Владимир Григорьев - Помиловка и электрон
Обзор книги Владимир Григорьев - Помиловка и электрон
Марек Хуберат
Ты вейнулся Снеогг я знаала...
На полу виднелся ряд светлых пятен. Снорг любил наблюдать, как они медленно перемещаются по матовой поверхности. Он давно уже обнаружил, что свет проникает сквозь небольшие отверстия на потолке. Сноргу было приятно лежать на полу, греясь под этими теплыми лучами. Он попробовал шевельнуть руками, но тут же свалился с постели.
— Дагс... — прошипел он, не разжимая зубов. Одеревеневшие челюсти не слушались его.
— Дааагс...
Один из Дагсов оторвался от экрана визора. Он среагировал скорее на шум падения, чем на голос Снорга. Опираясь на руки, Дагс в несколько прыжков добрался до Снорга и влепил ему крепкую затрещину. У Дагсов были очень сильные руки, и оба они почти не пользовались недоразвитыми ногами.
— Вле... вле... — пробормотал Дагс и энергично задвигал плечами, объясняя, что Снорг скоро сможет шевелить руками. Второй Дагс тоже подполз и изо всех сил дернул Снорга за волосы. Было ужасно больно, но именно это радовало больше всего.
«Голова... голова... — билось у Снорга под черепом. — Хорошо... это хорошо».
— Тавегнер!.. Рассказать тебе сказку? — раздался вдруг голос Пекки. Снорга всегда удивлял его выговор. Вот и сейчас он ясно слышал каждое слово, хотя отсутствие ушных раковин ограничивало слуховые возможности Снорга.
Ответом на слова Пекки было громкое бульканье. Тавегнер всегда лежал неподвижно и лишь бульканьем давал о себе знать. Но если бы он встал, то наверняка оказался бы выше всех, даже выше Тиб и Аспе. Тиб всегда стояла, и только поэтому была самой высокой.
«Может быть, и я оказался бы выше Тиб, если бы встал», — подумал Снорг. Он радовался, что ощущает сегодня всю голову, и считал, что обязан этим Дагсам, ежедневно оказывавшим ему маленькие услуги.
— Пекки, заткнись! — крикнула Моози. — Потом будешь рассказывать... сейчас я пою...
Ладони Снорга ничего не чувствовали, однако двигались все-таки по его воле. Снорг сорвал с себя путаницу проводов и трубок, сильно ущипнул свое плечо, но боли не было.
«Хорошо, хоть руки двигаются», — подумал Снорг. Он осмотрел раны и ссадины на теле. Большинство уже заживало, зато прибавились две новые царапины: это когда он свалился с постели. Телесные повреждения были кошмаром Снорга. Минутная рассеянность, неуклюжее прикосновение к мебели — и он рвал на себе кожу, даже не замечая этого. Снорг всегда боялся, что не заметит вовремя ранку, и тогда начнется заражение. Он подполз к визору. Рядом неподвижно стояла Тиб, а один из Дагсов старался снизу стянуть с нее рубашку.
«Кто ее одевает?..» — подумал Снорг. Каждый день Дагсы проделывали одно и то же, и каждый день с утра Тиб была снова одета.
Тиб всегда казалась Сноргу очень большой, ведь он смотрел на нее только с пола. Сноргу ужасно хотелось когда-нибудь поговорить с Тиб. Она была единственной в Комнате, с кем ему никак не удавалось установить контакт. Даже от Тавегнера, который лежал неподвижно, как огромный кусок мяса, и не мог вымолвить ни слова, можно было узнать много интересного. Тавегнер занимал почти половину Комнаты, и все долго считали, что он такой же молчальник, как и Тиб. Только Пекки догадался, как можно с ним общаться. Сначала Дагсы обнаружили, что Тавегнер реагирует на прикосновение, так как они очень любили сидеть на его теплом и мягком теле. А Пекки вообще был очень мудрый. Вот он и придумал, чтобы Тавегнер булькал «да» на нужной букве алфавита, а если же хочет закончить слово, то еще два бульканья в придачу.
«Я — Тавегнер», — сообщил тогда Тавегнер. А потом поведал еще много интересных вещей. Он говорил, что любит Дагсов, благодарил Пекки и просил, чтобы его немного передвинули, так как плохо видит экраны.
— Пекки, ты мужчина или женщина? — спросил как-то Снорг и начал разворачивать простынку.
— Отцепись, Снорг... отвали, пошел к чертям... Я просто Пекки... — Маленькое тельце пыталось вырваться. Снорг распеленал Пекки до конца и сразу же начал заворачивать снова.
— Ты действительно просто Пекки, — сказал он.
— Дурень, я сразу тебе это сказал. — Пекки презрительно скривил губы. У него была прекрасная голова, даже больше головы Снорга, и форму она имела необычайно правильную, еще более правильную, чем головы тех, кого они наблюдали на экранах.
— У тебя отличная голова, Пекки, — сказал Снорг, чтобы хоть немного польстить ему. Пекки даже покраснел.
