Вадим Сухачевский - Ковчег. Исчезновения — 1.
— Да, да! — спохватился Еремеев.
Он выдернул вилку из розетки и лишь затем стал поливать водой монитор. От этого запах сделался еще более едким, но опасность пожара явно была ликвидирована. Лишь затем он снова обернулся и спросил с удивлением:
— Как вы, собственно говоря, вошли?
— Вы отчего-то забыли запереть дверь, — невозмутимо ответил Небрат, — что, смею сказать, с вашей стороны весьма, как мне кажется, опрометчиво. Боюсь, вы даже себе не представляете, какие вещи иногда творятся в нынешней Москве.
Безусловно, Небрат был прав. Да как она, дверь, и могла быть заперта, если даже самого факта расставания с Гоней он, Еремеев, не помнил начисто. Стало быть, свалился на диване, покуда тот о чем-то своем, занудливом дребезжал, а затем Гоня сам как-то уковылял, разумеется не позаботившись защелкнуть замок. Если бы нынешний стрелок об этом знал, то ему, поди, и винтовка бы не понадобилась.
Между тем Небрат спросил:
— А что собственно произошло?
Еремеев ответил почему-то смущенно:
— Да тут несколько минут назад в меня стреляли, а попали вот в монитор.
— Но у вас кровь на лице.
— Пустяки, — сказал Еремеев. — Осколки.
— Ясно, — кивнул Небрат, словно разговор шел о чем-то рутинно обыденном. Затем он отдернул штору и стал внимательно вглядываться в противоположный дом.
— Осторожно, — предупредил его Еремеев. — Вдруг он, который стрелял, все еще там? — на что Небрат чуть заметно усмехнулся:
— Ага, как же! Сидит и дожидается, покуда вы милицию вызовете… — И добавил: — Все понятно: стреляли с крыши — судя по всему, вон из-за той крайней трубы. — Он оценил направление отрезка между двумя отверстиями, в оконном стекле и в полу, после чего заключил: — Да, трасса пули вполне четко прослеживается… Однако, прошу прощения, с чего это вы взяли, что мишенью были именно вы?
Вопрос удивил Еремеева.
— А как бы вы рассудили, — спросил он, — если учесть, что, кроме меня, в комнате никого не было?
— Дело в том, — пояснил детектив, — что с такого расстояния промахнуться из винтовки с оптическим прицелом (а я не сомневаюсь, что именно такую и имел при себе злоумышленник), уверяю вас, практически невозможно. Ну-ка, попытайтесь сколь возможно в точности воспроизвести, как вы сидели в тот миг, когда пуля влетела в окно.
Еремеев уселся в кресло, долго ерзал, подбирая верную позу, наконец сказал:
— Кажется, вот так примерно… Да, именно так!
— Quod erat demonstrandum! [Что и требовалось доказать! (Лат.)] — проявил неожиданную образованность Небрат. — Вот и получается, что вы сидели почти в метре от пролетавшей пули. Даже самый неопытный стрелок при наличии оптического прицела не допустил бы столь досадного промаха, а тут действовал, я совершенно не сомневаюсь, профессионал… Впрочем, это мы сейчас проверим — подобное дело не терпит скоропалительных выводов.
Он достал из кармана мобильный телефон, зачем-то удалился с ним на кухню, с минуту вел там какие-то переговоры, потом, вернувшись, сказал:
— Пока наши ребята — они сейчас получили от меня задание — кое-что устанавливают, я бы хотел задать вам некоторые вопросы, касающиеся вашей пропавшей жены… Если вы, конечно, в данном состоянии способны на них отвечать. — Поди пойми, что он имел в виду под "данным состоянием" — то ли последствия вчерашних посиделок с Гоней, о которых свидетельствовал запах перегара, тяжело висевший в воздухе, то ли пережитый Еремеевым после этого выстрела стресс.
— Появилось что-нибудь новое? — спросил Еремеев.
— Нет, — покачал головой детектив. — Но чем больше мы будем знать… В общем, наверно, вы сами понимаете… Итак, по образованию ваша супруга, сколь я помню, инженер…
— Инженер-химик, — уточнил Еремеев.
— Да, да, это у нас записано, — кивнул Небрат. — Однако в последнее время, перед исчезновением, она, как вы, помнится, говорили, была… Как бы это поточнее выразиться…
— Гадалкой, — подсказал Еремеев. — Но это было скорее просто досужее развлечение. Хотя некоторые гаданиям ее верили. Денег она, кстати, если вас это интересует, за свое гадание никогда не брала.
Детектива, однако, почему-то сейчас интересовало совершенно другое.
— И на чем же она гадала? — спросил он. — На картах, на кофейной гуще?
— Вообще-то почти на всем, — признался Еремеев. — У нее целая библиотека по гаданию. Иногда по руке тоже гадала… Еще, бывало, по числам: называется — нумерология.
