Анатолий Величковский - Богатый
Молчаливые автомобили чем-то напоминали поставленные на звериной тропе ловушки, капканы, крысоловки, мышеловки.
В темноте они были страшными, но Богатый не боялся, наоборот, он с вожделением изучал надписи знаменитых фабрик на радиаторах. С приближением рассвета люди стали попадаться все чаще, капканы, крысоловки и мышеловки захлопывались тоже все чаще. Выстрелы моторов потрясали темные крысиные ходы, начинался обычный рык, миганья красными фонариками, очевидно, извещавшие о том, что зверь пойман и что душа его добровольно подготавливается к будущему аду.
Вдруг пешеход, идущий перед Богатым, остановился, как вкопанный. Его верблюжья голова с длинной губой высунулась на куриной шее из красного шарфа, наклонилась над крылом автомобиля и стала принюхиваться. При свете, падающем из витрины булочной, Богатый увидел, что крыло машины повреждено. Как всякий современный, практичный человек, Богатый все знал, был внимателен к чужой беде, если это ему ничего не стоило, поэтому он спросил:
— Это ваша? — спросил с сочувствием. Верблюжья голова отняла прижатую к носу губу. Богатый понял, что сейчас услышит ответ, он как всегда не ошибся.
— Нет, не моя, я ставлю свою в гараж, иначе вот что случается: помнут крыло и не оставят записки. Куда пойдешь, кому пожалуешься? с кого убытки взыщешь?
— Да, эти мошенники ужасный народ, — согласился очень охотно Богатый.
Подошел рабочий в меховой куртке и потряс крыло вынутой из кармана рукой.
— Стукнуло! — воскликнул он весело.
Верблюжья голова снова отцепила от носа губу и пропела гнусаво:
— Хорошо, что не сильно!
— А сколько будет починка стоить? — спросил Богатый рабочего. Рабочий деловито, с видом хирурга, начал ковырять крыло ногтем. В это время подошла компания ночных кутил и окружила машину. Молодые люди что-то пели, кричали, безобразили, но тут вдруг все замолкли перед поврежденным крылом так, словно наткнулись в своей жизни на самое главное, самое интересное. Рабочий все еще вычислял стоимость поломки, а молодежь, вежливо уступая друг другу место у крыла, по очереди изучала поломку и перекидывалась репликами, чуть ли не такими голосами, как разговаривают набожные люди в храмах. Богатый отошел в сторону и задумался. Он чувствовал нечто, но охватить умом своего чувства не мог. Продолжая свою думу, он зашагал дальше. Губы Богатого делали такие движенья, словно хотели высосать нечто вкусное и питательное. В это утро ему везло на поломанные автомобили. Для многих горожан праздники часто кончались трагически. У комиссариата полиции стояло несколько вдребезги разбитых машин. Большая толпа окружала их, хотя на улице людей было еще очень мало. Войдя в толпу, Богатый увидел огромный красный автомобиль с шестнадцатью разбитыми фонарями, с выбитыми стеклами, с задранным и измятым капотом, со скривленными на бок колесами. Дверца не закрывалась, сиденье было залито кровью, на нем валялись раскрытая пудреница и очки. Новые зрители подходили, а те, что насмотрелись, задумчиво удалялись. И говор был тихий, сдержанный, и лица были похожи на лица спящих во время гипнотического сеанса.
Губы Богатого начали еще лучше упражняться в высасываньи. Он приставил к ним палец, но и палец не помогал.
От самых зонтиков и до этого рождественского утра в его душе боролись страсти. О, как хотелось ему сесть в шикарный автомобиль, иметь бесчисленные аппараты. Соблазн держал душу Богатого в железных клещах. Машины, особенно автомобиль, обладали как бы некой колдовской магией, это Богатый чувствовал в толпе зрителей и в своем сердце. Из машины, из этой разбитой машины, залитой человеческой кровью, исходило нечто, несущее смерть последним остаткам духовности.
— Не можешь сам изобразить, найми художника, — услышал Богатый тот же шепот, что и у столба с афишами.
Зеленые огоньки засветились в глазах Богатого. Через минуту он был в телефонной будке и узнавал адреса художников.
Зайдя к себе, он вышел на улицу в новом виде: на нем была черная мантия, огромные сапоги и шляпа с пером.
В кармане своем он нес кошелек, сфабрикованный так, что могло показаться, будто в этом кошельке миллионы. Пять крупных, настоящих, денежных знаков, лежали на первом плане, а за ними простые бумажки, что создавало вид набитого до отказа большими деньгами кошелька.
Богатый очень спешил, медленно идущие люди ему мешали, поэтому он возненавидел стариков и старух.