— Я знаю это. А у тебя отвратительная, хотя тоже почти правильная, только без ушей... — ответил он. — И я намного умнее, — продолжал он, — и я долго еще буду существовать, даже когда вас уже ликвидируют...
— Что ты говоришь? — спросил Снорг.
— Ничего... подай мне присоску.
Снорг вытянул из стены шланг для удаления выделений, прикрепил к Пекки и отодвинулся. Визор показывал деревья, много деревьев. Они были красивые и ритмично шевелились. Визор всегда показывал красивые вещи: обширные ландшафты, правильно сложенных людей. Визор также обучал разным полезным вещам. Однако Снорг испытывал чувства обиды и вины. Обиды на то, что он не такой красивый, как люди на экране, выполняющие разные сложные действия. Они казались почти совершенными. Снорг был уверен: в том, что он не такой, как прекрасные люди на экране, виноват он сам, но почему это его вина — не знал. Глядя на экран, Снорг забывал обо всем. Он впитывал глазами образы и знания. Благодаря визору он видел и знал много такого, чего никогда не было в Комнате. Вот на экране показалась женщина. Она стояла неподвижно, демонстрируя, какие пропорции должно иметь тело правильно сложенной женщины. Рядом с экраном застыла Тиб и смотрела перед собой остекленевшим взглядом. Снорг сравнил ее с женщиной на экране. Тиб была лысая, совершенно лысая, и потому ее голова отличалась от головы той женщины, но Снорг попробовал представить волосы на голове Тиб, и это выглядело неплохо. Ее тонкие, чуть оттопыренные ушные раковины просвечивали на свету. Этим ушам Снорг завидовал больше всего. На экране появились линии, обозначающие правильные пропорции тела, и Снорг подполз к Тиб, чтобы измерить ее шнурком. Мало того, что обе ее руки были одинаковой длины, так же, как и ноги, мало того, что руки были короче ног, — но и в мельчайших подробностях ее фигура соответствовала образцу. Чтобы сравнить еще и размеры ее головы с телом, Снорг приподнялся, встал на колени и вытянул руки вверх. Все совпадало — он смотрел на Тиб с удивлением.
«У нее совершенно правильное тело», — подумал он и вдруг осознал, что ему удалось встать на колени парализованных ног.
Пекки должен был рассказывать сказку. Дагсы прикрепили ему руку — управляя ею, он мог совершать несложные действия. Пекки сразу же начал чесать лицо.
— Это великолепно... это прекрасно... — в экстазе повторял он. — Вы не умеете пользоваться своими телами...
Несколько затрещин Дагсов привели его в чувство. Он начал рассказывать...
— Это был прекрасный сон... — Пекки прикрыл глаза. — Я поднимался в воздух... было чудесно... у меня были такие черные плоские крылья по бокам, что показывают иногда в визоре... Воздух двигался вместе со мной... было чудесно прохладно... — он говорил все тише, как бы размышляя вслух. — Рядом летела Моози... у нее были яркие зеленые крылья... четыре крыла... и она так трепетала ими, что мне стало жаль, что я всего лишь Пекки...
Из угла донеслось звучное бульканье.
— Тавегнер просит, чтобы ты говорил громче, — и глухое бульканье подтвердило правоту этих слов.
— Хорошо... я буду говорить громче, — Пекки словно встряхнулся. — Комната была все меньше и меньше, — продолжал он, — и все становилось зеленым. А внизу летели оба Дагса, летели туда же, куда и мы... и было чудесно. Небо, к которому я летел, было большим экраном визора... и я мог передвигаться в любом направлении...
Из угла, в котором стояла коробка с Моози, раздалось тихое всхлипывание. Снорг подполз к ней.
— Тебя расстроил его рассказ? — спросил Снорг, приглядываясь к Моози. В отличие от Пекки, у нее были все конечности, правда, хилые, недоразвитые.
— Дело не в Пекки, а в Тавегнере, — проговорила она сквозь слезы. — Во время рассказа Тавегнер попросил, чтобы я перевела слова Пекки по буквам... и знаешь, он сказал...
Снорг выжидательно кивнул.
— Он сказал, что хочет идти на размол вместо Пекки...
— На размол? — не понял Снорг.
— Пекки это давно уже открыл, — сказала Моози. — Он внимательно анализирует все, что говорят в визорах. Из нас выберут только лучших... тех, кто сложен более правильно, а остальных — на размол.
— Так, как показывают на экранах, когда говорят, что это война? — уточнил Снорг.
Она кивнула головой.
— Положи меня рядом с Пекки... — сказала Моози. — Дойдя до конца своего прекрасного сна, он всегда расстраивается.
Снорг с большим трудом вытащил Моози из коробки, перенес в уголок, где лежал Пекки, и тут же поспешил вернуться — Тиб начала пачкаться. Он присоединил к ней присоску. Потом изо всех сил ухватился за ее бедра и, приподнявшись, встал на колени.
