Анатолий Величковский - Богатый
Если на то пошло, что нужна одна коммерция, так лучше уж действительно, раз навсегда, покончить со всяким напоминанием благородства. Для пользы дела нужно все связи с прошлым покончить: долой оперу, долой балет, долой стихи, картины, скачки, да так оно и будет.
Четвертым заездом была скачка с препятствиями: в этом «стипльчезе» участвовало двадцать лошадей. С необычайной грацией и ловкостью лошади прыгали через каменные стенки, бревенчатые изгороди, высокие кусты. Перед трибуной находилась речка трехметровой ширины, вода была закрыта со стороны прыжка забором из ровно подстриженных кустов. Благополучно преодолев все препятствия, кавалькада вышла на прямую и мчалась в облаке пыли, быстро приближаясь к этому барьеру. Оторвавшись от соперников корпусов на тридцать, летела на препятствие золотая кобыла под жокеем в черном камзоле с красными рукавами. Лошадь эта в «стипльчезе» участвовала первый раз в жизни и потому еще не очень твердо прыгала. Она боялась, жокей тоже боялся, ну и вышло так, что на барьере золотая кобыла потеряла своего черного с красным жокея. Она помчалась, взметая стремена и путаясь в поводе, а ее всадник лежал у самой воды черным неподвижным комочком. Убился он или нет — никто не знал. А к речке, кучно, подходили остальные девятнадцать. Шутка ли!? Даже жокеи из-за кустов не могли видеть, в каком месте лежит их коллега. Да и не очень-то направишь разгоряченную, взлетающую над кустами и водой, рассчитывающую свой прыжок лошадь.
С интервалами в полкорпуса, или чуть больше, или чуть меньше, вся кавалькада, заняв всю ширину препятствия, взмыла, перелетая речку. Все перепрыгнули, кроме серого жеребца под жокеем в желтом камзоле. Конь этот воткнулся носом в землю, постоял мгновенье на голове и, охваченный инерцией прыжка, рухнул на спину. Сломав позвоночник, он убился на месте.
Желтый жокей лежал рядом с черным. К ним бежали санитары с носилками, но они оба, почти разом, сами поднялись на ноги.
Только они знали, почему серый, никогда не падавший, чудесный прыгун вдруг упал и убился. Причиной его смерти был черный жокей. Жеребец поздно, уже летя над водой увидел, что летит прямо на лежачего человека. Старые кавалеристы знали, что полки могут проскакать по полю, покрытому ранеными и убитыми и, что ни одна лошадь на человека не наступит.
Все это толпа переживала, как некое дополнение к развлечению. Люди, затаив дыханье, ждали, что свалившегося первым жокея добьют копытами прыгающие лошади, потом они ревели, радуясь, что человек остался под копытами невредимым. Все же несколько человек взгрустнуло о том, что конь убился. Одной даме Богатый сказал: «Завтра, мадам, будем бифштексы есть из вашего фаворита». Богатый уже был в хорошем настроении, он видел, что вместо белеющих горных вершин появилась темно-лиловая туча, и что ее приближающиеся края, прозрачные, словно медовый сот, уже выпустили из каждой ячейки струйки, падающие снопом мимо колокольни дальней деревушки.
Толпа смотрела, как черный жокей снимает седло с мертвой лошади, потом провожала его глазами, когда он заковылял с седлом на руке и с зеленым пятном на белых галифэ в сторону падокка. Потом смотрели, как подъехал конский санитарный грузовик, и как втаскивали мертвую лошадь. Как ее увезли, как сторожа заравнивали ямку, которую серый вырыл мордой и копытами. А еще смотрели на то, как конюха ловят золотую кобылу, бегая за ней то взад, то вперед по всему полю.
Все эти развлекающие и отвлекающие внимание происшествия были Богатому очень на руку.
Первые осторожные капли зашлепали по носам, по ушам, начали ставить запятые на рубашках, на платьях. Люди удивленно переглядывались и прятались под навесы крыш. Но не всем хватило навесов. Над головами забелели программки. Недолго думая, что из этого выйдет, капли посыпались гуще, запрыгали на крышах, застучали по программкам. Флаги опали. Капли выровнялись в струны, солнце, перед тем как скрыться, озолотило их задумчивыми лучами. Вместо солнца молния озарила сумрак зеленоватым светом, струны, зеркально отражая молнию, вспыхнули и задрожали. Но не сразу их дрожь дошла до слуха публики, как чудесный, веселый раскат грома. Дав грому умолкнуть, Богатый вскочил на площадку грузовика и заорал во всем горло:
— Графы, сеньоры, сеньориты, камбузины, леди и лорды! — выкрикивал он, размахивая зонтиком, — ко мне! ко мне! вот зонтики! вот зонтики! самого первейшего качества! — Количество ограничено, спешите, спешите все, кому жизнь дорога. — В мгновенье ока грузовик окружила толпа. Никому не известный Богатый вдруг сразу сделался главным лицом, предводителем, вождем, благодетелем всех жаждущих спасения от проливного дождя. Теперь Богатый чувствовал в себе силу, теперь он испытывал все те чувства, что может испытывать любимый народом властитель дум. Он весь горел, воспламененный своим триумфом. И кричать ему уже было не нужно. Он выдавал зонтик, брал деньги, выдавал, брал, брал, выдавал. Нужно было только успевать. К его высоте как бы к трибуне тянулись руки, тянулись помыслы, надежды, мольбы. И все шло и сочеталось в неразрывной связи с его выгодой. Сама природа помогала ему. Ливень наддал, молнии сверкали, гром гремел. Публика, трибуна, флаги, флажки, кустики — все это казалось водорослями на дне кипящего озера. Прически дам превратились в космы ведьм, мужчины напоминали утопленников. Где уж тут было разбираться в товаре? У всех была одна цель — получить поскорее зонтик.
