Владимир Григорьев - Помиловка и электрон
Снорг молчал. Он отметил, что Пекки необычайно умен, у него можно научиться смотреть на вещи по-другому и видеть иначе, чем раньше. Рядом села Тиб и начала прижиматься лицом к его лицу. Это нежное прикосновение Снорг любил больше всего на свете.
— Я боюсь, что уже не успею узнать обо всем... времени осталось слишком мало... — закончил Пекки тихо, видя, что Снорг уже не слушает его.
— Пекки! — закричала Моози.
— Перестань... он спит, — сказал Снорг.
— Тогда подойди сюда и посмотри на Аспе, — попросила Моози, — она не дышит.
Подъем собственными силами стоил Сноргу нескольких секунд страшного напряжения. Казалось, что Аспе лежит как обычно: полусогнувшись, подсунув маленькие ручки под большое плоское лицо.
— Она спит...
— Ты ошибаешься, Снорг. Приглядись внимательней.
Перевернуть Аспе лицом вверх было выше его сил. На счастье, поблизости появились юркие Дагсы. Сообща им удалось перевернуть Аспе. Тело было холодным и уже окоченело.
— Черт... ты была права... — глухо сказал Снорг. — А я даже ни разу не поговорил с ней... Она всегда спала... Разбудить Пекки?
— Нет. Он и так узнает, — ответила Моози. — Я не понимаю этой смерти. Это не соответствует тому, что говорил Пекки, — добавила она.
Тело Аспе исчезло, когда все спали, и никто не мог сказать, как это было сделано.
— Смерть Аспе не противоречит моим наблюдениям, — сказал Пекки Сноргу. — Законы, по которым мы живем, действуют статистически... Проще говоря, нас сначала всесторонне изучили и затем выбрали тех, кто способен выжить... А может, другие просто умерли... Затем отбросили тех, кто не способен учиться, совершенных кретинов, а нас интенсивно учили разными способами...
Снорг посмотрел на резвящихся Дагсов, потом на Пекки, который ответил ему улыбкой.
— Именно это я и хотел сказать, — продолжал Пекки. — Аспе умерла, потому что их исследования были не слишком точны... А может, выживание попросту является тестом...
— И что будет дальше? — спросил Снорг.
Пекки всем своим видом выразил полную беспомощность.
— Я уверен, ничего хорошего... Во всяком случае, для меня... — сказал он нерешительно. — Видишь ли, Снорг, мне удалось войти в систему информационного центра, который нас обслуживает... Я видел разные комнаты... В каждой из них живут люди... — Произнеся слово «люди», он бросил быстрый взгляд на Снорга. — Люди в нашем возрасте или моложе... Те, что помоложе, сидят перед экранами и загружаются знаниями; те, что в нашем возрасте, живут, подобно нам: наблюдают... общаются... Но я ни разу не нашел комнаты с людьми старшего возраста... Есть какой-то информационный барьер... На непосредственные вопросы система не отвечает... Но в ближайшее время все выяснится, я чувствую это, Снорг...
В глаза Снорга ударил яркий свет. С минуту он ничего не видел. Потом понял, что находится уже не в Комнате. Он лежал на чем-то твердом в помещении, которое казалось огромным. Ему стало одиноко, вокруг не было никого из обитателей Комнаты. В другом конце сидел незнакомый мужчина. Он казался необычайно старым, хотя на самом деле был просто старше тех, кто до сих пор окружал Снорга. Мужчина заметил, что Снорг проснулся, и подошел, протягивая руку.
— Мое имя — Баблиояннис Конобоблоу, — сказал он.
Снорг медленно, усилием воли приподнялся с лежанки.
— Приветствую, Снорг. Сегодня вы стали человеком. Вы были лучшим... — Снорг смог пожать ему руку. Очень хотелось узнать, какова эта рука на ощупь.
— Вот свидетельство информационного центра, — мужчина взял со столика несколько листков, — и положительное решение комиссии, в которую входят люди. Вы получите удостоверение личности и сможете выбрать себе имя.
— Ч-что? — пробормотал наконец Снорг.
Мужчина казался любезным чиновником, который делает довольно приятное, но рутинное дело.
— Я посмотрел ваши результаты, — Баблиояннис разглядывал бумаги, — сто тридцать два балла... Неплохо. Когда-то я, в своем тесте, получил сто пятьдесят четыре, — похвалился он. — Этот Пекки опасно приблизился к вам, у него было сто двадцать шесть баллов. Но отсутствие конечностей, половых органов... Это трудно заменить умственными способностями. Да оно и к лучшему, что выбрали вас, а не какого-то там головастика.
«Вмазать бы тебе по морде, мозгляк», — подумал Снорг.
— Пекки — мой друг, — сказал он, чувствуя, как знакомо деревенеют щеки.
