Тед Чан - История твоей жизни (сборник)
– Берегите свою тачку. Она поднималась до верха башни чаще, чем кто-либо из людей.
– Ты и тачке завидуешь? – усмехнулся Нанни.
– Нет, ведь всякий раз, когда она достигает вершины, ей приходится спускаться вниз. Я бы такого не вынес.
Когда в конце того дня вторая артель остановилась, тягловый, ставший позади Хиллалы и Нанни, подошел кое-что показать им. Звали его Кудда.
– Вы никогда не видели с такой высоты, как садится солнце. Пойдем. – Тягловый придвинулся к краю и сел, свесив ноги в пустоту. Но Хиллала и Нанни мешкали. – Не бойтесь. Если хотите, можете лечь и заглянуть за кромку.
Хиллала не хотел выглядеть пугливым дитятей, однако не мог заставить себя сесть на краю обрыва, который, словно скала, уходил вниз на тысячи локтей. Он лег на живот – только его голова выступала за край. Нанни лег рядом.
– Когда солнце начнет садиться, смотрите на стену башни.
Хиллала опустил было взгляд и тут же поспешил перевести его к горизонту.
– И чем же отличается здешний закат?
– Сам подумай. Когда солнце заходит за вершины западных гор, в долине Сеннаарской становится темно. Но здесь мы выше горных хребтов, поэтому еще можем наблюдать солнце. Оно должно опуститься много ниже, чтобы и для нас настала ночь.
Рот у Хиллалы открылся, когда он понял.
– Тени от гор возвещают начало ночи. Ночь приходит на землю раньше, чем сюда.
Кудда кивнул.
– Ты можешь видеть, как ночь карабкается вверх по башне – от земли к небу. Взбирается она быстро, но глаз способен за ней уследить.
С минуту он наблюдал за красным шаром солнца, потом глянул вниз и показал пальцем:
– Глядите!
У подножия колоссального столпа крохотный Вавилон скрылся во мраке. Потом тьма поползла по башне – точно полог разворачивался вверх. Двигалась она вроде бы медленно, и Хиллала решил, что сможет рассчитать ее поступь, но, приближаясь, она набирала скорость, пока не пронеслась мимо них за долю мгновения, и вот все кругом окутали сумерки.
Перекатившись на спину, Хиллала поглядел вверх и еще успел увидеть, как тьма стремительно поднимается к вершине башни. Когда солнце ушло за край мира, небеса потускнели.
– Чудесное зрелище, правда? – спросил Кудда.
Хиллала не сказал ничего. Впервые он познал суть ночи: она – тень земли, отброшенная на небо.
Через два дня Хиллала немного свыкся с высотой. Хотя они поднялись на добрую лигу, он уже мог спокойно стоять у края и смотреть на стену вниз. Держась за колонну, он осторожно наклонился, чтобы глянуть наверх. Там башня уже не походила на гладкий столп.
– Она как будто расширяется кверху, – сказал он Кудде. – Разве такое возможно?
– Присмотрись внимательней. От стен башни отходят деревянные террасы. Они построены из кипарисовых стволов и подвешены на пеньковых канатах.
Хиллала прищурился.
– Террасы? Для чего они?
– На них насыпана земля, чтобы люди могли выращивать овощи. На такой высоте воды мало, поэтому обычно сеют лук. Вот поднимемся выше, где иногда случаются дожди, тогда увидишь бобы.
– Куда же исчезает дождь?
Кудда удивился вопросу.
– Высыхает в воздухе, конечно.
– О, разумеется, – пожал плечами Нанни.
К концу следующего дня они достигли висячих огородов. Это были плоские, густо засаженные луком платформы, подвешенные на толстых канатах, которые крепились к стене сразу под следующим ярусом террас. На каждом ярусе в теле башни имелось по несколько узких комнат, где жили семьи тягловых. Проходя, рудокопы видели женщин, которые, сидя на пороге, шили туники или трудились в огородах, выкапывая клубни. Дети играли в салочки среди тачек и без страха пробегали по самому краю. Обитатели башни приветливо улыбались рудокопам и махали им руками.
Когда пришло время вечерней трапезы, тачки поставили на землю и сняли с них съестное и другие товары, чтобы раздать здешним людям. Тягловые приветствовали свои семьи и пригласили рудокопов разделить с ними ужин. Хиллала и Нанни ели с семьей Кудды, которая приготовила вкусную трапезу: вяленую рыбу, хлеб, фрукты и пальмовое вино.
Хиллала понял, что в этой части башни вырос своеобразный городок, разбитый между двух улиц – дороги вниз и дороги вверх. Здесь был храм, где по праздникам совершали жертвоприношения. Здесь жили городские старшины, улаживающие споры. Здесь стояли лавки: товары для них привез их караван. Разумеется, город был неотделим от каравана: один не мог прожить без другого. И все же суть каравана – в преодолении пути, который начинается в одном месте и завершается в другом. И городок тоже построили как временное пристанище; он был лишь частью многовекового пути.
