Кейт Уилхелм - Похороны
Сидя на прямом стуле, следя за любым изменением древней позы, настороженная, боясь старого Учителя. Судорожная, усталая и сонная. Полуприслушиваясь к непрестанному бормотанию на вдохе и выдохе, когда слова, казалось, не имеют никакого смысла… Мама сказала спрячь ребенка прячься не шевелись а Стив хотел бритву на день рождения а мама сказала ты слишком молод тебе только девять а он сказал нет мама мне тринадцать разве ты не помнишь а мама сказала спрячь ребенка спрячь не шевелись совсем и она заявились ненавистные милые лица…
Карла села и снова взяла карандаш, потом остановилась. Когда она вспомнила эти слова, они были такими четкими в памяти, но как только она взялась их записывать, все испарилось. Она записала: «Ненавистные милые лица… спрячь ребенка… только девять». Она пристально посмотрела на слов и зачеркнула их жирной чертой.
Милые лица. Мадам Вестфол называла ее милая, милая.
* * *Колокольчик общественного часа прозвонил, и Карла открыла дверь и шагнула в переднюю, где уже собрались другие протеже. Их было пятеро. Карла никого из них не знала, но время от времени видела всех в школе. Мадам Трюдо сидела на стуле с высокой спинкой с черной обивкой. Она так сливалась с ним, что только ее руки и лицо казались отделенными от стула, мертвенно-белые руки и лицо. Карла поклонилась ей и неуверенно встала у своей двери.
— Входи, Карла. Это общественный час. Расслабься. Это Ванда, Луиза, Стефани, Мэри, Дороти. — Каждая девушка, когда произносили ее имя, слегка наклоняла голову. Потом Карла не могла сказать, какое имя у какой девушки. Двое из них носили юбки в черную полоску, что означало, что они учатся в академии Учителей. Трое других все еще были в серых с черной каймой платьях младшей школы, как и Карла.
— Карла не хочет быть Учителем, — сухо сказала мадам Трюдо. — Она предпочитает коробочку с красками Леди. — И мадам улыбнулась только ртом. Одна из академических девочек засмеялась. Мадам продолжила:
— Карла, ты не первая, кто завидует косметичке и ярким цветам Леди. Мне надо тебе что-то показать. Ванда, фильм.
Девушка, которая засмеялась, тронула кнопку на маленьком столике и на стене нарисовалась картинка. У Карлы перехватило дыхание. Это была Леди, вся золотая и белая, золотые волосы, золотые веки, блестящее белое платье, которое заканчивалось выше колен. Она повернулась и улыбнулась, вытянув обе руки, пальцы с длинными, заостренными на концах ногтями усыпаны сверкающими драгоценностями. Потом она подняла руку и сняла свои золотые волосы.
Карла почувствовала, что сейчас потеряет сознание, когда золотые волосы выпали из рук Леди, оставив короткую, прямую, невзрачную прическу. Леди повесила золотые волосы на шар, а потом один за другим сняла длинные блестящие ногти, оставив свои ладони просто ладонями, костистыми и безобразными. Потом леди сняла свои ресницы и брови, потом нашлепала на лицо что-то вязкое и коричневое, а когда сняла, открыла бледную кожу с морщинами вокруг глаз, с жесткими, глубокими линиями от носа до рта, который тоже изменился, став маленьким и захудалым. Карле хотелось закрыть глаза, отвернуться и броситься в свою келью, но она не осмеливалась даже шевельнуться. Она чувствовала на себе пристальный взгляд мадам Трюдо, и этот взгляд, казалось, прожигал насквозь.
Леди сняла свое кружащееся платье, и под ним оказалась одежда, которую Карла никогда не видела прежде и которая покрывала ее от груди до бедер. Коренастые пальца заработали над крючками, в конце концов одежда спала, и на виду оказался ее живот, большой, выпирающий, с жестокими красными рубцами там, где одежда врезалась и сдавливала ее. Груди свесились чуть ли не до пояса. Карла не могла закрыть глаза, не могла заставить себя не видеть, не могла заставить себя не смотреть на оставшееся отталкивающее тело.
Мадам Трюдо встала и направилась к своей двери.
— Покажите Карле остальные два фильма.
Потом она взглянула на Карлу и сказала:
— Я приказываю тебе смотреть. Потом я спрошу тебя о содержании.
И она покинула комнату.
Другие два фильма показывали ту же самую Леди за работой. Вначале с какой-то протеже, потом с мужчиной-гражданином. Когда просмотр закончился, Карла, спотыкаясь, вернулась в свою келью, и ее стало рвать до полного изнеможения. В ту ночь ей снились кошмары.