— Лучше не заводить друзей, пока не станешь человеком, — наставительно заметил Баблиояннис. — Вам интересно узнать результаты других? — Снорг промолчал, и Баблиояннис сам ответил на свой вопрос: — Моози — восемьдесят четыре, Тиб — семьдесят два, Дульф — тридцать... У остальных почти ничего: Дагсы — по восемнадцать, у этого мешка, Тавегнера, — двенадцать...
Снорг слышал презрение в голосе Баблиоянниса и чувствовал нарастающую ненависть к этому человеку. Ему казалось, он мог бы даже убить его.
— Что теперь будет со мной? — спросил он. Судорога по-прежнему сводила его челюсти.
— Как человек вы имеете возможность выбора. Вы вступаете в нормальную жизнь в обществе. Короткие подготовительные курсы... потом сможете продолжить образование или пойти работать. Сегодня вы также получите финансовый кредит в размере пятисот монет — это причитается каждому, кто стал человеком. Но лично я советую вам перед тем, как начнете работать, сделать косметическую операцию. В конце концов, ушные раковины не так уж важны... — Он бросил на Снорга многозначительный взгляд. — Позднее вы найдете что-нибудь экстра... Всегда есть большой... выбор.
Снорга прошиб озноб: перед глазами у него возникла Тиб.
— А что будет с остальными? — выжал он из себя.
— Ах, да... что ж, вы имеете право знать это, — Баблиояннис, казалось, был раздражен. — Всегда рождается гораздо больше особей, чем потом становится людей... Они пойдут на трансплантаты. Там можно выбрать неплохие уши, глаза, печень. Хотя некоторые даже на это не годны. Тавегнер, например, пойдет лишь как материал для тканевых культур.
— Это бесчеловечно! — вырвалось из сжатых уст Снорга.
— Что — бесчеловечно? — Баблиояннис побагровел. — Бесчеловечно было начинать войну! Сейчас сто процентов популяции рождаются неполноценными физически, а три четверти — психически... Да и те рождаются искусственно. Претензии вы можете адресовать лишь к нашим предкам.
Снорг не выразил этого желания, и Баблиояннис продолжил:
— Количество рождений увеличено до максимума, чтобы повысить вероятность появления индивидуумов, приближающихся к норме, — он изучающе посмотрел на Снорга. — А остальные — это самый дешевый способ получения материалов. Ведь избранные тоже не вполне нормальные, не правда ли, Снорг?
Снорг молчал.
— Я работаю в отрасли уже семь лет, — напирал Баблиояннис, — и уверен, что лишь этот путь правилен...
— Но вы тоже несовершенны. Вы хромаете на левую ногу, ваше лицо частично парализовано, — возразил Снорг.
— Знаю, что это заметно, — у Баблиоянниса был готов ответ, — но я хорошо зарабатываю, и скопил деньги почти на целую ногу... на трансплантат.
Тибснорг Пеккимоози начал работу в Центральном Архиве Биологических Материалов. Одновременно он продолжал учебу. У него была довольно высокая заработная плата, но после удержания налогов за прежнюю опеку денег оставалось немного. Оплата питания и небольшой сумрачной комнатки сводила оставшееся практически к нулю. Кормился Тибснорг в общественной столовой, где подавали блюда из синтетических продуктов. Но и это было лучше прежнего капельного вливания. В столовой он постоянно встречал одних и тех же людей, ему было скучно, однако выбора пока не было. С людьми, которых он видел в столовой, Тибснорг почти не разговаривал. Все они были старше его. Некоторые приезжали в колясках, большинство приходило своими ногами. Тибснорг внимательно наблюдал за ними и не встретил никого, кто был бы сложен вполне нормально, — у каждого имелись какие-нибудь дефекты.
Тибсноргу еще повезло: если бы при тестировании он получил менее 120 баллов, то не смог бы учиться дальше. Работать он пошел потому, что боялся воспоминаний — они не давали бы ему покоя в свободное время. Теперь за любую медицинскую процедуру нужно было платить, а он еще помнил, благодаря кому смог встать на ноги и победить паралич тела. Как человек он имел право знать правду и, кроме того, мог видеть — имел право видеть, — как выглядит мир сейчас. Раз в пять дней после окончания работы Тибснорг выезжал на поверхность и с высокой башни обозревал окрестности. Это была серо-бурая пустыня, по которой неустанно кружили серые массивные вездеходы, перевозившие сырье из многочисленных рудников. Он знал, что вездеходами управляют люди, которые не могут иметь потомства, потому что уровень излучения в пустыне был очень высок. В столовую приходил один такой водитель. Выглядел он вполне нормально и зарабатывал в три раза больше, но Тибснорг не поменялся бы с ним местами.
