Альфина - «Пёсий двор», собачий холод. Том I (СИ)
К друзьям Валова Сандрий приглядывался теперь с изрядной долей любопытства, будто хотел обсчитать и взвесить сходства. Вот только дельных, говорящих сходств с наскоку обнаружить не удалось, в голову лезли сплошь глупости. К примеру, все здесь — кроме лежащего, коего рассмотреть не выходило, — были как на подбор светловолосы. Пепельная шевелюра самого Валова бросалась в глаза ещё при первом знакомстве; но и два друга его, пожалуй, могли бы называться блондинами — вот и вся общность. Один был коренастый, стоял в развалку и по рукам казался рабочим; простецкая его манера держаться могла бы смутить Сандрия, но впечатление сглаживал взор — наимягчайший и дружелюбнейший. Второй же — наоборот, весь какой-то узенький, бледный, с прозрачными травянистыми глазами; с учётом того, что безрукавый его сюртук был тем глазам в тон и словно бы шился аккурат под студенческий пояс, в нём угадывался человек состоятельный и благовоспитанный.
Третьего друга Валова — того, что разлёгся на парапете, — блондины пока загораживали.
На подошедшее новое лицо они смотрели, пожалуй, выжидательно.
— Сандрий, с вашего позволения, Придлев, студент Института имени Штейгеля, — отрекомендовался Сандрий с полупоклоном, после чего несколько нерешительно протянул руку Валову: — Приветствую.
Валов улыбнулся и руку пожал.
— Ну что ты, Сашка, как неродной? Или всё-таки не Сашка? Сандрий… — задумчиво протянул лежащий, не предпринимая попытки сесть или хотя бы посмотреть на собеседника. — Ну пусть бы и Сандрий. Хикерáкли.
— Будьте здоровы, — рефлекторно кивнул Сандрий и немедленно ощутил, как от привычной несмешной шутки челюсть свело оскоминой. Впрочем, он действительно только задним умом сообразил, что лежащий студент так, видимо, представился.
Хикеракли в ответ на это мгновенно прервал своё вольготное лежание, вскочил с парапета, в полсекунды оказался прямо перед носом у Сандрия и схватил того за галстук. Глаза его сверкали.
— Вы, сударь, сейчас оскорбили национальную пихтскую гордость! — бешено рявкнул он, посверлил немного Сандрия взглядом, после чего вдруг задумчиво поджал губы. — Бы. Оскорбили бы, если бы она существовала. Хикеракли — это моё имя. А «будьте здоровы» — это в Штейгеле такой юмор? Как-то, по-моему, не особо.
— По-моему, тоже, — честно согласился Сандрий, поправляя галстук.
Когда Хикеракли встал, сделалось ясно, что он чуть ли не на полголовы Сандрия ниже. И, в отличие от своих приятелей, не блондин. А впрочем, может, и блондин: навскидку было затруднительно подобрать верное слово; пожалуй, хотелось отметить, что волосы Хикеракли не зелёные. С другой стороны, разве так про людей говорят? Ведь не приходит же в голову заявить, что солнце, пожалуй, не синее, а вода, знаете ли, нынче у нас мокровата.
Тем не менее, хоть зелёными они не были, но были сизыми, что ли, — странного цвета, точно у культуры плесени, прижившейся на человеческой голове. И глаза тоже странные — тёпло-коричневые, с кирпичной рыжиной.
В сочетании с низким ростом всё это наводило на мысли о, в самом деле, пихтах. Сандрий слышал, что где-то в Росской Конфедерации вроде бы есть такая народность, но вживую никогда с ними не сталкивался — и уж тем более не верил, что волосы действительно могут быть, гм, зеленоватыми.
— Сразу-то на всего не пялься, на завтра не останется, — хмыкнул Хикеракли и бодро запрыгнул обратно на парапет. — Смотри, у меня чего получше есть.
На сей раз перед носом Сандрия оказались подошвы сапог. «Та нога», — гласила левая, красная. «Не та нога», — спорила правая, синяя.
— Отпечаток на земле получится зеркальным. Следовательно, письмена сии нужны не для того, чтобы оставлять следы, а для того, чтобы демонстрировать их желающим прямо в лицо, — откомментировал Сандрий.
Хикеракли снова хмыкнул.
— Дык а я чем занимаюсь?
— Не представляешь нас, — спокойно заметил ему коренастый блондин.
Хикеракли с картинной медлительностью перевёл на него взгляд.
— Это потому что всё ценное Сандрий уже увидел. — Он выделанно вздохнул и ткнул пальцем правой руки в стоявшего от него слева коренастого блондина: — Дрáмин. — Левая рука указала на стоявшего справа блондина в зелёном: — Скопцóв. Они мои лакеи, и им очень приятно.
— Скопцов? — не совсем, пожалуй, вежливо переспросил Сандрий, пожимая протянутые руки. Хикеракли, видимо, полагалось пожать разве что пресловутую ногу.