После трапезы Хиллала спросил у Кудды и его семьи:
– Кто-нибудь из вас бывал в Вавилоне?
Ответила жена Кудды Алита:
– Нет. К чему это нам? Путь неблизкий, а у нас есть все, что нужно.
– Вы не хотите ступить на землю?
Кудда пожал плечами:
– Мы живем на дороге в небеса. И трудимся для того, чтобы проложить ее дальше. Когда мы покинем башню, то пойдем вверх, а не вниз.
Рудокопы все поднимались, и однажды настал день, когда, заглянув за край, они увидели, что башня и вверх, и вниз выглядит одинаково. Ее стена терялась из виду задолго до того, как достигала долины внизу. Но и вершины отсюда было не видно. Куда ни глянь – одна только стена. И смотреть в обе стороны было страшно, ибо душа не утешалась последовательностью: они перестали быть частью земли, но и частью неба не стали тоже. Башня казалась подвешенной в воздухе нитью, не привязанной ни к земле, ни к своду.
В тяжкие дневные переходы Хиллала иногда отчаивался, чувствуя, что потерял свое место в мире: как будто земля отвергла его за неверие, а небо не удостоило впустить к себе. Он возжелал, чтобы Яхве подал сынам человеческим знак, что их затея во благо. Как иначе они могут оставаться в месте, где столь неприютно душе?
Но обитатели башни и здесь были довольны своим положением: рудокопов они всегда приветствовали тепло и желали им удачи в трудах у свода. Эти люди жили в сыром тумане густых облаков, грозы видели и снизу, и сверху, из воздуха собирали свой урожай и никогда не страшились, что здесь им не место. Никто не ждал ни утешения, ни поощрения свыше.
Шли недели, солнце и луна, ежедневно стремясь к зениту, всходили все ниже и ниже. Луна заливала южную часть башни серебряным сиянием, светилась точно вперившийся в них глаз Яхве. Еще через несколько дней караван поравнялся с луной, достиг уровня первого из небесных тел. Прищурив глаза на выщербленный лик, они любовались его величественным движением.
Потом они приблизились к солнцу. Был летний сезон, когда огненный шар над Вавилоном стоял почти прямо над головой, а значит, на этой высоте проходил близко к башне. Ни одна семья не жила в этой части, не было тут и террас, ибо жар обжигал так, что высыхали и рассыпались в пыль ячменные зерна. Здесь кирпичи скрепляли не земляной смолой, которая размягчилась бы и потекла, а запекавшейся от жара глиной. Защищая от дневного зноя, колонны здесь стали совсем широкими, превратились почти в единую стену, и дорога проходила в туннеле с узкими щелями, впускающими свистящий ветер и лезвия золотого света.
Прежде артели тягловых сменялись через равные промежутки времени, но теперь пришла иная пора. Каждое утро караван выступал в путь все раньше и раньше, чтобы как можно дальше успеть пройти в темноте. Когда они поднялись вровень с солнцем, то шли только ночью. Днем они пытались поспать – голые и потеющие под раскаленным ветром. Рудокопы беспокоились, можно ли им заснуть, не зажарятся ли они насмерть до пробуждения. Но тягловые много раз проделывали этот путь и пока не потеряли ни одного человека. Со временем караван миновал уровень солнца, и тогда все стало так, как было под ним.
Только теперь солнечные лучи били снизу вверх, что казалось совсем уж противным естеству. В террасах зияли щели, чтобы дневной свет омывал растения, которые росли вбок и вниз, изгибались и тянулись к животворным лучам.
Затем караван подошел к уровню звезд, маленьких огненных сфер, разбросанных насколько хватало глаз. Хиллала думал, они должны висеть теснее друг к другу, но, хотя здесь светили крохотные, невидимые с земли звездочки, сферы все же были рассыпаны слишком уж скудно. И располагались они не на одной высоте, а занимали просторы на следующие несколько лиг вверх. Трудно сказать, насколько высоко они находились, так как ничто не указывало на размер звезд, но иногда какая-нибудь приближалась, и тогда можно было убедиться в стремительности их движения. Хиллала догадался, что все тела в небе мчатся с одной скоростью, чтобы за день успеть совершить путешествие от одного края мира к другому.
Днем небо было гораздо светлее, чем казалось с земли, – знак того, что путники приближаются к своду. Рассматривая небеса, Хиллала с удивлением заметил: здесь звезды видны и днем. С земли они терялись за яростным сиянием солнца, но на такой высоте просматривались совсем ясно.