— Знаю, — кивнул Небрат.
— На свечном воске, на пепле, на чаинках… (Детектив внимательно слушал, со знанием дела кивал.) На кленовых листьях, на рыбьей чешуе, на узелках… На чем бишь еще?..
— Возможно, на черепашьих панцирях? — предположил Небрат. — Популярное в Китае гадание.
— Нет, этого не было, — покачал головой Еремеев. — Может, она и умела, да с черепахами, понимаете ли, тут, в Москве, проблема. А вот на бобах, на молочной пене, на песке… — Он примолк, пытаясь припомнить что-нибудь еще, словно это впрямь могло иметь какое-либо значение.
— На испражнениях животных, на внутренностях свежеубитых птиц… — подсказал всезнайка-детектив.
— Нет. Фи, гадость какая!
— Да обычное дело. Очень было распространено среди этрусских и древнеримских жрецов-гаруспиков. Неужели никогда не слышали?
Широта познаний детектива впечатляла.
— Да, слышал что-то такое… — смутно вспомнил Еремеев. — Нет, Ира ни за что не стала бы такой дрянью заниматься, да и я бы ей не дал. Все было, так сказать, в рамках. Ну там на книгах… Когда-то, помню, астрологией увлекалась… В последнее время изучала гадание на клубках шерсти…
Оказалось, что чем-то все-таки и этого Небрата можно удивить.
— Шерсти? — переспросил он. — Крайне любопытно, никогда прежде не слышал.
— Да, мало кто слышал, — согласился Еремеев. — Старинный способ гадания, применявшийся, кажется, в древней Греции… Однако, право, не понимаю, какое все это может иметь отношение?.. У вас что, возникла какая-то версия? Так, может, изволите поделиться?
Но делиться тот вовсе даже не стал. Спросил вместо этого:
— А скажите… сколь бы странным не показался вам вопрос… Скажите, не появлялось ли у нее желание стать кем-то другим? Совсем, совсем другим человеком.
Вопрос показался Еремееву глупым.
— Да наверно, такое желание появляется у всех, — сказал он. — У вас в том числе… — Он изучающе посмотрел на Небрата. Невысок, возраст под шестьдесят, атлетическим телосложением не обладает, лицом тускловат, вообще похож скорее не на сыщика, какими их Еремеев себе представлял (в основном по телесериалам), а на какого-нибудь счетовода старой закваски, не хватало только сатиновых нарукавников. — Вы-то, наверно, — добавил он, — тоже, должно быть, не всегда мечтали стать сыщиком, были, полагаю, в жизни и другие мечтания.
— Сейчас не обо мне речь, — сказал Небрат. — Но коли уж вы спросили, то смею вас заверить, что касательно меня вы как раз заблуждаетесь. Да, имелись у меня в жизни и другие профессии, но мечтал я, честное слово, только об этой. Фантазия, понимаете ли, такая с самого детства была. И как изволите видеть, фантазию свою в какой-то мере таки осуществил…
— Увы, не у всех фантазии так же осуществимы, — нашел в себе силы улыбнуться Еремеев. — Моя, например — уж точно, едва ли…
— Гм, любопытно, и кем же вы себя фантазируете? — поинтересовался Небрат.
Еремеев представил себе все вживе. Вот он лежит брюхом кверху, прикрыл лицо каким-нибудь тропическим лопухом, жаркое солнце греет сытое пузо, и никаких забот о хлебе насущном, никаких тревог.
— Молодым орангутангом на острове Борнео, — честно признался он.
— Да, с вашей фантазией дело обстоит, пожалуй, куда сложнее, — согласился сыщик. — И все-таки вернемся к вашей жене, к ее фантазиям.
— Боюсь, что с ее фантазиями дело обстоит ничуть не проще, — сказал Еремеев. — Так что вряд ли это как-нибудь может способствовать…
— А все-таки?
— Хорошо, — сказал Еремеев уже с некоторым раздражением. — Коль хотите, незадолго до того, как исчезнуть, она не раз воображала себя главной жрицей богини Иштар. Вам это о чем-нибудь говорит?
Вид у сыщика был задумчивый.
— Иштар, она же Ашерот, она же Астарта… Одна из самых почитаемых богинь Вавилона и всего Древнего Востока, — со знанием предмета проговорил он.
— Если угодно знать, — добавил Еремеев, — Ирина даже имя для себя где-то раскопала. Хотите знать, какое?
— Было бы любопытно.
Еремеев тщательно выговорил:
— Ина-Эсагиларамат.
Нет, решительно ничем нельзя было поставить в тупик этого Небрата. К полному изумлению Еремеева, он с ходу совершенно точно перевел:
— "Любимая в храме Эсагилы" — кажется, так. Насколько я знаю по литературе, жрицы этой богини Иштар занимались в храмах древнего Вавилона ритуальной проституцией. Весьма любопытный, мне кажется, факт.
