Юлий Буркин - Всё будет хорошо
О том, как все еще будет.
…Их было несколько десятков, этих сентиментальных строф. Я прочел их все и долго не мог прийти в себя. Потом я заспешил домой. От остановки к дому я почти бежал, но по дороге все-таки заскочил в ларек и купил банку «Кити Кэта» с крольчатиной. Я ввалился в свою квартиру с мыслью о том, что теперь у нас начнется новая жизнь. Но меня никто не встретил. Это было странно, но я, холодея, почти сразу догадался, в чем дело.
Я кинулся в гостиную, где была открыта форточка, в кабинет, в спальню… «Кис, кис, кис, — кричал я в панике. — Серый! Серый!..» Но никто не отзывался. Я вышел на улицу и бродил по двору до темноты, не прекращая звать тебя, и в дом вернулся, лишь окончательно утвердившись в бессмысленности своих поисков.
Я вошел в кабинет и сел за стол. И сразу увидел на нем листочек в линейку из старой записной книжки. Я помнил точно, что не оставлял его тут. Вновь я кинулся в гостиную, залез в шкаф… Твоих записей там, конечно же, не было, они исчезли вместе с тобой. Я вернулся в кабинет и, приглядевшись к листочку, увидел начертанный на нем еле заметный волнистый волосок, длиной не более сантиметра. Я включил микроскоп и скопировал этот знак, а затем, как и вчера, переслал файл лингвистам. Пусть попробуют не переведут.
Ночью я почти не сомкнул глаз. Меня мучили стыд и угрызения совести, меня мучил страх за тебя и надежда, что твоя последняя запись поможет мне тебя найти. А рано утром, едва только начался рабочий день, я ввалился в кабинет заведующего отделом структуральной космолингвистики.
— Что там написано?! — без предисловий потребовал я ответа.
— Я же тебя предупреждал… — отозвался он. — Впрочем, ты придумал довольно необычную систему кодирования, и кое-что мы взяли оттуда на вооружение. Если хочешь, я сделаю реестр, и ты оформишь патент на изобретение. Я и не знал, что ты увлекаешься структуральной лингвистикой.
— Вы расшифровали?! Расшифруйте, пожалуйста, расшифруйте! — твердил я.
— Ты хочешь сказать, что не сам все это закодировал? — наконец дошло до него. — А кто? Какой-то твой знакомый? Он, что — сумасшедший поэт? Но лингвист, кстати, талантливый. Интересно, зачем он этим занимается? Боится, что кто-то украдет его гениальные стихи?
— Расшифруйте…
— Ну, ладно, ладно, — сказал он, наконец. — Сейчас.
Он удалился в лабораторию и вскоре вернулся с листом бумаги в руках.
— На, держи.
Я схватил этот лист и уставился на него, как на змею. Там было одно-единственное слово. Одно-единственное, но оно действительно жалило меня.
«Низость».
Пинцет не помог? Запахи рассказали тебе все?
Говорят, я сильно изменился. Прежнюю работу я, во всяком случае, оставил. Какое, право, мне дело до этих булыжников или до этих кремнийорганических волосков, которые так восхищают моих бывших коллег? Даже при том, что как раз я, пожалуй, единственный, кто готов поверить, что они не менее разумны, чем мы, просто, в отличие от нас, не набиваются на общение.
Один мой бывший коллега, зайдя ко мне в гости с бутылкой коньяка, рассказал, что якобы на определенной фазе развития эта грибковая популяция стала излучать какие-то волны и наши лингвисты расшифровали это «волновое послание» как, — «отстаньте вы, в конце концов!» Но над ними только посмеялись.
Почему мы так уверены, что знаем, что такое разум? Почему мы так упорно ищем контакта, но никогда не думаем о том, жаждет ли его другая сторона? А если, в принципе, другой стороне он может быть не нужен, то отвечают ли наши поиски правилам элементарной деликатности? Понравилось бы нам, если бы мы пришли в лес за грибами, а лес вдруг стал бы с нами разговаривать и набиваться в друзья?
Заведующий отделом лингвистики считает меня слегка тронутым гением. И из уважения к этой мнимой гениальности он по моей просьбе распечатал мне твои записи в первоначальном виде. Я много раз показывал их другим кошкам. И дело вовсе не в том, что мне так уж важен пресловутый контакт с ними, дело в том, что они могли бы помочь мне найти тебя. Но ни одна из них не проявила ни малейшего интереса. Неужели ты сам изобрел эту письменность? Или все они более хитры и более скрытны, чем ты? Или ты был не простым котом, а каким-нибудь котом-пришельцем? Нет, в последнее я не верю ни на йоту, в конце концов, я знал твою кошку-мать, она живет на даче у моих знакомых. Или это как раз ты — «слегка тронутый гений»? Тогда ты просто мой брат-близнец.
Впрочем, не в этом дело. Совсем-совсем не в этом. Пожалуйста, вернись. И никаких контактов. Вернись и останься — просто котом.