— Скворцов, — всё так же спокойно поправил Драмин.
— Дмитрий Ригорьевич, — воздел Хикеракли перст. — Ригорьевич. Понимаешь?
— Сын того самого…
— Генерала Ригория Скворцова, да. Быть детищем командования Охраны Петерберга ещё обременительней, чем носить аристократический титул. Поэтому он скрывается. И потом, — заговорщически понизил голос Хикеракли, — посмотри на его лицо. Как по мне — вылитый Скопцов.
Сандрий посмотрел на лицо Скопцова и отчётливо увидел, что вся эта чепуха — что он, мол, скрывается — не имеет ничего общего с действительностью. При этом происхождение вроде бы объясняло сшитый по заказу богатый сюртук, но совершенно не объясняло, почему на нём надет студенческий пояс. Сын генерала Скворцова, выходит, не в Охране Петерберга?
Сандрию-то казалось, что военные любят передавать своё дело по наследству ещё сильнее, чем врачи.
А впрочем… А впрочем, ведь и правда Скопцов — ведь и правда до сих пор не произнёс ни единого слова и смотрел почти испуганно, робко. Такого не представишь на коне, тем более — с ружьём.
Тяжело ему, наверное, быть сыном генерала.
— Это ты, Хикеракли, наш лакей, — возразил Валов, и Сандрий с удивлением отметил, что выделанная серьёзность с него вся в одну секунду вдруг слетела. — Если уж на то пошло.
— Бывший лакей, — ничуть не смутился Хикеракли. — Хозяева меня, прознав про тягу к науке, отпустили. Плакали, конечно, умоляли остаться, но пихт в узде не ходит, пихт сам водит за узду!
Слуга, сын инженера, сын генерала и, кажется, всё-таки простой рабочий — вместе, у одного парапета. И вот ещё что характерно: представляя друзей, Хикеракли и не подумал указать на сословие; будто бы обозвать Скворцова Скопцовым важнее, чем сообщить, кто он такой и откуда родом. Сандрию стало неловко за то, как официозно он сам с ними раскланялся.
— Мы сидим тут, радуемся жизни на солнышке, смотрим — а родимые ступени Академии марает какой-то студиозус не из наших, — прочитав его мысли, былинным тоном сообщил Хикеракли. — Кто такой? А Коля говорит: такой и такой, штейгелевский. Весь почти в слезах, что со своей лекции ушёл, а наша ещё не началась.
— Так уж и в слезах, — смутился Сандрий.
— Вот я и думаю: Сашка в печали, а мы ещё вторую не почали, — полностью проигнорировал его Хикеракли. — Собственно, будешь?
Вторая немедленно вынырнула из холщовой сумки, перекинутой через плечо Драмина. Плескалось в ней нечто такое, что Юр иногда позволял себе вечерком в количестве одной стопочки, только у Юра в стопочке явно плескалась жидкость подороже.
— Вы что! — в ужасе вскричал Сандрий и тут же снова смутился своей показной как будто благочинности. — Я же на лекцию пришёл, — жалко пояснил он.
Хикеракли поскучнел, но тут же, кажется, передумал.
— Воля ваша, Сандрий Ларьевич, у меня и другие желающие найдутся. Настоящий, между прочим, твиров бальзам — не золотой, зато с градусом, что называется, дополнительным. — Он закинул ногу на ногу и лирически подпёр подбородок рукой. — Я, впрочем, не из тех, кто за слова цепляется. Передумаешь — приходи.
— Сандрий Ларьевич? — опешил Сандрий. — Так вы меня знаете?
— Чай представились, — укоризненно ткнул в него пальцем Хикеракли. — И потом, кто ж не знает доброго доктора Лария Придлева?
— Я не знаю, — незамедлительно и по-прежнему спокойно, безмятежно до чрезвычайности отозвался Драмин.
— И я, — впервые подал голос Скопцов; голос этот оказался под стать всему его облику — такой же бледный, почти шелестящий.
— Вот поэтому вы мои лакеи, а не я ваш, — хмыкнул Хикеракли. — Впрочем, оно и справедливо: птица полёта не нашего. Ну, не моего и уж точно не драминского. Да и не твоего, Коленька, — ткнул он пальцем в Валова. — Разве что Скопцова и мог бы облагодетельствовать по папенькиной линии.
Валов снова вздёрнул подбородок с некоторым раздражением, будто указание на «не тот полёт» его задело. А впрочем, Хикеракли и про генерала Скворцова ведь хватил — отец Сандрия посещал исключительно аристократов, и не виделось в этом для прочих ничего обидного.
— Дело же не в том, что кто-то лучше или хуже, это просто специализация, — счёл Сандрий нужным объяснить. — И не в том, что… прочие слои общества должны обходиться без медицинской помощи…
— …А в том, что денежки аристократические почище, да и чашечка с чаёчком пофарфоровей, — беспардонно перебил его Хикеракли, — а то как же. Думаешь, мы не понимаем? Мы с понятием…