— Товарищи, граждане! — закричал Богатый, продав последний зонтик, — пропустите, сейчас еще привезу! — С этими словами, он сел за руль, мотор несколько раз выстрелил, в дожде повисли клубы дыма, и Богатый исчез.
И странно, как только его машина, прорычав на первой скорости «веее», на второй «лззее», на третьей «вууул», перестала быть слышной, в погоде нечто (все это почувствовали) начало меняться. По дальним полям пробежала светлая улыбка. Дальняя колокольня вдруг засияла, облитая жидким золотом. Сноп лучей из тучи ширился и вел за собой по земле полыхающее зеркальное отражение. Струи дождя, теряя густоту, приобрели ленивую тягучесть меда. Одна за другой они, именно как струйки меда, стали обрываться, падать в зеркально запылавшие лужи отдельными каплями. В лужах они немножко подпрыгивали, словно силясь снова улететь в небеса. И все озарилось, засверкало, заблестело, запахло новым нагреваньем. Куст черемухи горел пожаром, и от него во все стороны разливался аромат. Каждая травинка, казалось, благодарит небо за чудесную поливку.
Конюх вел пойманную золотую кобылу, и она несла на своем блестящем, мокром крупе зеркало с отражением солнца. С ее гривы и хвоста стекал мед. Видно было, что душ пришелся ей по душе. Она подняла золотую голову и, глядя в даль, радостно заржала. Из падокка ей ответило такое же радостное ржанье.
Только люди имели плачевный вид. Женщины стали старыми, некрасивыми, их ноги были забрызганы грязью, лица оказались бледными, словно все они только что вышли из больниц, после тяжкой операции. Да и мужчины были не лучше. А радость вокруг так и разливалась, так и сияла, пригретая солнцем и выкупанная в небесной купели, природа благоденствовала.
И вот тут-то и рассмотрели клиенты Богатого свои покупки. Их горю и злости не было границ.
Толпа покупателей бросилась к месту, где стоял грузовик, чтобы выместить на Богатом все: и ливень, и свою наивность, и зонтики. Но там остались от Богатого только следы шин.
И пострадавшим, ничего другого не оставалось, как излить свою злость на зонтиках.
Многие зонтики лежали раскрытыми, напоминая исполинские грибы. И можно было сказать, что их было так много, как грибов после дождя. Вечером сторожа долго собирали их по всему полю и, посылая проклятия, не могли понять, какая нечистая сила могла переломать такое количество зонтиков.
II
Богатый вскоре очутился в столице. Капитал у него теперь был, для бедного человека, значительный. Но долго, очень долго Богатый не находил возможности снова сделать хороший оборот. Он очень верил в свою гениальность и крепко страдал от того, что она пропадает без применения. Чтобы капитал не растратить, он сошелся со столичным старьевщиком и утрами, еще в потемках, ходил по улицам, выбирая из сорных ящиков все то, что могло пригодиться.
Пришла осень, началась зима, время подходило к рождеству, а выгодное дельце все не подворачивалось. Рассчитывая на улов после бурно проведенной горожанами рождественской ночи, Богатый вышел из дому раньше обыкновенного. Он надеялся найти портфель с деньгами, или кольцо, или браслет. Однако люди, как оказалось, даже и подвыпившие и совсем пьяные ни денег своих, ни браслетов не растеряли. Путешествовал Богатый от ящика к ящику. В ящиках он находил бумажные ленты, серебряные нитки, пустые бутылки. Он спрятал в сумку почти новые женские золотые туфли, а также и мужские лакированные, свитер голубого цвета. Он встречал иногда компанию, всю обмотанную бумажными лентами, в бумажных колпаках. Морозец был небольшой, но все же у тротуаров, на мостовых блестел лед, освещенный предутренним светом уличных фонарей. Ледок этот был виден между стоящими близко одна к другой машинами.
