде, — признался он.
— Где?
— Напротив самолёта.
— А сюда зачем полезли?
Шершавый промолчал, насупленно уставившись в сторону.
— Зачем-зачем, — неожиданно усмехнулся тот жандарм, который держал Мирка. — Себя не помнишь в их возрасте? Наверняка приключений захотелось! Видел, как они подготовились? Особенно твой — вон какую шапку для маскировки выбрал!
Шершавый покосился на «своего» жандарма и с удивлением понял, что тот… улыбается! И глаза у него были добрые. А светлые волосы на голове стрижены коротко-коротко, ненамного длиннее, чем противная, невыводимая щетина у Шершавого на голове. И вообще, если чуть напрячь воображение, жандарм становился очень похож на них, истоков…