* * *Сколько же дней, думала она, я уже здесь? Она больше не дрожала, но почти сразу отключала сознание, как только занимала свое место меж двух высоких окон. Больше она не пыталась перехватить дуновение ароматов Леди или взглянуть на Мужчин. Она выбрала одну точку на полу и на ней сосредотачивалась, не отрывая взгляда.
Они стары и полны ненависти, они сказали — давайте переделаем их по нашему образцу, и переделали…
Мадам Трюдо ненавидит и презирает. Стары и полны ненависти…
— Почему ты не выбрала стать Женщиной, рождающей молодых?
— Я не гожусь, мадам. Я слабая и робкая.
— Взгляни на свои бедра, узкие, словно бедра мужчин. И свои груди, маленькие и жесткие. — Мадам Трюдо с отвращением отвернулась. — Почему ты не выбрала стать Профессионалом, Доктором или Техником?
— Я недостаточно умна, мадам. Мне требуется много часов изучения, чтобы понять математику.
— Итак: ты слабая, хрупкая, не слишком умная. Почему ты плачешь?
— Я не знаю, мадам. Извините.
— Возвращайся в келью. Ты мне отвратительна.
Уставившись на изъян в полу, место, где выемка чуть искажала свет, создавая очень маленькую овальную тень, желая знать, когда же кончится мучение, удивляясь, почему она не может заполнить записную книжку многими фразами, что говорила мадам Вестфол, фразами, которые она вспоминает здесь, и которые не может вспомнить, когда сидит в своей келье с карандашом, занесенным над записной книжкой.
Иногда Карла забывала, где находится, обнаруживая себя в палате мадам Вестфол и следя, как древняя старуха в одиночестве борется за жизнь, вынуждая себя вдыхать и выдыхать, отказываясь признать смерть. Следя за непостижимыми циферблатами, трубками, бутылочками жидкостей с понижающимися уровнями, наблюдая, как иглы вонзаются в плоть, как трубки исчезают под простынями и кажется, что они снова и снова корчатся какой-то тайной жизнью, прислушиваясь к невнятно бормочущему голосу, к стонам и вздохам, к бессмысленным фразам.
Трижды они поднимались против детей и трижды истребляли их, пока не осталось совсем никого, потому что зараза распространилась, и все, кому за десять, были заражены и переносили радио…
Радио? Болезнь? Зараженные радио, распространяя среди молодых?
И мама сказала спрячь ребенка спрячь и не шевелись и это тоже положи в пещеру и не притрагивайся.
Пришла смена, и Карла на немых ногах зашагала из Смотрового зала. Она следила за колыханием черной каймы своей юбки, пока шла, и казалось, что эта чернота ползет вверх по ногам, завивается у пояса, взбирается по груди, пока не доберется до шеи, а потом душит ее. Они сильно стиснула зубы и продолжала идти размеренным шагом.
* * *Девочки, ухаживавшие за мадам Вестфол при жизни, остались на службе и во время школьных церемоний после окончания допуска в зал. Требовалось стоять цепочкой позади возвышения. Восхваления терпению и твердости первого Учителя. Восхваления ее мудрости при установлении правил школы. Карла пыталась удержать внимание на говорящих, но она так устала, была такой дремлющей, что улавливала только обрывки фраз. Потом она толчком встрепенулась. Говорила мадам Трюдо.
— …книгу, которая станет руководством всем будущим Учителям, покажет им путь сквозь личные испытания и трудности к достижению спокойствия, которым обладала мадам Вестфол. Я горжусь этой привилегией, тем, что мне выпала честь завершить этот труд…
Карла подумала о невнятице, что она вносит в свою записную книжку, и сморгнула слезы стыда. Мадам Трюдо следовало сказать, зачем ей потребовалась информация. А ей надо вернуться в келью и уничтожить всю чепуху, что она понаписала.
Позднее этим же днем почетный эскорт из девочек предупредили, что они будут сопровождать мадам Вестфол на ее последнюю церемонию в Скрентон, ее родной город, где погребение вернет ее в семью.
Мадам Трюдо поговорила с Карлой перед отправлением.
— Ты будешь отвечать за других девочек, — сказала она. — Я жду, что ты поддержишь порядок. Ты сообщишь мне немедленно о любых затруднениях, о любом нарушении правил, а если это невозможно если я буду занята, ты лично восстановишь порядок от моего имени.
— Да, мадам.
— Очень хорошо. Во время путешествия девочки будут вместе ехать в отдельном компартаменте метро. Разговоры разрешаются, но не смех и не детские игры. Когда мы прибудем в дом в Скрентоне, вам выделят комнаты с койками. И снова, вам позволено устраиваться поудобнее, но с достоинством той службы, которую вам приказано исполнять в данный момент.