— Зачем вы ползаете, сидели бы дома! — крикнул он старику и старушке, которые шли под руку, что мешало ему разминуться с ними на узком тротуаре!
— Молодежь теперешняя! — огрызнулся старик. Но Богатый не обратил на скромный упрек внимания.
Роща не распроданных елок зеленела у запертого магазина. Но не сжалось сердце Богатого оттого, что вот погибли деревья даром. Он чихнул от непривычного запаха и, увидев прижавшегося к елкам, дрожащего, испуганного, потерянного песика, пожалел, что нет времени заняться этой собачонкой, с тем чтобы продать ее в знакомое учреждение, где профессора делают над собаками свои полезные для человечества опыты.
Ему, конечно, никак не могло прийти в голову, что профессор, истязающий животное, своей жестокостью распространяет ядовитые токи, которые приносят больше вреда духу человеческому, чем пользы его телу.
Но, несмотря на свое спешное дело, Богатый не мог победить соблазна и остановился перед витриной гаража, в которой был выставлен лимонный лимузин марки «Дрин Дрон».
Автомобиль знаменитой марки приковал к себе глаза Богатого и охватил своим блеском всю его душу. В этой машине было сосредоточено все то уродство, которым изделия черной магии отличаются от созданий Бога, от художественного творчества человека. Окна имели форму дьявольских продолговатых глаз, шины походили на жернова, радиатор, благодаря широкому стальному паршоку, казался страшной пастью допотопного зверя со стальными зубами.
Изобретатели, разве они не есть прямые наследники колдунов и магов? Ведь они так же, как и маги, углубляются в запретные тайны природы для окончательного закабаления ее и ради своей наживы.
Насмотревшись на мертвое чудовище, Богатый почувствовал в себе новый прилив той энергии, что способна пробивать дорогу, не останавливаясь ни перед какой гнусностью.
Улицы становились извилистыми, узкими, дома были черными от копоти. Замерз грибной соус, вот и стена, подгнили яблоки — другая, каменный уголь смешался с гипсом — третья. Дом, номер которого Богатый искал, оказался восьмиэтажным и был, казалось, сложен из винных ягод. На верхних окнах сушилось белье. Напоминая картины Марка Шагала, надутые ветром штаны шагали по воздуху. Когда Богатый входил, одна штанина завернулась и погрозила ему. Войдя в дом, Богатый постучал в стеклянную дверь сторожа. За дверью рычало радио. Занавеска отдернулась, за стеклом показалось лицо старухи, состоящее из сплошного носа. Над носом курчавился парик.
— Что нужно? — спросила женщина. Богатый стал объяснять, что ищет живущего в доме живописца. Старуха сморщила нос, указала на свое ухо и приоткрыла дверь. Богатому пришлось повторить все сначала.
— Восьмой этаж, комната № 22, - низким басом ответила сторожиха. Она тут же захлопнула дверь, притушив неумолкающий голос спикера.
Лифта не оказалось. Но Богатый не смутился этим обстоятельством. Над обглоданными ступеньками лестниц горели таким же обглоданным светом электрические, засиженные мухами и закопченные лампочки. Их едва тлеющие проволочки напоминали свернувшихся спящих червячков. Но Богатый все знал и потому умел пользоваться любой лестницей и мраморной, и трущобной.
Восьмой этаж состоял из узких, длинных коридоров, как лисья нора. Богатый, наугад, пошел вправо; номера на дверях пошли: восемь, семь, и вдруг десять. Тут даже хилых лампочек не существовало. Он каждую дверь освещал карманным фонариком. В коридорах было холоднее, чем на улице, пар шел от дыханья, гробовая тишина прислушивалась к шагам непрошеного гостя. Богатый повернул налево, но и тут номера сбивали с толка, заставляя посетителя сомневаться в существовании двадцать второго номера. Человеческая логика впервые Богатому не могла оказать решительно никакой услуги.
— Есть ли кто? Отзовитесь, пожалуйста, — крикнул Богатый. Крик Богатого вызвал враждебно и насмешливо ответившее ему эхо. Так что Богатый даже испугался, думая, что обычный друг, лучший друг его, сам разум затеял глупую шутку.
Но спускаться с пустыми руками с восьмого этажа было ему перед самим собой неловко. Преодолев страх, он обнаружил еще одну лазейку. Тронулся в путь, пригибаясь под низкими арками и светя фонариком. И вдруг неожиданно и ясно увидел над дверью искомую цифру.
— Какой я молодец! — похвалил себя Богатый и, согнув указательный палец, легонько постучал в дверь. Тут снова гробовая тишина ощерилась, подула цементным холодом. Но Богатый всегда разрешал любые вопросы с успехом.