Я больше не буду, честное слово.
КОТ МОРОЗ
Юлиана Лебединская
Пуф — дымчатый, почти серебристый, котенок — прижал уши и приготовился к прыжку. Сейчас откроется дверь, и он, наконец, уйдет. А люди останутся праздновать. Сегодня очередной красный день календаря — Рождество. Пуф ненавидел праздники — от них один несчастья… Хозяин обычно не смотрит под ноги, значит, есть шанс незаметно выскользнуть. Котенок сделал шаг и пошатнулся, — дни болезни и голодания дала о себе знать. Но ничего, скоро он будет на воле. Пуф вздохнул. А ведь начиналось все очень весело. Хозяин пришел домой, стряхнул с себя нечто белое и холодное (кажется, это называется «снегом»), и громко, перекрикивая шелест пакетов, спросил:
— Ну что, готовы к празднику?
«Мяу!!!» — радостно отозвался Пуф, забираясь на открытую форточку.
«А что такое праздник?» — уже оттуда поинтересовался он. Правда, до людей — Отца, Мамы и девочки Ксюши — донеслось лишь что-то вроде «Мрав-мур-мявк!». А потому ответа котенок, конечно же, не дождался. Разъяснения пришли с другой стороны: «Праздник — это когда всем хорошо и все друг другу дарят подарки». Повернув голову, Пуф увидел старого облезлого кота, сидящего на ветке абрикосового дерева. Откуда он там взялся, Пуф не знал. Котик часто выглядывал в окно и изучил всех дворовых сородичей, но этого не видел ни разу. Впрочем, неважно!
«Подарки? Так вот, что хозяин принес в пакетах! — дымчато-серебристый комочек скатился на пол и уткнулся носом в шелестящий целлофан. — Где мой подарок? Ой, как пахнет! Мясо, рыба… Наверно, это мне!!! АЙ!». Хозяйская рука ухватила Пуфа за шкирку и отбросила прочь.
«Бррр!!! Наверное, все-таки не мне! Ладно! Пойду, поищу в другом месте!»
Пуф подбежал к шкафу, приоткрыл лапкой дверь, принюхался. Просунул мордочку внутрь и муркнул от радости. Верхняя полка была вся забита подарками! В том, что они прячутся именно в этих ярких свертках, котик не сомневался. Как и в том, что пальто здесь висит, чтобы забираться наверх было удобней.
«Та-а-ак, где мой подарок?».
Полетели вниз разноцветные коробочки, что-то звякнуло, что-то подозрительно затарахтело. Пуф оступился и рухнул вслед за свертками.
— ААААА!!! Что же это такое??? Ты мне весь праздник испортишь, чудовище!!!
Котенок испуганно прижал уши, оглянулся в поисках некоего «чудовища». А в следующую секунду оказался в другом конце комнаты, забыв и про чудовище, и про разноцветные свертки. Елка! Блестящая!
«ПОДАРКИ!!!» — котик сам не заметил, как оказался на колючей сосновой ветке. «Вот вы где! Как же я раньше не догадался?!!» — промурлыкал он, цепляя лапкой большой красный шар. ДЗЫНЬ!!! — нитка, на которой висел шарик, не выдержала кошачьих нежностей.
— Что опять случилось? Это не кот, а катастрофа с хвостом! — услышал Пуф и быстро удрал под диван. «Мявк! Ничего себе заявочки! И что я сделал? Просто хотел получить свой подарок!». Котенку стало очень грустно. Обидевшись, он забился в самый дальний угол и лежал там, свернувшись калачиком, до следующего утра.
— Мама, мама! Кажется, Пуф заболел!
«И ничего я не заболел! Просто не хочу вашей еды, — пробормотал котенок, отворачиваясь от миски. — Лучше бы подарок принесли! А то мало того, что всю ночь спать не давали со своим, как там его, Новым Годом, так еще и без поздравлений оставили».
— Только его болезни не хватало! — послышался раздраженный голос хозяйки. — Весь праздник испортит!
От этих слов Пуфу стало совсем тоскливо. Он молча уткнулся носом в собственный хвост и закрыл глаза.
— Мама, мама! Пуф не ест уже три дня!
«Да не голоден я! Неужели непонятно?»
— Он таки испортил нам праздники! Одевайся, к врачу отнесем!
«Не хочу я к врачу! Лучше бы извинились за нанесенные оскорбления! Пустите! Мявк!», — Пуф попытался вырваться из Маминой хватки, но трехдневная голодовка дала о себе знать. К тому же котика страшно клонило в сон. В общем, он сам не заметил, как задремал под теплым пальто хозяйки. Проснулся уже в кабинете ветеринара. И сразу же понял, что протестовал против похода к доктору не зря. Перед носом мелькнул шприц.
«Вот это подарочек», — ойкнул котенок, чувствуя, как в тело впивается игла.
— Он обессилен… организм обезводился… будете колоть каждый день… и кормить со шприца…
